Тони и Сьюзен

— Провались он пропадом.

Сьюзен спросила:

— Это законно — то, что он сделал?

— Застрелил его?

— Полицейским это разрешается?

— Он пытался скрыться. Но… — сказала Ингрид. — Второй выстрел, в голову, — это было не нужно.

— У него будут из-за этого неприятности?

— В том числе.

— Что?

— У него не было законных оснований удерживать второго.

— В смысле — Рэя?

— Это было против всех правил, — сказала Ингрид.

— А из-за этого у него будут неприятности?

— Не хочу об этом думать.

— Может, если мы не скажем…

— Они все равно узнают, — сказала Ингрид. — Ранения на теле скажут. Вопрос только — встанут ли на его защиту товарищи.

Потрясение Тони подгнивало.

— Чего он добивался? — спросила Сьюзен. — В смысле, когда они узнают, это его не погубит?

Смешок Ингрид.

— Когда кто узнает? — спросила она. — Я думаю, ему все равно. Думаю, он решил, что если окружной прокурор за Рэя не возьмется, то он сам это сделает. — Ингрид пытается разобраться в Бобби Андесе. — Но я вот не пойму, как он мог вести себя так беспечно.

— А он вел себя беспечно? — спросила Сьюзен.

— Ковырялся там за столом. Ждал, что Тони их остановит. Это на него не похоже. — Она посмотрела на Тони. — Вы-то, наверно, довольны, что этот человек убит.

Он не мог думать про это, отвлеченный другим вопросом: чего ждал Бобби, когда Рэй бросился бежать. Смерть Лу Бейтса казалась несущественной, как будто перед нею он перестал быть Лу Бейтсом. Она не принесла Тони удовлетворения, как не принесла его смерть Турка. Время видоизменило преступление, и теперь единственным важным преступником был Рэй. Это все был Рэй и только Рэй, а Тони опять испугался и упустил его.

— Ты уверена, что он убит? — спросила Сьюзен.

— Ему голову прострелили, — сказала Ингрид.

— Может быть, он все-таки не умер. Может, нам пойти посмотреть?

— Умер. Никаких сомнений.

— Я думаю, кто-нибудь должен на него посмотреть на всякий случай.

— Не я.

И не я, мысленно повторил за ней Тони, когда она повернулась к нему. Они встали у двери и наблюдали, как юная кузина полицейского, которую и он и Рэй приняли за проститутку, но которая теперь казалась скорее каким-то ребенком в своей мини-юбке, вышла с фонариком и опасливо приблизилась к темному контуру у реки, и смотрели, как она храбро присела на корточки и оглядела его, белея коленями в темноте. Они увидели пятно света от фонарика, когда она провела им над телом Лу, и увидели, как ее руки коснулись его лица. Когда она вернулась, лицо у нее было землистое.

— У него глаза открыты, — сказала она.

— Так и бывает, когда умирают, — сказала Ингрид. — Глаза открыты, но не видят.

Все идет прахом. Еда портится, молоко сворачивается, мясо гниет. В тусклом свете комнаты — ощущение несчастного случая и слома. Смерть Лу Бейтса была неправильная смерть. Тони подумал: не потому ли она произошла, что он не сумел остановить Рэя и Лу с помощью пистолета. Но остановить их можно было, только застрелив, и тогда убийцей оказался бы не Бобби, а он, что было бы намного хуже. Следовательно, он не виноват. Причина его бестолкового гнева вдруг обнажилась: не намеревался ли Бобби сделать его палачом Рэя и Лу? Вопрос был непереносим. Что бы ни пошло не так, твердил он, он всего лишь свидетель, а не действующее лицо.

Сьюзен опять зевнула. Тони вспомнил, как шел через лес и по дорогам целую ночь без сна, пока не нашел фермера, вставшего с зарей.

— Хочешь пойти в спальню, лечь? — спросила Ингрид.

— Я не смогу заснуть, когда он там, — сказала Сьюзен.

— Я тоже, — сказала Ингрид. — Бобби скоро вернется.

— Правда? Я думала, он будет ловить этого парня.

— Пусть только попробует — убью.

Но Бобби Андес уже вернулся. Они услышали на дороге машину, ее фары снова мелькнули в окне, хлопок дверцы. Они увидели, как Бобби Андес шагает к домику, и тут же — в комнату, преображенный.

— Быстро ты, — сказала Ингрид. — Они едут?

— Мне надо в город, — сказал он.

— Нет, Бобби, хватит.

Отметь перемену в нем: дубленое лицо, водянистая обессиливающая недужность ушла — осталась только та, что устойчивее и долговечнее.

— Викхэм позвонит. С Амблером мне надо встретиться самому.

Никакой паники, но время не ждет. Все под контролем, но придется постараться, чтобы не сбиться с курса. Ничего страшного не случится, если мы не потеряем голову.

— Пока я не ушел, — сказал он. Он оглядел их троих, словно дожидаясь от них внимания, хотя их вниманием уже завладел. — Вам нужно знать, что произошло этой ночью.

— Что произошло?

— Что произошло здесь. Что вы видели.

— Я видела, что произошло, — сказала Ингрид.

— Правда? — Он посмотрел на нее.

— А-а, — сказала она.

Молчание, беспокойное.

— Ты хочешь, чтобы мы врали? — спросила Ингрид Хейл. — Пожалуйста, Бобби, не заставляй нас врать.

— Не хочешь врать? Хочешь рассказать всю правду, ничего, кроме правды, и да поможет тебе Господь, обо всем, что сегодня видела? Хочешь?

Вид у нее был несчастный. У Тони заходилось сердце. Она сказала:

— Ой, Бобби, милый.

У Бобби милого были отвислые кровяные веки, рот разевался, как у рыбы, хватая воздух. Он всегда так разевался, но Тони раньше этого не замечал.

— Мне насрать, — сказал он. — Я думал, что вы хотите иметь, что рассказать. Не желаете — так и черт с ним.

Она осела на стул.

— Ладно. Так что нам говорить? Скажешь нам?

— Это Рэй Маркус застрелил Лу Бейтса. Выстрелил в него дважды. Раз в грудь, раз в голову.

— Боже мой, — сказала Ингрид.

— Застрелил, потому что Лу согласился дать показания в суде.

Тишина, они обдумывают. Ингрид бросила на Тони отчаянный взгляд — на помощь, на помощь, — но он уклонился от ее взгляда.

— Это нескладица, — сказала Ингрид.

— Это ровно такая складица, какая вам нужна, черт возьми.

Тони пытался представить, как Рэй Маркус стреляет в Лу Бейтса.

— Вам хочется знать, как это было? — спросил Бобби. — Хочется ведь, да? Ведь Рэй у вас не может вдруг нарисоваться с пистолетом, когда он тут арестантом сидит, так? Вам хочется знать?

— Ну так скажи нам, — сказала Ингрид.

— Скажу. Он не был арестантом. То есть он тут был, но ушел. Он ушел после того, как мы поговорили, и я высадил его по дороге, когда поехал за Бейтсом. Только он не пошел к себе. Или пошел к себе и взял пистолет или взял где-то пистолет и поймал машину обратно — и тогда это сделал. Из засады. Залег у дома, застрелил его, когда я заводил его внутрь, застал меня врасплох, пиф-паф.

— Все-то ты придумал, — сказала Ингрид.

— Сойдет.

— Это же ни в какие ворота.

— Ничего подобного.

— Этим ты не отделаешься.

— От чего тут отделываться? С Амблером я решу, с Джорджем решу. Все, что нам нужно, — это чтобы вы, ребята, согласились и не говорили больше, чем надо.

— Лжесвидетельство?

— Господи! Считай, что это возможное развитие ситуации. Так и было бы, продлись все подольше.

— Ладно тебе, Бобби.

— Что значит — ладно тебе? Я предлагаю тебе дни без скандалов до конца моей жизни, сколько уж там ее осталось. Если думаешь, что это лжесвидетельство, сдавай меня, мне насрать.

Она посмотрела на Тони, на Сьюзен:

— Вы на это готовы?

— Я? — спросила Сьюзен. — Что мне надо делать?

— Тебе надо сказать, что этого человека, Рэя Маркуса, здесь не было, — сказала Ингрид.

— Он ушел до твоего прихода, — сказал Бобби. Она поняла.

— А-а. А потом он пришел и застрелил того парня с бородой?

— Верно. Спросят — ты это и скажешь: вот что я видела. Хотя нет, подожди, — видеть ты его не видела. Парня с бородой ты тоже не видела. Ты только слышала выстрелы, когда я вел парня с бородой от машины.

— Так мне надо сказать, да?

— Так тебе надо сказать.

Он, казалось, чувствовал облегчение и был собой доволен. Тони, думая: если я не соглашусь, Бобби Андес этого не вынесет, — ворошил свой ум в поисках вопросов, которые может услышать на свидетельской трибуне.