Страница 34 из 69
Когда наконец дошло до линейки, в ней что-то было не совсем всерьез. Ее устроили в кабинете со столами. Тони посадили за один из столов. В боковую дверь вошли шесть человек и встали в ряд. Тони не сразу понял, что это и есть линейка. Первая из шестерки была женщина, которая несколькими минутами раньше сидела за тем столом, за которым сидел Тони. Она хихикала. Вторым был полицейский в форме, старавшийся не ухмыляться. Он казался знакомым, и Тони подумал, не пытаются ли его провести, переодев подозреваемого. Потом он понял, что это полицейский по имени Джордж, который в тот день привез его сюда с места преступления в лесу. Третий и четвертый были сцеплены наручниками. Один был тяжелый мужчина с русыми волосами, одетый как гаражный механик, второй — старик в грязной рубашке с открытым воротом. Пятый и шестой тоже были в наручниках. Оба с бородами и в клетчатых рубашках. У одного борода была каштановая и окладистая. Вид у него был независимый и умный. У другого борода была черная и кое-как подстриженная. Его глаза смятенно шныряли по комнате, и Тони Гастингс с изумлением наблюдал за превращением незнакомого лица — как будто сошлись изображения в бинокле — в лицо, которое он знал.
Он понял по глазам, которые иначе смотрели на него ночью, и по рту в бороде, тогда тоже иному. Он смотрел на этого мужчину, оглядывавшего комнату, не понимая, зачем он здесь, еще не обнаружив Тони за столом. Его взгляд миновал Тони, не узнав, не приметив, как неотрывно тот всматривается в него, стремясь удостовериться. Поверяя его машиной и лесом, накладывая его на сохраненные воспоминания, видя его при колесе с Рэем и Турком, в машине рядом с собой, когда он хотел притормозить у трейлера, и в лесу, и его отчетливые слова: «Пошел! Гляди, убьешься!»
Наконец мужчина заметил, что Тони в него всматривается, но все равно его не узнал. Бездумный, растерянный. Но Тони знал его. Неуверенный, рад ли он этому, в страхе перед тем, к чему такая радость может его привести, он шепнул Бобби Андесу:
— Да.
Андес громко:
— Да? Что да? Вы кого-то знаете?
— Того, с бородой.
— С которой бородой? Тут две бороды.
— Того, что с краю.
— Мужчина с бородой с краю. В красной клетчатой рубашке. В джинсах? Вы его видели раньше?
Мужчина с бородой, в рубашке и джинсах, теперь смотрел на него, оторопев.
— Это Лу.
— Что за Лу? Кто это — Лу?
— Лу — это тот, который увез меня, который заставил меня вести его машину, когда остальные уехали в моей, который заставил меня заехать в лес и оставил меня там.
— Этот парень? Он, кажется, не понимает. Лу. Эй, ты! Тебя зовут Лу?
— Вы знаете, как меня зовут. Я говорил. Что происходит?
— Видал когда этого человека, Лу? Думай хорошенько. Видал его когда?
Лу всматривался в Тони. Тони не мог понять, выражалось ли в его взгляде какое-то постепенное узнавание или нет.
— Нет.
— Уверен?
— Я его не знаю. Кто это?
— Скажите ему, Тони. Скажите ему, кто это.
— Прошлым летом ты… он…
— Этот человек?
— Да, этот человек и его друзья столкнули нас на обочину на шоссе. Затем двое ворвались в мою машину к моей жене и дочери, а этот человек…
— Вот этот человек? Лу?
— Да, Лу, заставил меня вести его машину и завез меня в лес, где заставил меня выйти. Потом моя жена и дочь были найдены мертвыми на том же месте.
— Чего на это скажешь, Лу?
На лице Лу был только страх, застивший всякое узнавание. Он сказал:
— Я не знаю, о чем вы говорите.
— Что ты знаешь о жене и дочери этого человека?
— Я в жизни его не видел.
— Что ты знаешь о Рэе и Турке?
— Никогда о них не слышал.
К Тони:
— Последнее. Вы уверены, что это — тот человек?
— Полностью.
— Вы бы поклялись в этом в суде под страхом обвинения в даче ложных показаний?
Выдох Тони:
— Да.
Его отвели в морг, где открыли восковое щетинистое лицо. Глаза закрыты, очков нет, нос клювом, рот в гримасе, это мог быть кто угодно. Тони не мог представить себе этого человека бодрствующим. У него не было воспоминаний о Турке, чтобы совместить. Он даже не мог вспомнить лиц Турка, которые не сумел опознать в Эйджексе и на фотографии.
— Трудно, — сказал он. — Вроде бы это Турок.
— Вы уверены?
— Да, — сказал он.
Бобби Андес повел его обедать. Он ликовал.
— Умница, — сказал он. — Теперь он попался.
Не нарадуется. Он все кашлял и кашлял.
— Мы предъявим ему обвинение в убийстве.
— У вас хватает доказательств?
— У нас есть вы, и у нас есть отпечатки. Мы проверим образцы волос.
Он прошелся по делу.
— Этот Лу, это его отпечатки в трейлере и на машине. Я поэтому хотел, чтобы вы на него посмотрели.
— Значит, он вернулся в трейлер после того, как меня оставил.
— Получается так. Наверно, он вернулся и сказал, где вас оставил, и поэтому они вернулись туда с телами.
— За мною.
— Готов поспорить, что ваш друг Рэй был третий в нашем ограблении.
— Который убежал?
— Описанию он соответствует.
— Что теперь?
— Мы заведем дело на Лу. Вам придется опять прилететь, готовы? А я тем временем найду Рэя.
Следующим утром Тони Гастингс вернулся домой с зыбкой радостью — лицо Лу, в которое, думал он, ему хотелось плюнуть, глядело на него испуганными глазами.
6
Похоже, будем ловить злодеев, говорит Сьюзен, и третья часть знаменует начало. Мы убили Турка, поймали Лу и идем за Рэем. Преступление ядовитым облаком нависает над этой историей. Его нужно смыть, а это, убеждена Сьюзен, не получится без розыска виновных. Замешательство Лу делает лишь очевиднее необходимость взять Рэя.
В то же время происходит что-то чудное. Эта легкомысленная полицейская линейка. Опознание Тони Гастингсом Турка в морге. Зачем Эдварду эти намеки на негодяйство? Чтобы осложнить простое противопоставление плохого Рэя невинному Тони? Ей от этого беспокойно, и она не знает, удастся ли ей сохранить нужный настрой.
Беспокойно ей и от того, в какой манере Тони отдает дань памяти жене и дочери, — вычурнее обыкновенного из-за сжатых фраз и разрозненных, причудливо подобранных деталей. Беспокойство переходит на Арнольда. Она думает: если бы он стал ее так расхваливать, то какие бы причудливые детали превознес? А Эдвард? Она вспоминает лодку в заводи, когда он был подавлен. Он сказал: меня предадут забвению. Никто никогда не узнает, как я видел и думал. Она сказала: а я уже предана забвению. Моих видений и мыслей тоже никто не знает. Он сказал: ты не писатель. Для тебя это не так важно.
Ночные животные 17
Он сказал Франческе Гутон за ланчем:
— С двумя разобрались. Одного я опознал, а второго убили.
Она спросила:
— Ты рад?
— Еще как.
— Одного убили. Ты этому рад?
— Да.
— Что ты хочешь, чтобы они сделали с тем, которого поймали?
— Лу? Я хочу, чтобы свершилось правосудие.
— Как ты это себе в данном случае представляешь?
Тони Гастингс не был готов к этому вопросу.
— Смерть? Он должен получить смертный приговор?
Он понял, что это вопрос политический. Он всегда избегал беседовать с Франческой о политике из-за ее безумного правого крена. Он сказал:
— Лу — не главное. Худший из них еще на свободе.
— Ну а он должен получить смертный приговор?
Он подумал, что если бы Франческа узнала его мысли, то могла бы решить, что он изменил своим принципам и больше не против смертной казни. Он признался:
— Я не знаю, какого наказания для них хочу.
Она спросила:
— Но ты ведь хочешь, чтобы они мучились, правда?
От мысли об этом он прикусил губу, как в детстве. Сказал:
— Я хочу, чтобы они получили то, что сделали мне.
— Чтобы их жен и дочерей убили.
— Нет, этого я не хочу.
— Их самих нужно убить.