Страница 92 из 103
А Дорэн, подобрав с пола мой пистолет, кивком головы показал мне, где спрятаны ключи от наручников. Он позволил мне освободить ей ноги, но руки Эми по-прежнему оставались скованы. Вдобавок он не разрешил снять скотч, закрывавший ей рот. Как только ее ноги оказались свободны, я наклонился и осторожно помог ей подняться. Она шаталась, ноги у нее подгибались, и мне пришлось поддержать ее, иначе бы она упала. Я крепко прижимал ее к себе, чувствуя, как волна напряжения спадает, ощущал тепло ее тела, когда она, вся дрожа, прижималась ко мне, и меня охватило невероятное облегчение от того, что она жива и с ней ничего не случилось. Мы стояли, тесно прижавшись друг к другу и наслаждаясь этим, однако Дорэн быстро положил этому конец: весьма ощутимо ткнув мне в затылок дулом пистолета, он велел отодвинуться.
— Я пообещал, что верну ее тебе, и сдержал свое слово — вот она, живая и здоровая, — буркнул он. — Ну а теперь, если хочешь жить, Перри, будь любезен и выполни свою часть сделки. Пошли со мной. И ее прихвати, понял?
Дорэн вытолкнул меня вперед, в коридор, потом проделал то же самое с Эми. Ноги у нее подогнулись, и она чуть не упала, однако он успел подхватить ее, помог ей устоять на ногах и даже был так любезен, что помог выйти из трейлера. Поддерживая Эми под локоть, он вывел ее во двор, однако, глянув через плечо, я успел заметить, что дуло пистолета Дорэна прижато к ее боку.
За то время, что мы были в трейлере, Гальончи удалось отползти метров на десять в сторону, кровавый след, оставленный на земле, отмечал его путь. Перед тем как войти в трейлер, Дорэн предусмотрительно поднял с земли выпавший дробовик и зашвырнул его внутрь, оставив Гальончи безоружным. Теперь он усадил Эми, потом заставил ее лечь на землю, а сам встал на колени между ней и лежащим на земле Гальончи.
— Отойди в сторонку, Перри. Уж слишком близко ты стоишь, кое-кто из-за этого может схлопотать пулю. Не стоит рисковать, потому как лучше бы обойтись без этого.
Он перекатил скорченное тело Гальончи, уложив его на спину. Не утерпев, я вытянул шею и принялся разглядывать преступника — ведь в первый раз я смог наконец увидеть его собственными глазами. Человек как человек, среднего роста и такого же среднего телосложения, не очень плотный, но жилистый, мускулистый, темные волосы гладко зачесаны назад, открывая лоб, мутные глаза уставились в небо, словно силясь в последний раз разглядеть звезды, однако их не было видно из-за туч. Вокруг него растекалась лужа крови. Крови было много, очень много, вся трава вокруг него была мокрой. Кровь даже не успевала впитываться во влажную от дождя землю, вытекала маленькими ручейками из-под тела и скапливалась вокруг него отвратительными бурыми лужицами. Я увидел в верхней части груди, возле самых ключиц, огромную рваную рану, и меня слегка замутило.
— Эй, приятель, ты как? — окликнул меня Дорэн. — Что-то вид у тебя неважнецкий.
Тор, не пытаясь подойти ближе, так и стоял в дверях трейлера. Его пистолет по-прежнему оставался в кобуре. Эми неподвижно лежала на земле позади Дорэна. Я старался не смотреть на нее. Ведь стоило мне только ее увидеть, как меня так и тянуло броситься к ней. Однако я не мог себе этого позволить — неизвестно, что бы сделал Дорэн в этом случае, а рисковать ее жизнью я не имел права.
Гальончи, очнувшись, попробовал отползти в сторону, отталкиваясь локтями и волоча непослушное тело по грязной земле.
— А знаешь, сколько раз за это время я подумывал прикончить тебя? — прохрипел он, обращаясь к Дорэну. Голос его был едва слышным, но было видно, что и это стоит ему огромных усилий.
— Да? — осклабился Дорэн. — Что ж, можешь теперь кусать себе локти, потому что больше этого шанса у тебя не будет. Перри рассказал мне, что ты отхватил жирный куш за то, что разделался с Джефферсоном, полмиллиона, верно? — Дорэн неодобрительно поцокал языком — точь-в-точь строгая мамаша, укоряющая свое чадо. Почему-то мне стало противно. — А мне и слова не сказал. Нехорошо. Поделись ты со мной, и меня бы давно тут не было. Пожадничал, верно? Ну и зря, потому что теперь мне очень хочется узнать, кто же тебе за это заплатил.
Гальончи ничего не ответил, но на скулах его заходили желваки, а нижняя челюсть ощутимо дрогнула, как будто он силился что-то сказать, но не мог. Пальцы руки заскребли по земле. Я никак не мог понять, что он делает, потом заметил, как он судорожно сжал комок грязи, да так и замер.
— Так кто это был, а? — Дорэн, наклонившись к Гальончи, приставил к его голове револьвер. — Слышь, приятель, ты ведь еще не умер. Подумаешь, дырка в груди, ну и что? Поверь моему слову, от этого ты не помрешь. Ей-богу, мне случалось видать и похуже, а через месяц-другой эти парни уже были как новенькие. А вот этот пистолет видишь? Вот что тебя убьет, понял? Потому что, если ты сию же минуту не скажешь мне правду, я пущу тебе пулю в лоб. Ну, кто тебе заплатил?
— Пол Брукс.
Он произнес это без колебаний. Впрочем, я заранее знал, что так и будет. Гальончи был человеком, не отягощенным особыми моральными принципами, — обычный наемный убийца, единственными весомыми аргументами в его глазах были две вещи: деньги и пистолет. И вот теперь, когда Дорэн привел ему один из них, Гальончи не намерен был запираться. В том мире, в котором он жил, такие аргументы всегда срабатывают безотказно.
Дорэн покосился на меня через плечо.
— Ты говорил, что догадался, кто это был. Сказал, что не уверен, однако догадываешься, кто ему заплатил. Он правду говорит? Это Брукс?
— Да. Это он.
— Пол Брукс, значит, — задумчиво протянул Дорэн. — Сын того типа, которому принадлежала винокурня, где убили Монику, верно?
— Да.
— Если он заплатил тебе… если это он убил Монику, тогда, черт возьми, с какого боку тут оказался Джефферсон? — Это было адресовано Гальончи, не мне.
Гальончи осторожно втянул в себя воздух, потом так же осторожно и медленно выдохнул — было заметно, каких трудов ему это стоит. Он не ответил. Выждав пару секунд, Дорэн склонился к нему и сунул дуло револьвера в его рану.
Он сделал какое-то движение, и Гальончи взвыл. Кусая губы, он истошно выл, и рычал, и пытался отодвинуться в сторону, отползти от своего мучителя, но Дорэн не дал ему это сделать. До этой минуты я не испытывал к Гальончи особой жалости — ведь он похитил Эми, он собирался убить ее и сделал бы это без колебаний, если бы Дорэн ему не помешал. Но этот звериный, полный мучительной боли вой и его искаженное страданием лицо заставили все внутри меня сжаться. Я почувствовал, как в желудке у меня вдруг точно появился ледяной ком, и отвернулся в сторону, чтобы не смотреть на это.
— Мы ждем ответа, — напомнил Дорэн. Голос его звучал мягко, чуть ли не вкрадчиво.
Гальончи долго не мог отдышаться — втягивал в себя воздух дрожащими губами, борясь с невыносимой болью. Дорэн терпеливо ждал, пока он заговорит.
— Я не знал, что это он убил ее. Ну, вначале не знал, — поправился Гальончи. — До того вечера, когда Джефферсон послал меня убить тебя. Я спросил, чем это ты ему так насолил, помнишь? Почему у тебя на него зуб? Ты тогда рассказал мне о его сыне. Сказал, ты уверен, что на самом деле это он убил ту девушку, потому что если это не сынок Джефферсона, то тогда с чего бы он из кожи лез, стараясь повесить на тебя это убийство. Поэтому-то я так и удивился.
— Но ведь ты был с ними в доме, где жила Моника Хит, — вмешался я. — Вы приехали туда втроем: ты, старший Брукс и Джефферсон, помнишь? Ты не мог не знать, кого ты выгораживаешь.
— Нет. Джефферсон сказал… — Гальончи глотнув воздуху. — Он тогда как-то неопределенно сказал… вроде в ту ночь на той вечеринке был кто-то еще: то ли приятель этого Брукса, то ли тот, кто на него работал. Сказал, что, мол, мне необязательно знать все детали. И к тому же дал мне достаточно денег, чтобы я согласился и не лез к нему с дальнейшими расспросами. Ну я и заткнулся.
Это было длинное объяснение, и он совсем выдохся, пока рассказывал нам, как все произошло. Откинувшись, он провел языком по пересохшим, растрескавшимся губам и долго лежал так, зажмурившись. Было видно, что боль он испытывает дикую и что с каждой минутой она становится все мучительнее.