Трепет крыльев

Я еще иногда ощущаю трепет, но это уже не страх, это, может быть, крылья, еще свернутые во мне, еще не расправленные, а может, это крылья Покровителей, я уже не боюсь этого трепета, только вслушиваюсь, чтобы узнать, куда он меня ведет.

Я переезжаю от Иоаси к вам и начинаю все сначала.

Позаботься о моей дочери и своей внучке. Я чувствую, это была девочка.

Скоро я напишу маме. Это будет труднее. Я помню, как она целовала меня ежедневно перед сном в лоб, даже когда я уже была подростком, и как оставляла для меня на тарелочке апельсины, почищенные и разделенные на дольки. И как она сидела ночью за швейной машинкой, чтобы переделать мне юбку, которую купила на стодневку без примерки и которая оказалась слишком широкой[14]. (Подумай, прежде чем что-то сделать! Ты такая торопыга, подумай!)

Эти слова приобретают свое подлинное значение. Они направлены не против меня. Это слова любви, как тот апельсин и ежедневный поцелуй.

В понедельник я отправлюсь ко второй тетке, она так обрадовалась, что я приеду! Еще есть она, которая знает все.

Я не виделась с ней с ваших похорон.

— У тебя все в порядке, детка? Твоя мама, — и тут голос у нее срывается, — она всегда так о тебе беспокоилась, так хотела, чтобы ты была счастлива, так хотела уберечь тебя от ошибок.

— Какая она была? Хануся, ты же помнишь, она никого не хотела обременять, все взваливала на себя, только радостью делилась! Я ни разу не видела ее плачущей! Посмотри, мы с ней родились у одних и тех же родителей, а получились такие разные: я всегда жаловалась, а она была такой стойкой!

Ах, значит в нашей семье рецепт любви звучал так: чем я больше о тебе беспокоюсь, тем сильнее тебя люблю.

Я больше на это не обижаюсь.

Спасибо, что ты мой папа. Я рада, что видела твои руки, сжимающиеся в кулак, когда ты сказал:

— Я бы убил сукина сына, если бы знал.

Ты, который никогда при мне не сквернословил.

Но я не знаю, в какую ты ходил школу, и только из свидетельства о смерти узнала, какое у тебя было второе имя[15]. Я о стольких вещах не спросила тебя…

Фотографии незнакомых мне людей я порвала, хотя знаю, что для тебя они, вероятно, были важны. Но я не знаю, кто такой Фалез из Мексики: ты с ним дружил?

Много народу звонило вам после вашей смерти, некоторые плакали в трубку, когда я говорила, что они позвонили слишком поздно…

Вот и не осталось у меня неулаженных дел. Никаких. Вот я и управилась с ними со всеми. Я знаю, это тянулось очень долго, приведение в порядок дел после вас, но я делала вид, что ничего не случилось. И больше не хочу притворяться.

Я искала абсолютную истину, но абсолютные истины висят поперек стены и пытаются заманить в свою паутину идеальные решения. Решения ни о чем не подозревают, они не озираются по сторонам, не боятся ловушки, они гуляют как ни в чем не бывало, а иногда подползают и сами забираются в паутину; подергаются немного, но не так, чтобы сильно, скорее, просто, для собственного успокоения, чтобы не показалось, что они слишком легко поддаются абсолютной истине, недолго притворяются, что им это не на руку, а потом успокаиваются. С достоинством висят поперек стены, напоминая капли росы. Иногда какое-нибудь из них вздрогнет — когда абсолютная истина вздохнет полной грудью. А остальное время они неподвижны, и только отраженный свет сверкает в их любопытных глазах.

Я хочу сказать тебе еще, что человек создан, чтобы любить.

Если прислушиваешься, со всех сторон слышишь ответ.

Я прислушиваюсь. Иногда слышу трепет крыльев.

Я уже не боюсь.

2006–2008

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

notes

Примечания

1

Первый и один из самых известных романов канадской писательницы Люси М. Монтгомери (1874–1942).

2

Живописная долина в Западных Татрах, неподалеку от Закопане, популярное место для прогулок.

3

В Татрах так называют хозяина.

4

Маршалковская — одна из центральных улиц Варшавы.

5

Кристиан Люпа (р. 1943) — известный польский режиссер, много лет проработавший в Старом театре Кракова, мэтр европейского театрального искусства.

6

Подгалье — горная местность на юге Польши у подножия Татр, в районе известного горнолыжного курорта Закопане.

7

Роман Уильяма Фолкнера.

8

Дворец культуры и науки — многофункциональное высотное здание (типа московской высотки) в центре Варшавы, пресловутый подарок Сталина полякам. Рядом с этим зданием прежде располагался недорогой вещевой рынок.

9

Район Варшавы на правом берегу Вислы.

10

Братья Маркс — американские киноактеры-эксцентрики, специализировавшиеся на «комедии абсурда».

11

Братья Коэны — американские режиссеры, самые известные сатирики современной Америки.

12

Герой фантастической повести английского писателя Р. Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда». Доктор Джекил и мистер Хайд стали нарицательными именами, иллюстрирующими раздвоение личности и победу зла над добром.

13

Первые пострижины — традиция пострижения волос у годовалого ребенка в знак того, что родители признают, что он уже не младенец. Мальчику состригают все волосы, девочке — послеродовой пушок. Ритуал восходит к древнеславянскому языческому обряду.

14

Традиционный в Польше бал учащихся выпускного класса, который проводится в январе за сто дней до выпускных экзаменов.

15

У поляков, как правило, два имени, — одно родители выбирают на свой вкус, а второе обычно дается при крещении в честь святого, в день которого проходят крестины.