Сделка

А если точнее, Юнгильда дэй Крисдано перебралась туда почти сразу после того, как ее муж привез в замок лаэйру, но в первые годы иногда еще либо приезжала в столицу сама, либо призывала к себе Хатгерна для нравоучительных бесед. Однако после внезапной смерти мужа герцогиня почти полностью прекратила всякие отношения со старшим сыном, разобидевшись на него за категоричный отказ подчиниться ее требованию и немедленно выставить из замка Ральену с Бреттой.

С тех самых пор герцог вынужден был играть роль полностью довольного таким положением человека и справлялся с этим вполне успешно. Однако ему приходилось прилагать поистине неимоверные усилия, чтобы сдерживать вспышки ярости, вскипавшей в душе каждый раз, как младший, словно случайно, упоминал в разговоре о назойливой заботе матушки.

Хатгерн мрачно усмехнулся, плеская в лицо холодную воду; сейчас он больше всего желал рухнуть ничком на постель и поспать хотя бы несколько часов подряд. Но сегодня ему просто необходимо было окончательно договориться с Таэльминой но всем пунктам заключенной с нею сделки — герцог очень не любил оставлять незавершенные дела на завтра.

Он успел не только умыться, переодеться и сменить сапоги на домашние туфли, но и просмотреть рапорты осведомителей, когда ведущая из спальни в кабинет дверь почти неслышно отворилась и в проеме появилась тонкая девичья фигурка, затянутая в вишневый шелк.

В первый момент, рассматривая обтягивающий все достоинства лаэйры халат, из ворота которого виднелось тонкое кружево ночной рубашки, Хатгерн решил, что девушка явилась исполнять супружеский долг, и не сдержал едкой ухмылки. И тотчас увидел, как в серых глазах лаэйры ответно вспыхнуло ехидное веселье, а ее крепко сжатые губы изогнулись в пренебрежительной усмешке.

И эта гримаска ясно дала герцогу понять, ради чего она оделась именно так, а не в скромное и простенькое платьице. Тень намеревалась исполнять свою работу как можно точнее, и для этого ей требовалось как можно больше находиться рядом с ним. И удобнее всего этого достичь, если они будут изображать перед всеми счастливых новобрачных. Ну а на свидания к любимым мужьям лаэйры обычно не ходят в темных домашних платьях, это известно каждому нормальному мужчине. И ему, Хатгерну, не менее других, хотя вот уже несколько лет выбранные лишь рассудком, но не сердцем любовницы с большим успехом заменяют ему предавшую когда-то любимую.

— Мы собирались поговорить об условиях сделки, — спокойно усевшись на свободный стул, заявила новобрачная, — но сначала мне хочется услышать, почему ваша милость решила обзавестись тенью?

— А зачем тень нужна была Зарвесу? — приподняв в притворном удивлении бровь, вопросом на вопрос ответил ей герцог. — Ну вот и мне за тем же. А раз уж он решил с тобой расстаться, почему я должен был отказаться от попытки использовать умения, обучению которым ты отдала несколько лет жизни? О своих проблемах я расскажу тебе после клятвы, а сейчас скажи, какую оплату ты предпочитаешь.

— Сначала я хочу узнать срок договора, — не уступила ему в дотошности Таэль, — но прежде чем его назвать, учтите мой возраст. Закончив на вас работать, я хотела бы завести обычную семью… где-нибудь подальше отсюда.

— Ну, скажем, пять лет, — осторожно заявил герцог, прикинув, когда он сумеет отделаться от Бретты и ее матери, которая после свадьбы дочери обязана уйти из дворца вслед за нею.

И не его дело, куда она пойдет жить, к зятю или в полученный в наследство собственный особняк в рыбацком поселке на берегу океана, откуда и привез ее сюда герцог Вангерд дэй Крисдано.

— Три года, — отрезала Таэльмина, — не забывайте, ваша милость, тени имеют особое свойство ускорять события.

— Это было бы прекрасно, — усмехнулся герцог, пристально вглядываясь в решительно поджатые губы молодой жены и ясно понимая, что уступать она не намерена, — в таком случае я согласен. Но настаиваю на полной клятве, чтобы ты не считала меня слишком сговорчивым. И прекрати звать меня «ваша милость» и обращаться на «вы», я желаю, чтобы все вокруг были уверены в нашей… хм, наших нежных отношениях.

— Согласна, — твердо сообщила Таэль, — на чем будем клясться?

— Несколько лет назад мне в руки случайно попал один артефакт, сохранившийся еще с древних времен. — Хатгерн нехотя поднялся с кресла и тяжело прошагал к внушительному шкафу. — Это сцепленные браслеты, когда-то бывшие магическими, но великая сила давно иссякла. Мои алхимики их испытали и не нашли даже капли силы, однако по некоторым признакам определили, для чего могли предназначаться такие браслеты. Как раз для таких случаев, когда двое людей желали связать себя взаимной деловой клятвой.

— А ты не забыл, дорогой, — тонко усмехнулась Таэль, — о запрете на драгоценности?

— Не забыл, — сухо отзывался герцог. Как можно про это забыть, если именно ему пришлось искать и доставлять все те диковинки, которые желала иметь Ральена? — Однако я бы не назвал эти браслеты драгоценностью. Да и никто другой их так не назовет.

И с этими словами он бережно опустил на стол тонкие медные ободки, соединенные между собой наподобие звеньев цепи. Их действительно трудно было назвать не только драгоценностями, но и вообще украшением. Старый металл был покрыт забоинами и царапинами, вправленная в грубоватые розетки бирюза от времени потрескалась и позеленела, а выгравированные когда-то знаки были стерты до такой степени, что разобрать их не представлялось никакой возможности. Да если бы и сумел какой-то талантливый алхимик попытаться восстановить выбитую на металле надпись, ее смысла он все равно не постиг бы, языка старинных знаков и символов давно исчезнувшей империи не знал никто из жителей береговых герцогств.

— Да, — рассмотрев браслеты, кивнула тень, — пожалуй, эти украшения никто не сочтет нарушением закона. И кто из нас будет это носить?

— Ты. Пусть считают это твоей причудой. Ну, так ты собираешься давать клятву?

Таэль только усмехнулась в ответ; безусловно, она намерена дать ему клятву верности и служения. И хотя все ее прежние планы рухнут как песочный замок в тот же момент, возможно, это будет к лучшему. Уж слишком зыбки и ненадежны они были.

Как вскоре выяснилось, Хатгерн оказался очень предусмотрительным человеком, и вскоре на столе расположились все необходимые для этого ритуала предметы. Старинная чаша, принесенная из молельни, дюжина свечей, горящих в двух серебряных подсвечниках, и ритуальный кинжал, не менее древний, чем чаша.

И слова клятвы, записанные на листке бумаги, тоже полностью соответствовали тексту из хранящихся у жрецов книг, которые они и сами не понимали до конца.

Первым делом герцог уколол кинжалом собственную руку, не скупясь, обрызгал кровью лежащие в чаше браслеты и твердо произнес обещание через три года отвезти младшую жену Таэльмину туда, куда она пожелает, и вернуть ей свободу, расторгнув союз как несостоявшийся. А также в целости и сохранности вернуть ей приданое или купить взамен любой дом или поместье по ее выбору. Затем Хатгерн протянул руку к жене, намереваясь помочь ей с нелегкой процедурой, но девушка лишь молча помотала головой и отобрала у него оружие. Бестрепетно вонзила острое жало ножа в руку чуть выше запястья, чтобы никто слишком любопытный не заметил свежей ранки. Затем так же ловко, как сам Хатгерн, оросила алыми каплями старинное украшение и, опустив лезвие кинжала в чашу к браслетам, обязалась три года верно служить герцогу Крисдано тенью.

Одновременно с последним словом клятвы по комнате словно ветерок пронесся, и тотчас разом ярко вспыхнули и погасли все двенадцать свечей.

— Сквозняк, что ли? — нахмурившись, Хатгерн обвел взглядом кабинет, увидел расцветшую на губах лаэйры ехидную усмешку и озадаченно уставился в серые глаза. — Ты что-то поняла?

— Духи приняли нашу клятву, — скупо пояснила девушка, доставая из чаши немыслимым способом рассоединившиеся браслеты и протягивая тот, который был пошире и чуть массивнее, мужу, — и отныне носить это украшение придется не мне одной. Зато теперь все точно поверят в нашу… хм, страсть. Ведь только пылкими чувствами твои друзья смогут объяснить себе желание герцога носить такой браслет.