Острова капитана Блада

Когда Питер собрал команду, чтобы посоветоваться насчет будущего, ни у кого не было сомнений в выборе. Зачем им возвращаться в Европу? Кто их там ждет? Кто возьмет Джереми, беглого каторжника, шкипером на свое судно? Нет, у команды был только один выход. И все прекрасно это понимали.

Питер О'Брайен

Команда, с которой я решил посоветоваться, единогласно выступала за то, чтобы присоединиться к флибустьерам. Причем поднять черный флаг хотели не только бывшие морские волки, но и те, кто до попадания на каторгу имел вполне мирную профессию. Захват «Синко Льягас» и казны, которую испанцы вывезли с Барбадоса, воодушевили народ. Почему-то команда считала, что нам и дальше будет так же везти. Начнем грести золото и драгоценности лопатой. Я, конечно, пытался обрисовать реальное положение дел, но воодушевленная команда уже считала прибыли.

А я смотрел на все это безобразие, и не мог понять — каким образом я вдруг оказался предводителем этих бывших каторжников. С чего? Руководитель из меня получился не самый удачный.

Однако вопрос с выбором капитана даже не поднимался. Хотя я, честно говоря, не чувствовал готовности вести этих людей в бой. Да и вообще не был уверен, что стоит останавливать выбор на стезе флибустьера. Уж больно эта профессия была… неоднозначная. А мое подсознание так вообще подвывало, категорически не желая становиться пиратом. Типа, что о нас подумает прекрасная Арабелла Бишоп?

Можно подумать, мне не начхать на мнение этой девицы. Да пусть что хочет, то и думает! Тем более, что я вряд ли ее встречу, так что О'Брайен может спать спокойно. Если уж я и буду делать выбор, то посторонние девицы не окажут на него никакого влияния. Может, монетку кинуть, доверив случаю свою судьбу? Да нет, несерьезно. Из чего выбирать-то? Жизнь врача 17 века может быть, и была не самой плохой, но мою неугомонную натуру она совершенно не устраивала.

Так что? Подаемся в флибустьеры и будем гонять корабли оборзевшей Испании? Последнее предложение, кстати, даже Питеру О'Брайену очень понравилось. Странный мужик. С одной стороны, вроде бы, ненавидит испанцев, а с другой, предпочитает их моду и прекрасно говорит на их языке. И это если учесть, что на родном английском он разговаривает с заметным ирландским акцентом! Двойные стандарты они такие двойные! Ладно я, мне тупо выбрать было не из чего, потому я и втиснулся в костюм дона Диего. Но ведь дай О'Брайену волю, он весь гардероб поменял бы на подобные шмотки!

Дурацкая эпоха! В моде утонченность, светскость и велеречивость. Все то, от чего меня с души воротит. Все эти кружева, украшения, притирания, изысканные выражения… не моё это. Совершенно не моё. Не люблю я ни камзолы, ни чулки, ни парики. Да и шпага, при всей своей романтичности, не вызывает у меня особого трепета. Сабля мне нравится больше. Впрочем, О'Брайен владел практически любым оружием, а с этим можно было работать.

Эпоха утонченной изысканности действовала мне на нервы, поскольку диктовала свои условия. Вот был я скромным врачом в Бриджуотере, не так замечал окружающий маразм. Или это я находился в процессе адаптации после вселения в чужое тело? А окружающие меня люди были проще? Вполне вероятно, что я просто не успел столкнуться с определенными сторонами жизни общества конца 17 века. И был слишком озабочен тем, чтобы себя не выдать.

Ну а потом… мне стало не до мелочей. Арест, тюрьма, путешествие на корабле в качестве заключенного, работа на плантации. Мне еще повезло, что в качестве врача. Иначе я просто не выжил бы эти полгода. Даже Джереми, несмотря на свою хорошую физическую форму и оптимизм, к моменту побега был уже на грани. Да и остальные заключенные не стали раздумывать, стоит ли им бежать.

Казалось бы, теперь мы все находимся в одинаковом положении, но бывшие каторжники отнюдь не считали себя равными мне. Им казалось, что Питер О'Брайен стоит на ступеньку выше. Не знаю, что тут сыграло главную роль. Образование? Грамотная речь и манеры? Знание языков? Умение носить изысканную одежду и разговаривать на равных с вельможами? Мне не казалось, что я в чем-то превосхожу остальных членов команды. Но эпоха диктовала свои правила. И в одежде, и в манере общения, и даже в отношениях.

— Если мы действительно станем флибустьерами, перед нами возникнет несколько проблем, — предупредил я команду. — Первое. К мирной жизни нам вернуться уже вряд ли удастся. Отношение к флибустьерам вы знаете. Второе. Жизнь наша будет насыщенной, но короткой. До старости мы вряд ли доживем. Третье. Нас всего двадцать человек. Это очень мало для управления кораблем.

— Набрать команду на Тортуге проще простого, — отмахнулся Джереми.

— Вот только делать это нужно с умом, — заметил я. — Если посторонних людей на корабле будет в десять раз больше, чем нас, как бы они не стали, в конечном итоге, хозяевами. Я поговорю с де Кюсси, он лучше знает местную публику. Может, посоветует кого-нибудь.

Команду следовало выбирать осторожно. Очень осторожно. Вчерашние союзники в борьбе с Испанией, довольно скоро Франция и Англия сцепятся между собой. Да и Якову II (чтоб его черти в аду поджарили) недолго осталось. Его сменит Вильгельм III Оранский. Не самый плохой правитель, кстати. Именно он придаст Англии ускорение, после которого она превратится в могучую мировую державу.

Зная историю, пусть даже на таком халтурном уровне, я мог хоть как-то планировать свое будущее. Сейчас я имею гораздо больше, чем при попадании в данный мир. И могу сам распоряжаться своей судьбой. До воцарения Вильгельма нужно еще дожить. Но и с Англией лучше не ссориться. Все-таки, оправданный герой — это куда лучше, чем беглый каторжник.

С чувством патриотизма в 17 веке было не очень. Что в высших кругах приближенные к трону особы на чужие державы работали, получая за это приличное содержание, что на низшем уровне не было особого понимания верности стране. И когда я предложил не трогать английские корабли, моя команда искренне удивилась. И даже выразила недовольство.

Дескать, страна от нас отказалась? Признала преступниками? Так чего церемониться? Мда. Это оказалось еще сложнее, чем я предполагал. Не мог же я сказать, что Яков долго не проживет, а Вильгельм, который придет ему на смену, вполне может нас реабилитировать. Окружающие тут же поинтересовались бы, откуда у меня такие сведения. А внятно объяснить свои знания я точно не смогу. Пришлось пойти на поводу у команды, и согласиться с тем, что при случае, английский корабль вполне может стать добычей. В конце концов, посмотрим, как будет складываться ситуация. Не стоит делить шкуру неубитого медведя.

— Надо запастись оружием, порохом и едой, — напомнил Хагторп. — И хорошо бы нормального кока нанять, чтобы не жрать откровенные помои.

— И имя кораблю поменять нужно, — неожиданно вмешался Волверстон. Этот одноглазый гигант был настолько неразговорчив, что услышать от него целую фразу было неожиданно.

Имя, имя… какое у пиратского корабля должно быть имя? Как говаривал один опытный капитан, «как вы лодку назовете, так она и поплывет». Но что же придумать эдакого? Я бы остановился на «Святом Петре», ибо он был моим покровителем и в той, и в этой жизни. Но пиратствовать под таким именем как-то… неправильно.

Команда предлагала свои названия, но дальше крови и смерти у них фантазия не работала. Может, назвать корабль именем одного из античных богов? Или приплести какого-нибудь морского гада? «Черная Каракатица», ха! Лучше уж «Мегалодон». Только окружающие ни фига не поймут, что я имею в виду.

Господи, какой бред мне лезет в голову! Но принимать решение надо. Испанское имя кораблю однозначно оставлять не следует, особенно если учесть, что именно с испанцами мы и будем чаще всего сталкиваться. Но что придумать? Корпус «Синко Льягас» был красного цвета. Может, что-нибудь, связанное с этим? «Красная молния», например. Угу. А еще лучше — «Красный Октябрь». Или вообще «Red Alert».

Фрегат был легким, стремительным, и напоминал изящную охотничью собаку. Грейхаунда. Насколько я помню, в английском флоте были корабли с подобным названием. Но все как-то неудачно закончили свою жизнь. С таким же успехом, можно «Варягом» назваться. Оно, конечно, патриотично, но на дно уходить как-то не хочется.