Страница 17 из 59
При этом многие достижения таких стран как Индия или Китай могут просто обесцениться, приведя там к крушению модели экспортноориентированной экономики и болезненному «пробуждению» среднего класса, обнаруживающего насколько его реальное место в обществе не соответствует его амбициям и обещаниям элит.
Препятствием для подобной переориентации капитализма, однако, остаётся сложившаяся социальная структура. Товар можно производить по-новому, но кто и как будет его потреблять? Для кого и для чего производить? Где тот новый — коллективный — потребитель, который придёт на место выдохшемуся индивидуальному потребителю второй половины XX века?
В ходе своей истории капитализм периодически проходит через периоды реконструкции, но это не безболезненный процесс успешных реформ, а череда катаклизмов. Смена модели неизбежно подразумевает новое соотношение сил в обществе и болезненное преобразование самого правящего класса, изменение иерархии и смену господствующих фракций в составе капитала. Могущественные корпорации могут потерять своё влияние, на смену им приходят новые группировки, ведущие свой бизнес совершенно по-новому. Консервативные группировки правящего класса мобилизуют мощь всё ещё контролируемого ими государства, чтобы не допустить перемен, а перемены, как показал уже XX век, приходят не столько в результате решений, принимаемых социальными верхами, сколько под давлением и под ударами снизу. Именно трудящиеся классы и их партии в XX веке по факту выступали силой, преобразующей и модернизирующей капитализм. Ленин гениально угадал это своей формулой о гегемонии пролетариата в буржуазно-демократической революции 1905 года, но это была не просто специфика исключительного момента или исключительной страны, а симптом нового века, когда преобразование капитализма и борьба за социализм соединились в единое целое, стали двумя сторонами одного и того же процесса.
Дело не только в том, что правящие классы стали инертными, утратив динамизм, присущий им в прошлой истории капитализма, и не только в том, что никакие масштабные общественные перемены невозможны без классовой борьбы и выхода на политическую арену массовых социальных движений. Дело в том, что капитализм в своей классической форме давно уже утратил потенциал для позитивного развития, но условия для глобального торжества нового общественного порядка ещё не сложились. Мир переживает такую же драму затяжного переходного периода, как некогда переживала Европа между феодализмом и капитализмом. Тогда переход затянулся на несколько столетий, начавшись уже в XIV веке и завершившись едва ли к концу XVIII столетия.
Сравнивая те далёкие времена с нынешними, можно предположить, что мы лишь по-новому переживаем знакомую историческую драму. Капитализм уже не может преобразовать сам себя, но трудящиеся классы ещё не могут успешно создать собственный социально-экономический порядок. В итоге мы видим, как возникают многочисленные переходные (и порой довольно уродливые) формы от западного социального государства до советского «реального социализма». Импульс для обновления буржуазной системы каждый раз приходит извне. Это идеи и методы, заимствованные из арсенала социалистических теоретиков (от национализации собственности до солидарности поколений, которая легла в основу пенсионной системы). Это социальное давление трудящихся классов и их организаций. Это вызов «советского коммунизма», который потерпел поражение как попытка строительства нового общества, но вынудил западный капитал пойти на радикальные социальные и экономические реформы.
Марксистские теоретики начала XX века верили, будто капиталистические отношения стихийно вызревают внутри феодализма, тогда как социализм утверждает себя «сверху» после взятия пролетариатом политической власти. Либералы с удовольствием поддерживали это заблуждение, видя в подобной формуле доказательство «демократизма» буржуазного порядка в противовес антидемократизму и авторитаризму «социалистических экспериментов». Конечно, в самом социалистическом подходе заложена потребность в сознательном и планомерном «строительстве» новых отношений — ведь его суть в контроле общества над собственным развитием. Но ложным является как представление о том, что капиталистическая система якобы сама складывается «снизу», так и представление о том, что социалистические порядки, отношения и структуры начинают формироваться лишь после победоносной революции и захвата власти передовой партией. Государство со средних веков играло огромную роль в установлении капиталистических порядков, причём само это государство не было ещё однозначно буржуазным, за него боролись, контроль над ним оспаривался различными классами и группами. Точно также и социалистические отношения начинают возникать внутри капитализма, порой стихийно, порой через реформы, которые правящие классы вынуждены принимать под давлением обстоятельств и под ударами низов.
На протяжении XX века капиталистическая система смогла выжить, «приняв в себя» большое количество элементов социализма. Смысл неолиберальной контрреформы состоит именно в том, чтобы эти элементы вычистить, ибо их постепенное накопление стало грозить стратегическому господству капитала. Количество может перейти в качество.
Буржуазная реакция пользуется откатом революционной волны XX века, крушением СССР и поражением внешнего вызова. Но торжество реакции оборачивается распадом общества как такового, ибо оно уже не может жить в условиях классического капитализма, более того, вернуться в прошлое не хотят и не могут сами носители неолиберальной идеологии, пытающиеся, например, сохранить такое порождение социал-демократических реформ, как потребительское общество. В итоге неолиберализм упирается в неразрешимое противоречие, а продолжение этой политики грозит разрушить уже не только достижения трудящихся классов, завоёванные на протяжении XX века, но и сами основы современного общественного бытия, подорвать его механизм воспроизводства и уничтожить саму буржуазную цивилизацию. Отсюда деградация и варваризация капиталистического общества, кризис образования и упадок гражданской морали. Неолиберализм в своём реакционном пафосе вынужден бороться не только против социализма, но и против наследия прогрессивного либерализма, без которого невозможна ни буржуазная демократия, ни свобода личности, ни современная культура.
Преобразование капитализма не может придти иначе, чем через борьбу политических и социальных сил, не заинтересованных в сохранении нынешней системы, исключённых из её механизма власти и не разделяющих господствующую идеологию. Иными словами, слева. Но если только антисистемным силам дано развязать процесс преобразований, ведущих систему к обновлению, то вполне закономерно, что эти силы могут — и непременно постараются — покончить с этой системой как таковой.
Любая реконструкция капитализма содержит в себе «риск» крушения капитализма. Именно эта возможность превращает эпоху реконструкции в эпоху революций. На протяжении XX века это происходило неоднократно. Если не будет радикального социального проекта, не будет и реформы капитализма. Но проект приобретает общественную значимость только через реализацию, пусть частичную. Социалистические эксперименты XX века закончились поражениями и провалами, но они оказали грандиозное влияние на историю именно тем, что были осуществлены на практике. Куда более красивые и более верные (с точки зрения абстрактной теории) проекты, оставшиеся на бумаге, не возымели и сотой доли того влияния на общественное сознание, какое имели практические попытки, пусть и окончившиеся трагически.
Единственный выход из тупика капитализма — это социалистические революции. Как показал опыт XX века, нет никакой гарантии, что итогом революции окажется победа социализма как общественного строя (точно так же, как буржуазные революции не приводили даже в случае победы к повсеместному распространению капиталистических общественных отношений). Но иного пути для прогрессивного развития человечества просто нет.
Социализм XX века оказался врачом у постели больного капитализма. Пытаясь лечить пациента, врач может ненароком убить его, но в нашем случае всё было ровно наоборот. Пытаясь убить капитализм, социализм на практике сделал его сильнее. Но попытавшись избавиться от опасных социалистических «лекарств», неолибералы поставили капиталистическую систему на грань гибели, а вместе с ней и человеческую цивилизацию. Ведь никакой иной цивилизации, кроме буржуазной у нас пока нет.