Неправое дело

– Хорошо, подождем их. Или нет, пиво отменяется, идем к Севранам. Раз полиция задержалась, поговорим раньше с ними. Поехали.

XIX

Севраны собирались садиться за стол. При виде двух промокших мужчин, которые, видимо, намеревались у них задержаться, Лине ничего не оставалось, как поставить еще две тарелки. Луи представил Марка, а тот думал об одном – держаться подальше от питбуля, если тот войдет в комнату. Обычных собак Марк еще как-то переносил, но рядом с питбулем, который отгрызает покойникам пальцы, у него подгибались ноги.

– Итак, – сказал Севран, усаживаясь за стол, – вы снова по поводу собаки? Дать вам адрес? Решили, что нужно вашей знакомой?

– Решил. И хотел прежде поговорить с вами.

– Прежде чего? – спросил Севран, накладывая в каждую тарелку по два половника мидий.

Марк терпеть не мог мидии.

– Прежде чем к вам придет полиция. Вы не видели их сегодня у входа в мэрию?

– Ну вот, – сказала Лина, – говорила я тебе, этот пес что-то натворил.

– Я никого не видел, – сказал Севран. – Я работал с последней машинкой, «Ламбер», прекрасная модель 1896 года, в отличном состоянии. Полиция приехала из-за Ринго? А это не чересчур? Что, в конце концов, он вам сделал?

– Помог понять кое-что важное. Благодаря ему стало ясно, что Мари не упала со скалы. Ее убили. Потому-то здесь и полиция. Сожалею, что пришлось сказать вам об этом.

Лине стало дурно. Она смотрела на Кельвелера, держась за стол, как человек, который не хочет при всех упасть в обморок.

– Убили? – переспросила она. – Убили? И это пес…

– Нет, пес ее не убивал, – поспешно сказал Луи. – Но… как бы это сказать… он побывал на берегу вскоре после убийства и… мне тяжело это говорить… отгрыз ей на ноге палец.

Лина не вскрикнула, но Севран бросился к ней и, встав за ее спиной, поддержал за плечи.

– Успокойся, Лина, успокойся. Объяснитесь, месье… простите, забыл ваше имя.

– Кельвелер.

– Объяснитесь, месье Кельвелер, но только скорей. Смерть Мари нас глубоко потрясла. Понимаете, она вырастила мою жену и детей. Лина не выносит разговоров об этом. Что произошло? И при чем пес…

– Я буду краток. Мари нашли на берегу, она была босой, как вы знаете, говорят, ее разуло море. В газете не написали, что у нее не хватает пальца на левой ступне. Подумали, это чайки. Но Мари потеряла палец раньше, чем вода дошла до нее. Кто-то убил ее в четверг вечером, отнес на берег, но по дороге у нее с ноги свалился сапог, который был ей велик. Убийца снова поднялся наверх, чтобы его найти. За это время пес успел отгрызть ей палец. Убийца ничего не заметил, потому что уже темнело, он снова надел сапог, и прошло еще три ночи, прежде чем Мари была найдена.

– Но как вы можете это утверждать? – спросил Севран. – Есть свидетели?

Он по-прежнему держал Лину за плечи. О еде все забыли.

– Ни одного. Но есть ваш пес.

– Мой пес! Но почему он? Какого черта, не он один шляется по округе!

– Но только он оставил в своих экскрементах кость от пальца Мари в четверг вечером до часу ночи на площади Контрескарп в Париже.

– Я ничего не понимаю, – сказал Севран, – ничего!

– Это я нашел кость, и она привела меня сюда. Мне очень жаль, но это ваш пес. По правде говоря, он оказал услугу. Без него никогда бы не заподозрили, что это убийство.

Лина внезапно вскрикнула, вырвалась из рук мужа и бросилась вон из комнаты. Послышался шум, и Севран кинулся следом.

– Скорее, – крикнул он, – скорее, она обожала Мари!

Они нагнали Лину пятнадцать секунд спустя. Она стояла посреди широкого двора напротив ворчащего питбуля. В руках у нее был карабин, она отступила, вскинула ружье и прицелилась.

– Лина! Стой! – кинулся к ней Севран.

Но Лина даже не обернулась. Стиснув зубы, она дважды выстрелила, пес подскочил и, обливаясь кровью, рухнул на землю. Лина молча бросила ружье на труп собаки, ее подбородок дрожал. Не взглянув на стоявших рядом мужчин, она вернулась в дом.

Луи пошел за ней, оставив Марка с Севраном. Лина снова села за стол перед нетронутой тарелкой. Ее руки дрожали, а лицо было так перекошено, что она больше не казалась красивой. Такая неумолимость застыла в ее чертах, что даже ее дрожь не вызывала жалости. Луи налил ей вина, пододвинул бокал, протянул зажженную сигарету, Лина взяла и то и другое. Она посмотрела на него, вздохнула, и ее лицо снова смягчилось.

– Он получил свое, – тяжело дыша, сказала она, – это исчадие ада. Я чувствовала, что однажды он причинит зло мне или детям.

В комнату вошел Марк.

– Что он делает? – спросил Луи.

– Хоронит собаку.

– Так и надо, – сказала Лина. – Так и надо, теперь гора с плеч, я отомстила за Мари.

– Нет.

– Знаю, я не идиотка. Но я бы и минуты не выдержала рядом с этой тварью.

Она взглянула на них по очереди.

– Что? Вас это шокирует? Вам жалко это отродье? Прикончив его, я всем оказала услугу.

– А вы не лишены хладнокровия, – заметил Луи. – Попали прямо в цель.

– Вот и хорошо. Но чтобы убить пса, которого боишься, хладнокровие не требуется. Я всегда этого зверя боялась. Когда Мартин был поменьше – это мой сын, – пес вцепился ему в лицо. У него до сих пор шрам на подбородке. Что? Хорош пес, ничего не скажешь. Я умоляла Лионеля избавиться от него. А он и слышать не хотел, говорил, что будет его дрессировать, что пес состарится и что Мартин его дразнил. Виноваты всегда другие, а пес никогда.

– Почему ваш муж решил оставить Ринго?

– Почему? Потому что подобрал его щенком, когда тот подыхал в канаве. Он его взял, ухаживал за ним, вылечил. Лионель способен умиляться, починив ржавую пишущую машинку, так что можете представить, что было, когда щенок забрался ему на руки. У него всегда были собаки. У меня не хватило духу отобрать у него щенка. Но после того что он сделал с Мари, мое терпение лопнуло.

– Что скажет Лионель? – спросил Марк.

– Расстроится. Я куплю ему другого щенка, более дружелюбного.

В эту минуту в комнату вошел Севран. Он поставил у стены запачканную землей лопату и сел за стол, только совсем не на свое место. Он потер лицо, почесал голову, везде оставляя грязные разводы, встал и вымыл руки над раковиной. Потом подошел к жене и снова положил руку ей на плечо.

– Все же спасибо вам, что пришли раньше полиции, – сказал он. – Лучше, чтобы это увидели вы, а не они.

Луи и Марк поднялись, чтобы уйти, и Лина слабо улыбнулась им. Севран догнал их на пороге:

– Хочу вас попросить, если можно…

– Не рассказывать об этом полиции?

– Вот именно… Что они подумают, узнав, что моя жена выстрелила? Всего лишь в пса, но вы же знаете, полицейские…

– А что вы скажете, если они захотят посмотреть на питбуля?

– Что он удрал, и я не знаю, где он. Скажем, что он так и не вернулся. Бедный пес. Не судите Лину сгоряча. Мари ее вырастила, она тридцать восемь лет была рядом и собиралась поселиться у нас. После исчезновения Диего, ее мужа, Мари не находила себе места, и Лина решила взять ее к нам. Все было готово… Смерть Мари стала для нее страшным ударом. А тут… еще и убийство… и пес… она потеряла голову. Нужно ее понять, Кельвелер, она всегда боялась этого пса, особенно из-за детей.

– Он укусил Мартина?

– Да… три года назад, пес был еще молодой, а Мартин его разозлил. Так как? Что вы скажете полицейским?

– Ничего. Они сами разберутся, это их обязанность, на то они и нужны.

– Спасибо. Если я могу чем-то помочь в деле с Мари…

– Когда ваша жена успокоится, подумайте вместе с ней. В котором часу вы уехали в четверг?

– В котором часу? Я всегда уезжаю около шести.

– С собакой?

– Всегда. Это точно, в тот вечер его не было дома, в очередной раз сбежал. И как всегда, некстати. Я был страшно зол, потому что не люблю приезжать в Париж слишком поздно, хочу выспаться перед началом занятий. Я сел в машину и ездил по округе. Пса я нашел гораздо ближе, чем побережье Вобан, он бежал к городу. Я его поймал, отругал и увез. Я и представить не мог… чем он занимался… верите ли?