Страница 11 из 208
— Я не… не это имела в виду, — тётка попятилась и побежала прочь.
— Не переживай об этом, Наруто. Она сама не понимала, что говорила. Мир полон идиотов. И это меня печалит, но я ничего не могу поделать с чужой глупостью, — Саске говорил это, обеспокоенно смотря на меня. Я же молчал, обдумывая сложившуюся ситуацию. Интересно, откуда он так много знает обо мне, тем более, что даже я сейчас ничего не должен знать о существовании Курамы? Об этом мне должен рассказать предатель-Мидзуки после провала на выпускном экзамене.
Когда мы зашли в особняк, я вздохнул и выпалил:
— Она не первая так меня называет! Ко мне часто так относились, словно я сделал что-то плохое, а я никак не мог понять, что именно. Я старался быть хорошим, очень старался! — «Особенно издеваясь и подшучивая над жителями и своими одноклассниками!» — Но, что бы я ни делал, меня всё равно ненавидели. И я до сих пор не знаю, почему… — и шмыгнул носом.
Пожалуй, расплакаться будет слишком, я вообще редко плачу, только «по заказу свыше».
— Наруто, — Учиха взъерошил мои волосы, и мне показалось, что он сейчас сам расплачется. — Я могу тебе рассказать, почему тебя называют демоном. Но вряд ли тебе станет легче от этого знания.
— Но я всё равно хочу знать! — воскликнул я.
Очень хочу знать, что же ты знаешь...
— Ну ладно, — после мгновенного раздумья сдался Саске. — Только вообще-то это запрещено, и если когда-нибудь ты проболтаешься, даже случайно, или как-то себя выдашь, меня накажут. Не знаю, как именно, но вряд ли я легко отделаюсь, — серьёзно сказал он, глядя мне в глаза. О да, молчание по приказу Третьего Хокаге. Я нахмурил брови и помотал головой.
— Ни за что! Я никому никогда не расскажу, даже под пытками!
И вот тут мой восьмилетний друг выдал мне такую дозу информации, что я слегка завис. Он знал не только о девятихвостом, но и о моей матери, как о бывшей джинчуурики, и о том, что мой отец — Четвертый Хокаге, и даже то, что они погибли, запечатывая в меня лиса.
Саске обеспокоенно смотрел на меня, и я спросил, глядя ему в глаза, потому что у меня появились сомнения относительно искренности нашей дружбы. Вдруг он просто хочет заполучить лиса, чтобы исполнить свою месть?
— Но значит, я и правда демон? Тогда почему ты так хорошо ко мне относишься, ведь я же плохой?
— Бака! — он щёлкнул меня по лбу. — Ты Наруто Узумаки! Мой лучший друг и самый добрый человек, которого я только встречал.
— Правда? — я посмотрел в его глаза, они лучились теплом и заботой, а на его спокойном лице вдруг появилась лёгкая улыбка.
— Конечно, — Саске схватил меня за шею и стал тереть макушку. — Не смей сомневаться в моём лучшем друге!
— Больше не буду! — я засмеялся от облегчения. Всё-таки несмотря на то, что Учиха странный, он мой лучший друг, и я его очень люблю.
Часть 1. Глава 5. Перезагрузки и техники.
Саске постоянно снились кошмары, он их наутро не мог вспомнить, но во сне продолжал метаться. Я часто держал его за руку или обнимал, но, думаю, он этого не помнил.
А сегодня я не смог его разбудить. Мы вставали обычно на рассвете, чтобы выполнить утреннюю тренировку, принять душ и позавтракать перед занятиями в Академии. Я проснулся сам, хотя чаще Саске меня будил, начал расталкивать его, но он даже никак не отреагировал, не пошевелился, не промычал, не отбрыкнулся, и это несмотря на то, что я даже щекотку использовал. Я будил его минут двадцать, и всё безрезультатно.
А когда потрогал пульс, то понял, что он был нитевидный. Послушал сердце, которое, оказывается, почти не билось.
Я снова пытался его разбудить, кричал прямо в ухо, тормошил, щекотал. Спустя час мне стало по-настоящему очень и очень страшно.
Друг, мой единственный друг, не просыпался и, может быть, уже не проснётся, а мне даже не к кому обратиться. Бабули Цунаде ещё нет в деревне, Сакура еще ничему не научилась, а самому мне восемь лет, и меня ненавидит вся Коноха, вряд ли кто-то придёт на помощь. От этой мысли и своего бессилия я расплакался, как малыш, но продолжил сквозь слёзы трясти его.
— Саске, проснись! Саске! Саске! Саске! САСКЕ!
— Что? — прошептал Саске, медленно открыв глаза.
— Саске! Ты наконец-то проснулся, — я крепко обнял его и разревелся на его груди. Мне было так страшно, что я его потеряю, и это были слёзы радости. Учиха положил мне руку на голову и дал выплакаться.
— Что случилось? — тихо спросил он, когда моя истерика прекратилась, и я успокоился. Я поднял голову и посмотрел ему в лицо.
— Нам пора было в Академию собираться, а ты всё никак не вставал. Я тебя будил-будил, а ты не просыпался, — я шмыгнул носом и решил признаться. — Это было так страшно: ты лежал, как мёртвый, и не отзывался, сколько бы я тебя ни звал. У тебя даже сердце еле-еле билось, я не сразу его услышал.
Саске отвёл взгляд, о чём-то задумавшись, и сказал:
— Извини, что напугал, мне просто хороший сон снился, вставать не хотелось, — мне хотелось ядовито переспросить «Что, все те полтора часа, что я тебя будил?», но я смолчал. — Но теперь всё нормально, — серьёзно сказал он, поднимаясь с футона.
Я решил воздержаться от расспросов, возможно, что Саске не «не хочет» мне всего рассказать, а не может. Возможно, этот глубокий сон — что-то вроде тех «заставлялок», которые вынуждают меня говорить те или иные фразы в определённые моменты и делать те или иные поступки (хорошо, что они ещё хорошие). Может быть, так мой друг платит за то, что изменил моё беспросветное детство? Эта мысль меня очень волновала, к тому же и Учиха выглядел слегка обеспокоенным.
За прошедшие полтора года житья с ним я научился распознавать на его спокойном лице те или иные эмоции, и если они были, значит, они были очень сильные.
Саске очень рьяно занялся медитациями, теперь мы их проводили не один раз в день, а почти всё свободное время. Хотя я очень боялся, что он уснёт и не проснётся, даже не мог сосредоточиться, просто сидел неподвижно на «качелях» и смотрел на него.