Страница 3 из 5
Инцидент закончился тем, что Довбушу пришлось прогуляться с гориллой до туалета. В туалете Довбуш макнул ревнивца несколько раз лицом в унитаз, чувствительно ущемив мужское достоинство последнего и в прямом и в переносном смысле. После такого внушения обезьяна присмирела, а Довбуш покинул «Лунную рапсодию» героем-победителем. Его провожали десятки восхищенных и похотливых глаз, но он, увы, не вдохновился и не воспламенился.
«Может, я кажусь чересчур активным? – напряженно размышлял по дороге к очередному заведению Сергей, пытаясь уточнить характерные черты своего героя, – Добавить немножко пассивной экспрессии? Ну, там губки напомадить, глазки подвести? Нет, только не это! Если суждено стать пидором, то только активным».
И едва он переступил порог клуба «Парижский кутюрье», как сразу понял – удачно зашел. Настоящая голубая Мекка. Смешение рас и наречий. В общем зале шум, гам, Содом и Гоморра. Запах пота и дорогих женских духов, хотя нигде не единой женской особи. Только трансверситы и бисексуалы. А еще – поразительной красоты травеститы. Вот чудо природы. По внешнему виду – баба, натуральная баба, да еще и какая! Попадались особи прямо таки голливудской красоты. И формы на зависть. Да силиконовые сиськи всяк может выбрать любого формата. Было б желание и деньги. И черты лица косметологи любые нарисуют. Но кожа! Каким образом достигалась эта чисто женская гладкость и белизна, Довбуш мог только гадать. На ощупь, правда, не пробовал, и не тянуло пробовать. Сознание, что под ажурным бельем и короткой юбочкой скрывается банальный мужской член, портило все очарование.
В отдельных кабинках клуба – интим и нега. И любви все возрасты покорны. В одной из кабинок Довбуш подметил одинокого джентльмена средних лет. Именно джентльмена, поскольку уроженца туманного Альбиона так же трудно спутать с неистовым янки или хладнокровым варягом, как японское саке с русской водкой. Под нужные параметры англичанин подпадал почти идеально. Типичный «пассив». Зад несколько тяжеловат, но лицо сухощавое. Нос с легкой горбинкой, как и у Довбуша. Лоб, в отличии от довбушевского, узковат, но это легко корректируется париком. И собственную челюсть Довбуш мог подогнать под требуемый ирландский образец вставным протезом. Цвет волос и глаз, вообще, ерунда.
«Будем брать», – сразу решил Фаворит.
– Простите, у Вас не занято?
Конечно, у англичанина «не занято». Все же мужчина бальзаковского возраста и несколько староват для моложавых местных геев. А, может, привередничал островитянин. Ведь в конечном итоге все решает не солидный возраст, а солидный бумажник. Но Довбуш джентльмену понравился. Ярко выраженное мужское начало, как ни крути, действует неотразимо и на женщин и на гомиков. И это был первый вывод Фаворита, ступившего на незнакомую стезю. Придя к такому заключению, Довбуш сделал следующий психологический шаг: «Нужно рассматривать его, как обыкновенную бабу, эдакую честную давалку. Бр…»
И точно: дело наладилось и тема для разговора появилась. Бабы, ведь, слушают только то, что касается их внешности, модных шмоток и светских сплетней. Но, всякий раз, когда Довбуш отпускал очередной комплимент, старое пуританское сердце его вздрагивало и неприятная кислинка челюсти сводила.
Его друг женским своим сердцем чувствовал некоторую напряженность. Только никак не мог понять, что именно гнетет его нового, такого сексапильного и обаятельного французского друга. И он постарался развеять дымок отчуждения. Ружье, подразумеваемое на стене, выстрелило и на сцене появился увесистый бумажник.
«Может, поужинаем в более уютном месте? Я приглашаю», – англичанин подарил Довбушу очаровательную, несколько заискивающую улыбку.
«А, черт, – про себя ругнулся Довбуш, – Десять лет назад денежные пидарчуки из хороших семей харчевались, кажется, в «Версале» на улице Монтельяров. Точно, в «Версале». Вряд ли там что-то изменилось. Да и чего я психую? Я ведь такой же паломник, из Марселя. Парижа могу и не знать».
– Что ж… Когда-то я знал отличное местечко на улице Монтельяров.
– Вот и замечательно. Едем?
– Едем… дорогой.
Хорошо, что англичанин неважно говорил на французском и зубовный скрежет в слове «дорогой» принял за типичный марсельский прононс.
С рестораном Сергей угадал. «Версаль не изменил своей нетрадиционной ориентации и принял их, как родных. Ужин удался на славу. Англичанин не скупился и заказ сделал «по полной» – с шампанским, русской икрой и трюфелями. Только под икорку он все порывался интимно стиснуть под столом коленку и бедро нового друга, чем испортил Довбушу аппетит.
«Скорее бы уже в номера», – тосковал Сергей, ощущая в районе промежности горячую и потную мужскую ладонь.
Кажется, наконец, их желания совпали.
– Может, поедем ко мне? – страстно промычал англичанин. Он, бедняга, почти не притронулся к еде, любовно наблюдая, как споро собеседник управляется с изысканными яствами.
В глубине души Довбуш понимал его и сочувствовал немного. Сколько раз ему самому приходилось вот так наблюдать, любоваться, поддерживать пустой разговор и думать при этом: «Когда же, черт тебя подери, ты доешь проклятое мороженное и мы займемся делом, ради которого вся эта канитель затеяна». С другой стороны, Сергей всегда смотрел на объект любовной игры глазами мужчины, а англичанин плохо подходил на роль влюбленной женщины.
– Хорошо, дорогой, едем к тебе, – Довбуш аккуратно промокнул губы салфеткой и поднялся, нисколько не наигрывая нетерпение.
Обитал англичанин, конечно же, в пятизвездном отеле и номер снимал шикарный. Одна джакузи чего стоила. Не ванна, а натуральный, вместительный бассейн с гидромассажем и прочими прибамбасами. В джакузи толстозадый и вознамерился затащить Сергея.
«Нет, дорогой, – сразу решил Довбуш, – невинный поцелуй в губы я еще в состоянии вытерпеть, но совместное купание – извините».
– Подожди, не торопись, дорогой, – он игриво оттолкнул от себя сладострастного извращенца, – вначале по глотку шампанского – за любовь.
– Конечно, конечно, – англичанин метнулся к стойке бара, где в серебряном ведерке стыла во льду бутылка «Абрау-Дюрсо».
– Разреши, я сам, – Фаворит отобрал у него бутылку и многозначительно пояснил, – Откупоривать шампанское – мужская обязанность.
Англичанин безропотно вверил ему «Абрау». Довбуш эффектно выстрелил пробкой в лепной потолок и точно направил пенную струю на сияющее, голубоватое дно бокалов.
«Предложить ему брудершафт – в качестве утешительного приза? Хрена, слишком жирно будет…»
Фаворит, не отрывая влюбленных глаз от визави, отсалютовал бокалом в его сторону, жадно облизал губы и залпом выпил шальной напиток страсти.
Англичанин, точь-в-точь повторил его жест, проглотил свою дозу, (именно дозу), и распахнул перед Сергеем страстные объятия.
На большее его не хватило. Снотворное, почти микроскопическая гранула в бокале, действовало верно и мгновенно. Сергей едва успел подхватить обмякшее тело под мышками и не без труда протащил его на вычурное ложе в спальне, которому не суждено было стать любовным.
«Спи спокойно, дорогой», – Довбуш заботливо стянул с англичанина туфли и только потом залез во внутренний карман пиджака.
Там угнездился объемный бумажник. Бумажник не волновал Сергея. Но паспорт подданного Великобритании!!! Фаворит бегло перелистал гордую книжицу и с возгласом: «Йес!» выбросил вверх руку с растопыренными в виде английской буквы «V» пальцами.
Глава 3
Вилла господина Очеретько хоть незначительно, но отличалась от окружающих ее строений подобного типа. Таков уж русский человек: хоть в чем-то, да выделится. Этот поселок на побережье относился к разряду элитных и обитали здесь не то, чтобы конченые богатеи, но и не бедные люди. Домишки свои они лепили на американский манер, из всякой синтетической, эффектной внешне, но непрочной строительной муры. Гипсовые панели, пластиковая облицовка, пластмассовая черепица, много стекла. Но нигде ни решеток на окнах, ни бронированных дверей. Когда хозяев нет – заходи, бери, что хочешь. Европа, одно слово.