Такая работа

Сергей Павловский

Такая работа

Глава 1

«Хвост» прилепился к служебной «Волге» Емельянова с самого утра. Целый день он мотался по малозначащим делам и все время сзади болталось какое-нибудь авто. Машины-поводыри периодически сменялись, и всего за день Емельянов насчитал их шесть.

Слежка велась на хорошем профессиональном уровне, а если учесть еще и оснащенность автопарка, то на хвосте у него «висели» либо сотрудники ФСБ, либо очень крутые ребята из неизвестной группировки. В Южанске он во всяком случае с подобными группировками не сталкивался.

«Хвост» в тот день ему не мешал, а потому заняться им Емельянов решил попозже, ближе к вечеру. Покончив, наконец. с текучкой, он привычно заглянул в зеркало заднего вида. Теперь его вела бежевая «шестерка».

В арсенале полковник Емельянов имел всего три метода работы с «хвостом». Первый, самый простой – отрыв. Второй, самый сложный – переключение. Это когда ты вначале отрываешься от преследования, а затем в свою очередь садишься на «хвост». Тут нужна классная подготовка, да и процесс весьма трудоемкий. А третий способ… К нему-то Емельянов и решил прибегнуть после непродолжительного размышления.

«Ладно… Покатались – и хватит, – пробурчал он и вырулил на крохотную автостоянку перед отелем «Заря».

Бежевая «шестерка» приткнулась к обочине метрах в тридцати сзади. Емельянов неторопливо выбрался из машины, блаженно потянулся и неспешно зашагал к ярко освещенному входу в отель… Проходя мимо «шестерки», скосил глаза: в салоне о чем-то оживленно спорили трое мужиков. Они даже не глянули в стороны Емельянова.

Двоих парней он мельком знал в лицо. Эти двое представляли «контору»[1]. И он сталкивался с ними – где, когда, не важно, но точно, сталкивался. Третьего Емельянов видел впервые.

«Значит, все же, контора», – отметил он и улыбнулся. Дело упрощалось. Емельянов резко развернулся на каблуках и гаркнул в приоткрытое окно «шестерки»:

– Здорово, мужики!

Нельзя сказать, что «мужики» опешили, но смешались, точно.

Емельянов немедля сунул в салон руку с красной корочкой:

– Полковник ФСБ Емельянов.

Парни вволю полюбовались его физиономией на фото и лиловой печатью. Емельянов спрятал удостоверение и подмигнул водителю:

– Ну-с, ребятки, а теперь предъявите ваши документики.

– А на каком, собственно основании? – играя удивление, вопросил тот, третий.

– Попрошу ваши документы, – уже с металлом в голосе повторил Емельянов.

– А если, предположим, у нас их нет?

– Предположим, – согласно кивнул Емельянов. – Тогда, пожалуйста, наберите во…он по тому телефону номер двадцать четыре – четыре ноля.

Еще не стемнело, и он заметил, как лицо водителя полыхнуло румянцем.

Емельянов презрительно скривился:

– Давай, деревня, набирай поживей.

Формально, конечно, они могли послать его подальше, но вместо этого водитель нехотя нажал на указанные кнопки с цифрами – сказалось вколоченное в голову чувств субординации.

После трех длинных гудков, послышался щелчок – включился автомат записи, а затем начальственный басок коротко уведомил: «Здесь Серегин», – и сразу строго вопросил: «Кто на аппарате?»

– Давай-ка сюда трубочку, – протянул руку Емельянов, и водитель послушно вложил ее в широкую ладонь полковника.

– Здорово, Серегин, – небрежно приветствовал начальника областного Управления безопасности Емельянов. – На аппарате, как Вы, выражаетесь, Емельянов.

– Ну, теперь слышу. А за каким х…м?

Старый добросовестный служака еще застойных времен, полковник Серегин туго знал свое дело; особенно если сложность дела состояла в умении вовремя высунуться и, что не менее важно, в критический момент так же незаметно прикрыться чужой спиной. А дипломатическим способностям Серегина мог позавидовать любой полномочный посол. И единственно, что резко отличало его от какого-нибудь консула, так это полное отсутствие у полковника службы безопасности манер, принятых дипломатическим этикетом. От старых же времен и предшественников Серегин унаследовал профессиональный слэнг, в котором на четыре нецензурных выражения приходилось только одно употребимое в приличном обществе. Это единило полковника и с народом, и с начальством. Ну а его подчиненные, как ни странно, легче всего понимали именно такой соленый язык.

– За каким х…м, спрашиваешь? – усмехнулся Емельянов. – А вот угадай: откуда я звоню?

– А я что тебе: Якубович с «Поля чудес»? Кончай в…ся.

– Значит, не угадал. А звоню из машины номер… ага, вспомнил – тридцать три двадцать один ЮГА. Знакомый номерок?

– Ну ты совсем о…ел. Я ж не картотека ГАИ.

– А машинка-то твоя, – злорадно хихикнул Емельянов. – И трое салаг в ней – тоже твои. Так поясни мне, дружище, за каким хреном твои ребятки меня с утра пасут?

Пауза вслед за этим нелегким, надо признать, для Серегина вопросом последовала короткая – всего пара секунд. В который раз Емельянов отдал должное изворотливости и сообразительности шефа местной секретности службы.

– Мои, говоришь? – Серегин коротко хохотнул. – Ну-ка дай трубочку старшому.

Емельянов безошибочно сунул ее тому, незнакомому.

Водитель не догадался выключить селекторный динамик, и все слушатели получили возможность насладиться чудесным монологом полковника Серегина, в котором тот умудрился не употребить ни единого парламентского выражения.

После такого внушения троица быстренько извинилась и смоталась на своей «шестерке», а Емельянов повторно созвонился с Серегиным уже из своей «Волги» и по резервному особому номеру. Разговоры с этого телефона не записывались и не прослушивались. Впрочем, последнее можно было утверждать с небольшой долей уверенности.

– Понимаешь, чертяка, – искательно начал Серегин, и Емельянов живо представил, как он прижимает руку к груди. – У меня ж приказ из центра. Ну рассуди – на кой х…й мне лично все это нужно? Ты видел того х…а, что у них за старшего? Это ж не мой хлопец, а боровиковский. А Боровик, сам знаешь, мне подчиняется только формально, а по сути он подчиняется только Центру. А на меня батон ложил, как… к примеру, и ты сам. А я…

– Ладно, не суетись, – прервал его Емельянов. – Приказ, конечно, нужно выполнять. Только зачем такой приказ вышел, ты, конечно, не знаешь?

– Ей-ей, ни слухом, ни духом. Поспрошай лучше свое прямое начальство.

– Неохотно, но верю. А совет грамотный – я завтра же вылетаю в столицу.

– Во! Правильное решение, там и разбирайся. А я что… Только ты не очень там наезжай на моих хлопцев. Я как только х…в приказ получил, так сразу и сказал: «За таким перцем, как Алекс, уследить невозможно – не тот уровень». А они…

– Ух, утомил ты меня, не дрейфь, не подставлю, – заверил Емельянов, хотя точно знал, что если и не подставит, то уж кипятку в трусы нальет.

– Вот спасибо. А я, сам знаешь, рассчитаюсь при случае.

«Да… ты рассчитаешься, – криво ухмыльнулся Емельянов и повесил трубку. – Небось Бога молишь, чтобы убрали меня с твоего горизонта. А в Столицу придется лететь, дело нужно прояснить».

Особых тревог ни слежка, ни приказ Столицы у Емельянова пока не вызывали. Это могла быть обычная профилактическая проверка сотрудника, но выяснить отношения, конечно, следовало. Но главное, повидаться со своим непосредственным и настоящим, а не официальным шефом. Тот наверняка должен знать – что к чему. Удивляло только, что генерал Долганов не предупредил Емельянова о возможных осложнениях.

По дороге домой, верней по дороге на одну из своих очередных квартир-пристанищ, Емельянов еще притормозил у обычного уличного автомата и дал ЦУ своим собственным гвардейцам. Таковых в штате Южанского «филиала» военной стратегической разведки числилось всего трое. Майор Сагайдачный – Робин Гуд и лейтенант Колесов – Янычар. И, конечно, сам Емельянов.

1

Контора – (слэнг) раньше так называли КГБ.