Страница 49 из 122
Мусульмане неистово атаковали по всей линии фронта, и отступникам с трудом удавалось удерживать свои позиции, однако они держались. Их фронт не желал прорываться. Отступники погибали сотнями, начали нарастать и потери мусульман. При численном превосходстве отступников и превосходстве мусульман в боевом искусстве и мужестве силы обеих сторон в конце концов сравнялись. Части двух фронтов, сцепившиеся в смертельной схватке, подавались то вперед, то назад. Пыль клубами вздымалась от топота тысяч ног и тучей висела над головами сражающихся. Сломанные мечи и копья устилали долину и равнину, повсюду на пропитанной кровью земле лежали груды растерзанных и разрубленных тел. Самая чудовищная резня произошла у водостока, по которому человеческая кровь ручьем стекала в долину. В результате этот водосток стали называть Кровавым водостоком, Шу'айб ад-Дам, и он до сих пор известен под этим названием. Однако силы сражавшихся оставались равными, и не было никаких признаков решающего перелома в ходе сражения.
Тогда Халид понял, что при их фанатичной вере в своего лжепророка отступники не сдадутся. Было ясно, что только смерть Мусайлимы сможет подорвать боевой дух неверных. Она стала бы моральным ударом, который быстро обернулся бы их физическим поражением. Однако Мусайлима не участвовал в боевых действиях на переднем крае, как Халид. Его предстояло достать из-под надежной защиты рядов отступников, из- за щита, образованного его верными последователями.
Когда первый неистовый приступ боя исчерпал свои силы, воины остановились перевести дух. Наступило затишье. Затем Халид выступил вперед перед вражеским центром и бросил вызов на единоборство: «Я — сын ал-Валйда! Желает ли кто-нибудь сразиться со мной один на один?» Несколько бойцов вышли вперед из рядов отступников, чтобы принять вызов Халида, и по очереди сразились с ним. Халид, наверное, потратил около минуты, чтобы разделаться с каждым из них. После каждого поединка он цитировал сочиненные экспромтом стихи:
Я — сын многих вождей.
Мой меч остр и ужасен.
Это самая могущественная вещь,
Когда неистово бурлит котел войны.[138 Там же: т. 2, с. 513.]
Халид медленно, но верно приближался к Мусайлиме, убивая одного бойца за другим. В конце концов не осталось никого, кто рискнул бы сразиться с ним один на один. Однако к этому моменту он находился на достаточно близком расстоянии от Мусайлимы, чтобы можно было поговорить с ним, не переходя на крик. Однако Лжец был окружен своими охранниками, и Халид не мог пробиться к нему.
Халид предложил переговоры. Мусайлима согласился. Он осторожно выступил вперед и остановился на недосягаемом для оружия расстоянии от Халида. «Если мы придем к соглашению, какие бы условия ты принял?»[1] — спросил Халид.
Мусайлима склонил голову на бок, словно прислушивался к кому-то невидимому, кто стоял рядом и разговаривал с ним. Таким образом он получал свои «откровения»! Его вид напомнил Халиду слова Святого Пророка, который сказал, что Мусайлима никогда не бывает один, что он всегда слушается шайтана и что когда он слушает его, у него изо рта идет пена. Шайтан запретил Мусайлиме соглашаться на условия, и Лжец повернулся лицом к Халиду и отрицательно покачал головой.
Халид уже принял решение убить Мусайлиму. Переговоры были лишь предлогом для того, чтобы заставить его подойти поближе. Ему надо было действовать быстро, прежде чем Мусайлима успеет скрыться под защиту своих телохранителей. Халид задал еще один вопрос. И снова Мусайлима склонил голову набок, напряженно прислушиваясь к «голосу». В этот момент Халид набросился на него.
Халид был проворен. Но Мусайлима оказался проворнее. Он молниеносно развернулся и исчез!
Мусайлима вновь находился в безопасности под защитой своих телохранителей. Однако в момент его бегства что-то важное изменилось в настроениях армий, повергнув в уныние одну и взбодрив другую. Бегство их «пророка» и главнокомандующего от Халида в глазах отступников было позорным поступком, мусульмане торжествовали. Для того чтобы воспользоваться представившейся психологической возможностью, Халид приказал немедленно идти в новое наступление.
С криками Аллаху Акбар мусульмане вновь ринулись в атаку. Они сражались с новой энергией и задором: наконец вперед замаячила победа. Отступники начали отступать под ударами мусульманских мечей и кинжалов. Отступление становилось все более стремительным. Боевой дух мусульман креп, и они наступали с удвоенной энергией. Затем фронт неверных распался на части.
Мусайлима не мог ничего поделать. Его главный командир, Раджжал, погиб. Теперь спасать отступников взялся Мухакким, командир правого фланга. «О бану хашим! — крикнул он. — Сад! Сад! Заходите в сад, а я прикрою вас сзади!»
Однако отступники были разделены на части, и этому уже невозможно было помешать. Основная часть армии дрогнула и врассыпную обратилась в бегство. Только четвертая часть армии Мусайлимы была в состоянии продолжать сражение, и эта часть поспешила в обнесенный стеной сад, а Мухакким прикрывал ее отход с маленьким арьергардом. Этот арьергард вскоре был изрублен мусульманами, а Мухакким был сражен стрелой, посланной сыном халифа — 'Абд ар-Рахманом.
Теперь мусульмане гнали врагов, разбегающихся во все стороны по равнине Акраба, нанося удары направо и налево. Вскоре они оказались у окруженного стеной сада, где укрылись чуть более 7000 отступников, в том числе Мусайлима. Неверные заперли ворота и, глядя на высокую стену, которой был обнесен обширный сад, чувствовали себя в безопасности. Как же они ошибались!
Основная часть мусульманской армии собралась неподалеку от Сада Смерти. Время перевалило за полдень, и мусульманам очень хотелось успеть до темноты завершить дело, которое они начали с первыми проблесками зари. Однако не было никакой возможности пробраться внутрь сада. Стена, окружавшая его со всех сторон, служила непреодолимой преградой, а ворота были наглухо заперты изнутри. Осадного оборудования у них не было, как не было и времени на саму осаду.
Пока Халид мучительно искал выход из создавшегося положения, один пожилой воин по имени Бара'а ибн Малик, стоявший в группе перед воротами, сказал своим товарищам: «Перебросьте меня через стену, чтобы я оказался в саду». Товарищи отказались исполнить его просьбу, ибо Бара'а был уважаемым и высокочтимым сподвижником и они не хотели предпринимать ничего такого, что привело бы к его неминуемой гибели. Однако Бара'а настаивал на своем. Наконец его товарищи согласились на его просьбу и поставили его себе на плечи у самых ворот. Он дотянулся руками до края стены, подтянулся и спрыгнул в сад. В течение минуты он убил двоих-троих неверных, которые оказались между ним и воротами, и прежде чем остальные успели помешать ему, он отодвинул тяжелый засов. Ворота распахнулись, и мусульмане наводнили сад, словно поток, прорвавший плотину. Битва при Йамаме вступила в свою последнюю и наиболее кровавую фазу.
Поначалу неверные сдерживали наступление мусульман, которые были ограничены узким горлышком ворот и не могли развернуться. Однако постепенно мусульмане прорубали себе дорогу через отступников, которые штабелями падали под ударами нападавших. По мере того как число мусульман в саду возрастало, отступники отступали.
Сражение приняло более ожесточенной характер. Поскольку места для маневров не было, противники вступили в массовую сечу. Постепенно ряды отступников редели, а горы их трупов росли. Однако Мусайлима продолжал сражаться: у него не было намерения сдаваться. Когда фронт приблизился к нему, он обнажил меч и вступил в бой, поразив мусульман силой и проворством. Хитрый полководец оказался также искусным и отважным бойцом. У него начала идти пена изо рта, ибо отчаяние превратило уродливого самозванца в страшного демона.
Но вот заключительная фаза сражения достигла своего апогея. Мусульманская армия теснила врага повсюду, и только усилиями Мусайлимы ему удавалось избежать полного поражения. Мусульмане резали, рубили и кололи с дикой яростью. Изувеченные и расчлененные тела устилали землю. Раненые нашли лютую смерть, затоптанные теми, кто не желал сдаваться. Побоище было ужасным, а покрывавшая землю пыль превратилась в красную грязь.