Страница 94 из 114
— Я, полковник? — пробормотал Джарвис еле слышно. Я несколько секунд не глядел в его сторону и, когда перевел взгляд, увидел, что тучный, багроволицый кучер сам на себя не похож. — Я, полковник? — повторил он, утирая пот со лба. Лицо у него обвисло дряблыми складками, ноги плохо держали, осипший голос застревал где-то в горле, почти не доходя до губ. Потирая руки, он глядел на меня с молящей, слабоумной улыбкой. — Ради вас, полковник, я готов на все, — тут он отступил назад, — ей-богу, она не даст соврать, я говорил, что не встречал еще такого вежливого джентльмена, — тут он замолчал, продолжая потирать руки.
— И что же? — поторопил я его.
— Но, сэр! — продолжал он с той же идиотской заискивающей улыбкой. — Подумайте сами, я пеший ни на что не годный. Когда у меня лошадь между колен да поводья в руке, я, может, и не хуже других. Но пеший, полковник, нет, одна видимость. Я же в кавалерии служил, — продолжал он с хриплым смешком, — понимаете, всю жизнь при лошади. Идти на такое, да еще пехотурой!
— Я же иду, — язвительно прервал его я, — отчего ты не можешь?
— Ну, что вы сравниваете, полковник! Вы совсем другое дело! Во-первых, вы пёхом все тут исходили и вам нипочем, а я как пройдусь малость, уматываюсь хуже нет, лучше б сто миль правил. А потом, вы джентльмен и делаете, что хотите, и вы не такой старый, как я. Потом, это же для вашей родной кровинки…
— Он верит в них, полковник, а вы нет, — вмешалась женщина.
— Так, может, ты со мной пойдешь? — спросил я, обернувшись к ней.
Она отпрянула, от неожиданности опрокинув стул.
— Я? — выкрикнула она, заходясь истерическим смехом. — Мне-то что, я пойду, а вот что люди скажут, когда узнают, что полковник Мортимер ходит с глупой старухой, которая таскается, за ним по пятам?
Нарисованная ею картина заставила и меня рассмеяться, хотя мне было не до смеха. «Очень жаль, что тебе не хватает мужества, Джарвис, — сказал я, — придется поискать кого-нибудь другого».
Пристыженный Джарвис стал оправдываться, но я прервал его на полуслове. Мой дворецкий, бывший солдат, служил со мной в Индии и был, по-моему, из тех, кому ни бог, ни черт не страшен, особенно второй. Я понял, что теряю понапрасну время. Джарвисы были счастливы отделаться от меня; рассыпаясь в любезностях, они проводили меня до дверей, под которыми стояли два конюха, несколько смутившиеся при моем внезапном появлении. Должно быть, они подслушивали, во всяком случае, стояли достаточно близко к двери, чтоб разобрать каждое сказанное слово. Проходя мимо, я кивнул, они в ответ поклонились, откровенно радуясь моему уходу.
Можете счесть это необъяснимой странностью, но не сознаться в ней было бы малодушием, поэтому добавлю, что, как ни решительно я был настроен скорее приступить к расследованию, которое торжественно обещал Роланду провести и от которого зависело его выздоровление, а может быть, и жизнь, мне очень не хотелось проходить мимо развалин. Лишь благодаря любопытству, которое было весьма возбуждено, мое сопротивлявшееся тело продвигалось вперед. Боюсь, что ученые люди объяснят мою трусость иначе — скажут, что она следствие болезни желудка. Я шел вперед, но, уступи я внутреннему побуждению, я повернул бы и со всех ног побежал назад. Казалось, все мое существо восстает против творимого над ним насилия: колотившееся сердце готово было выпрыгнуть из груди, в висках и ушах стучал кузнечный молот. Вокруг стояла кромешная тьма. Старый дом с обвалившейся башней чернел во мгле, столь же непроглядной, разве только менее плотной. Величественные кедры, которыми мы так гордились, заполонили собой ночь. В состоянии смятения я не заметил, как сошел с дорожки, и, тотчас наткнувшись на что-то твердое, не сдержал крика. Что это такое? Ощутив под пальцами твердость камня, шероховатость известки и колючки на стеблях куманики, я несколько опомнился. «Да это же фронтон старого дома», — проговорил я вслух с тихим смешком, чтобы приободриться. Прикосновение к грубой поверхности камня несколько отрезвило меня. Ощупав все вокруг, я избавился от наваждения. Что может быть естественней, чем сбиться в темноте с дороги? Эта мысль окончательно привела меня в чувство, как будто чья-то сильная и добрая рука стряхнула с меня все дурацкие страхи. До чего глупо! В конце концов, есть ли разница, какой дорогой я пойду? Я засмеялся вновь, на сей раз более искренно, и тут все внутри у меня похолодело, по спине пробежала дрожь, отказали все чувства: у самых моих ног раздался вздох. Я отпрянул, сердце ушло в пятки. Ошибки быть не могло! Я слышал вздох так же ясно, как собственную речь: долгий, тихий, усталый, так вздыхают всей грудью, чтобы выразить тяжесть, которая переполняет душу. Услышать такой вздох в кромешной тьме, в полном одиночестве и по ночному времени, правда, не слишком позднему, — невозможно сказать, как это на меня подействовало! Я и сейчас помню это чувство: мурашки бегают по телу и под волосами, похолодевшие ноги буквально приросли к земле. Срывающимся голосом я крикнул: «Кто здесь?». Никто не отозвался.
Не помню, как я добрался до дому. Зато всякое безучастие к обитавшему в руинах существу как рукой сняло. Мой скептицизм растаял, будто туман. Теперь, как и Роланд, я был уверен, что там кто-то есть. Я вовсе не старался убедить себя, будто это мистификация. В парке я слышал разные звуки, но то были звуки мне понятные: потрескивали на морозе мелкие веточки, похрустывали под ногами небольшие камешки на гравиевой дорожке — словом, раздавались те жутковатые ночные звуки, которые порою заставляют вас насторожиться и спросить себя, откуда они идут. Но так бывает, когда нет настоящей тайны. Но если вы слышите другое, все эти тихие естественные шелесты нимало не страшат вас. Их я понимал. А вздох — не понимал. То не было явление природы. Он был исполнен чувства, смысла, движения души невидимого существа. В вас все приходит в трепет, когда вы вдруг встречаете невидимое существо, наделенное чувствами, умеющее выразить себя. Мне больше не хотелось бежать оттуда, где разыгрывалось загадочное действие. И все-таки я опрометью бросился домой — на сей раз от нетерпения: я спешил скорей собраться и идти на поиски. В холле, как всегда, меня встретил Бэгли. После полудня он всегда занимал там пост, напустив на себя чрезвычайно занятой вид, хотя, сколько я знаю, занят ничем не был. Не задержавшись на пороге, так как дверь оказалась не заперта, я влетел в холл. Однако спокойное достоинство, с которым Бэгли двинулся вперед, чтобы принять у меня пальто, тотчас охладило меня. Все, из ряда вон выходящее, все, лишенное четкости и смысла, сникало в присутствии Бэгли. Глядя на него, вы не могли не восхищаться пробором в его волосах, бантом его белоснежного галстука, тем, как ловко сидят на нем панталоны, — все в нем было совершенство и шедевр, и главное, вы видели, как это ему дорого. Я, можно сказать, набросился на него, не дав себе времени подумать, насколько подобный человек не годится для моих планов.
— Бэгли, — обратился я к нему, — я хочу, чтобы сегодня ночью ты пошел со мной, нам нужно будет выследить…
— Воришек, полковник? — подхватил он, и тень удовольствия пробежала по его лицу.
— Нет, Бэгли, хуже, — ответил я.
— Слушаю, полковник. В котором часу выйдем, сэр? — осведомился он. Но я не стал объяснять ему тогда цель нашей экспедиции.
Мы вышли в десять часов вечера. В доме царила тишина. Жена была у Роланда, который, по ее словам, со времени моего приезда стал много спокойнее; правда, лихорадка делала свое дело, но чувствовал он себя лучше. Я посоветовал Бэгли надеть теплое пальто поверх сюртука (и так же поступил сам) и обуться в грубые башмаки. Отдавая ему приказания, я почти позабыл о том, куда мы собираемся. На дворе стало еще темнее, и Бэгли старался держаться ко мне поближе. В руке я держал маленький фонарик, который помогал нам выбирать направление. Мы дошли до поворота дорожки. С одной стороны находилась лужайка для игры в гольф, отданная на откуп девочкам, которые любили играть там в крокет, — очаровательная поляна, окруженная высокими зарослями трехсотлетнего остролиста, — с другой стороны лежали руины. Впрочем, темно было и тут, и там. По дороге к руинам виднелся небольшой просвет, где можно было разглядеть деревья и более светлую часть дороги. Я счел за благо остановиться там и перевести дух.