Последний июль декабря

Она подобрала его морозной зимой, теперь и неясно, в котором году. Давно. Обессилевший и больной, он вышел на свет, чтобы умереть. Известно, какой конец у цверга – лучик солнца как смертельный укол, и вместо живого существа – холодный камень.

Дека ошибся по времени, выполз из земли в декабре, ближе к вечеру, в самое темное время, когда до следующего рассвета – почти сутки. Еще и метель. Покуда сообразил, что промахнулся, сил вернуться обратно под землю не осталось.

Его зов о помощи, слабый, невнятный, услышала только она. Спустилась в завьюженный двор, темнотища, ветер, где-то провода оборвало – фонари не горят, а тут он скулит шевелящимся сугробиком. Думала – собака замерзает, снег откинула… С тех пор так и живут вместе.

Назвала Декабрем, а как еще? Уже потом, когда заговорил, узнала, что его имя – Текка – приятный. Возможно… у черных эльфов совсем другие представления о приятном. Потом уловила созвучие прежнего имени с тем, которым случайно его нарекла: Текка – Дека.

Ах, оставь, – сказала сама себе, – какие случайности, откуда? Значит, послан. А для чего – рано или поздно выяснится.

В ее одиночестве Дека стал настоящим спасением. Отдушиной. А разве отдушиной может стать тот, у кого нет души? То-то и оно. Во всяком живом существе есть душа, пусть маленькая, крохотная, меньше мушиной точки на окне, нежнее осколочка льдинки в весенней луже, незаметнее капельки росинки на проклюнувшейся травинке, но ведь есть! Может, это и чудо, но Дека прав: за долгую жизнь среди людей он стал одним из них. А значит, и душой прирос. Взрастил, как надземные собратья, светлые эльфы, выращивают самые прекрасные цветы. Собрал по камушку, как Брисинги волшебное ожерелье для Фрейи. Выковал, наконец, как Двалин копье Гунгнир для Одина, сплел, как Андвари – магическое кольцо силы. Гномы – лучшие умельцы, недаром про это столько сказок сложено.

– Бабушка, а когда все это было? – Глаза у Юли горят в темноте, она плотнее закутывается в плед, потому что в комнате Деки сыро и зябко.

– Что именно, деточка?

– Ну, когда отступило море и появились цверги?

– Может, пять тысяч лет назад…

– Во время расцвета Древней Греции?

– Примерно.

– То есть там уже все было, а у нас тут даже Нева еще не родилась?

– Всему свое время, милая…

– Если б победили цверги, никакой Петербург Петр бы не построил?

– Вероятно, – бабушка нежно пожимает Юлину руку и виновато взглядывает на Деку.

– Какая беспардонная ложь! – громко и возмущенно восклицает карлик. – Не слушай ее, дитя. Все совершенно наоборот! Вот оно, коварство альдогов! Это всегда была наша земля! Они и пикнуть не смели. Боялись. Потому что мы сильнее. А когда море ушло и сюда полезла Ладога, эти, как саранча, поперли! Цверги – тихие и добрые, мы и воевать-то не умели. Альдогов приняли как друзей: места много, на всех хватит. А им все мало! Агрессоры!

Женщина, не сдержавшись, хмыкает.

– Молчать! – взвизгивает гном. – С чего ты взяла, будто была альдогом? Что альдоги – это добро? Заполонили нашу землю, загнали нас, коренных жителей, в болота и низины. Чем не резервации? Я тебе точно скажу, все эти конкистадоры, янки, фашисты – у них научились! Адское семя. Выродки. Но мы, цверги, не стали сдаваться. Мы копили силы! Выжили! И вышли на сушу.

– Зачем? – ахнула Юля.

– Чтобы вернуть море. К тому времени уже существовала Нева. О, ты не представляешь, как хитры и коварны альдоги! Они помогли реке намыть острова, соорудить дельту, пробить глубокое русло. А нам предстояло все это размыть до основания, до прошлого дна, чтобы снова заполнить морем.

– Ну? – перебила его хозяйка. – И я о том же! Вернулось бы море, не было б города!

– А люди, – не утерпела Юля, – кому помогали люди?

– Люди? – старикашка ухмыльнулся. – Кто их принимал в расчет? Пара калек на тысячу верст. Потом, когда они стали тут размножаться, нам удалось им внушить, что все беды – от реки.

– Так и это ваша работа? – ахнула женщина. – Юляш, ты в курсе, что только в конце прошлого века установили: все питерские наводнения – проделки моря?

– Нет, – удивленно похлопала глазами девочка. – Я всегда знала, что это – Нева.

– Вот! – задрал к потолку гном крючок пальца. – Мы сумели сохранить тайну моря. Но эти недоумки, альдоги, призвали на помощь людей. Слабаки. Поняли, что самим с нами не совладать. Кишка тонка. Придумали соорудить тут оградительную мандалу.

– Что? – не поняла Юля. – Дамбу?

– Оберег, – пояснила женщина. – Сооружение, которое хранит от враждебных сил. То есть пришли к тому, с чего начали: город возник исключительно благодаря мудрости и предусмотрительности альдогов.

– Выкуси! – карлик вскочил с матраца и, зажав в кулак, выставил перед собой подвядший пук бороды наподобие скуксившегося острия. – Если б победили альдоги, тут бы по сей день была Швеция! И никакого Петербурга!

– Как это? – ахнула Юля. – А в книгах… И в школе…

– Скажи мне, женщина, – патетически задрал голову Дека, – кто направил сюда экспедицию Биргера?

– Это даже я знаю, – улыбнулась девушка, – шведы.

– Ха! – уничижительно выхаркнул карлик. – Тем-то вы, глупые люди, и отличаетесь от нас, мудрых гномов, что елозите исключительно по поверхности, где все знание втоптано в грязь. И только мы, цверги, подземные жители, способны проникнуть в суть вещей.

– Кончай митинговать, Дека, – попросила женщина. – Заканчивай свою лекцию, раз начал.

– Биргера послали альдоги! – торжественно провозгласил гном. – С единственной целью – построить тут город, то есть мандалу, то есть защиту от моря. Но мы смотрели дальше альдогов! И мы сделали ставку на русских!

– Как? – ахнули одновременно бабка и внучка.

– Так! – скривился цверг. – Призвали князя Александра. Он так вломил этому Биргеру, что у шведов до сих пор задницы болят! – Гном радостно и хрипло засмеялся. – Правда, потом альдоги взяли небольшой реванш: пока мы праздновали победу, шведы построили Ландскрону. Признаюсь честно: прокололись. Ландскрона, если б разрослась, вполне могла стать мандалой. Пришлось призвать Андрея Александровича с новгородским воинством. Что от этого «венца мира» осталось? Правильно, зола да головешки! С землей сравняли, и шведский дух по ветру пустили! Ну а уж дальше – вопрос чисто психологического воздействия. Русские снова стали считать эти земли своими, что и требовалось, но о строительстве города даже не помышляли – какой город на болотах? Соорудили для острастки шведам крепостишку, назвали Ниен, вроде и городок с ноготок, а все – предостережение, – скромно, но весьма хвастливо закончил он.

– То есть альдоги ориентировались на шведов, а цверги на русских? – восхищенно покрутила головой Юля. – Вот это да…

– Дека, почему ты мне никогда раньше про это не рассказывал? – удивленно уставилась на карлика хозяйка.

– А ты спрашивала? – ворчливо огрызнулся тот. – Считаешь себя альдогом…

– Опять залезал в мои мысли? – ахнула женщина. – Ты же обещал!

– Дураком был, – искренне повинился старичок. – Влез бы раньше, уже просветил бы, чтоб ты девчонке мозг не выносила.

– А потом как все было? – нетерпеливо прервала разборку девочка. – Шведы наш Ниен разрушили и свой Ниеншанц построили! Большой город вырос. Куда цверги смотрели?

– Куда-куда, – сник карлик. – В школе, что ли, плохо училась? Шуйский, придурок, отдал. Мы, цверги, только по месту жительства работаем, на вашу Москву никакого влияния не имеем. Ну, воюет Россия с поляками, нам-то что за печаль? А Васька-недомерок, раз – и подписал Столбовский договор с Карлом. Все! Русские князья эту землю потом и кровью омыли, а Делагарди как по автобану на Мерсе проехался, без боя, победителем себя считал.

– Тоже альдоги постарались? – подозрительно уточнила хозяйка.

– Нет, – честно помотал головой Дека. – Они тут не при делах, чего напраслину возводить на невиновных? Подфартило просто. Конечно, альдоги, когда узнали, обрадовались, боялись моря-то, и сразу стали шведам помогать! Потому Ниеншанц так быстро и вырос.