Страница 59 из 78
«Верным и возлюбленным наш горячий привет. Дело обстоит так, что злокозненные субъекты, как в городе Лондон, так и в прочих областях нашего королевства, ежедневно пытаются распространять слухи и клевету против нашей персоны, а также против многих лордов и благородных людей нашего королевства, что могло бы смутить простой народ и отвратить его умы от нас, если бы им каким-либо образом удалось исполнить свои вредные намерения и умыслы. Некоторые подбрасывают письма, некоторые передают и измышляют вероломные и гнусные слова и ложь, некоторые ведут бесстыдные и дерзкие речи, из-за чего невинные люди, которым следовало бы жить в покое, мире и верности, в покорности нам, как им положено, вводятся в заблуждение, а их жизни, земли и имущество тем чаще подвергаются опасности, чем чаще они следуют примеру и советам указанных мятежных и злонамеренных лиц, к нашей тревоге и жалости.
Для исправления сего и ради истины все подобные лживые и надуманные измышления должны публично пресекаться.
Недавно мы призвали к себе мэра и олдерменов города Лондон, а также наиболее рассудительных и благоразумных горожан указанного города в большом числе, и в присутствии многих духовных и светских лордов нашего королевства и членов нашего двора мы полностью раскрыли свои истинные намерения и мысли обо всем, что вызывает слухи и клевету, и посему мы не сомневаемся, что все благожелатели успокоились и останутся таковыми. Тогда же мы прямо приказали упомянутому мэру и всем остальным нашим должностным лицам, слугам и верноподданным (где бы они ни находились), чтобы отныне при выявлении какого-либо лица, злословящего нас, любого лорда или благородного человека нашего королевства, они задерживали и арестовывали это лицо и дознавались, от кого он или они слышали то, что потом сами говорили. И таким образом следует идти от одного к другому, пока не будет схвачен и наказан по заслугам автор и сочинитель указанных крамольных слов и речей. А кто обнаружит крамольные письма, вывешенные в любом месте, он должен сорвать их и, не читая и никому другому не показывая, доставить немедленно к нам или к кому-нибудь из лордов или других членов нашего совета.
Каковые поручения и предписания, данные нашими устами городу Лондон, мы доводим этим письмом до вашего сведения и желаем, чтобы вы вывесили его во всех местах, куда простирается ваша власть, и следили за должным исполнением. Это убережет вас от нашего серьезного недовольства и ответа перед нами, грозящего вам большими опасностями»{97}.
Какие именно слухи тревожили короля, доподлинно неизвестно, но велика вероятность того, что пересуды повторяли обвинения Ричарда в причастности к убийству принцев в Тауэре, выдвигаемые на континенте и с энтузиазмом переносимые эмиссарами изгнанников. Обеспокоенный тайными планами заговорщиков, Ричард понял, наконец, какую угрозу представляет Генри Тюдор, и взял его под неусыпный надзор, заслав в Бретань своих агентов.
В середине апреля в Ноттингем прибыл гонец с севера, который принес трагичную весть. Эдуард Миддлхэмский, единственный законный ребенок Ричарда, скончался от болезни. Королевскую чету глубоко ранила смерть наследного принца. «Услышав новость об этом в Ноттингеме, где они тогда пребывали, отец и мать впали в состояние, почти граничащее с безумием по причине их внезапного горя»{98}, — сообщил хронист. Удар был тем более страшен, что Энн не могла больше иметь детей. Именно тогда Ричард велел добавить в свой часослов личную молитву, которая наиболее полно отражала его состояние крайней угнетенности: «О Господи, Ты, кто восстановил согласие между родом человеческим и Отцом Небесным… снизойди и установи согласие между мной и врагами моими… Снизойди и успокой, отврати, погаси ненависть, которую они питают ко мне… снизойди, Господи Иисусе Христе, отврати злые помыслы, которые они вынашивают… против меня. Я молю тебя, о великодушный Иисусе Христе… охрани меня, раба Твоего короля Ричарда, и защити меня от всякого зла и от моего злейшего врага, и от всех опасностей в настоящем, прошлом и грядущем, избавь меня от всех невзгод, печалей и страданий, которые преследуют меня, ниспошли мне утешение»{99}.
Оставив Ноттингем в конце апреля, король провел первые дни мая в Йорке, откуда он разослал в большинство графств приказы об учреждении рекрутских комиссий. На севере уполномоченными были назначены графы Нортумберлендский и Линкольнский, лорд Скруп Болтонский, йоркширский рыцарь сэр Ричард Рэтклифф и рыцарь королевской личной охраны Джарвис Клифтон. За центральные графства отвечали камергер двора виконт Ловелл, советник Уильям Кэтсби и рыцарь королевской охраны сэр Мармадьюк Констебл, владелец малоизвестной тогда деревни под названием Маркет-Босуорт[165]. В Восточной и Южной Англии набором занимались герцог Норфолкский, его сын граф Саррейский, контролер королевского двора сэр Роберт Перси и хранитель Пяти портов граф Эранделский. На юго-западе уполномоченными были назначены главный прокурор Морган Кидуэлли, лорды Скруп Болтонский и Зуш Мидлендский. В Уэльсе комиссии не учреждались — королевские слуги, такие как сэр Джеймс Тирелл или сэр Ричард Хаддлстон, командовавшие гарнизонами опорных замков и главных городов, должны были выставить отряды из валлийцев. Точно так же не создавались комиссии в Чешире и Ланкашире — там были приведены к присяге Стэнли, обязавшиеся прислать своих людей для поддержки королевского похода.
Из Йорка Ричард направился с королевой в Миддлхэм, чтобы посетить могилу сына. Там к его двору прибыл силезский дворянин Никлас фон Попплау, представивший королю рекомендательные письма от императора. Выслушав пышную речь, произнесенную вновь прибывшим на латыни, король милостиво дотронулся до его руки и приказал камергеру проводить гостя в приготовленные для того апартаменты. На следующее утро Попплау присутствовал на великолепной мессе. Король с женой собрали по всему королевству замечательную труппу менестрелей, а их хормейстер прочесал всю страну в поисках голосов, подходящих по красоте для королевской часовни. Даже во время путешествий ежедневная месса исполнялась так искусно, что восхищала иностранцев, которые ее слышали.
Затем Ричард долго беседовал с Попплау, подробно расспрашивая об императоре и имперских князьях. В конце концов разговор зашел о турках, и Никлас рассказал о победе над язычниками, одержанной королем Венгрии. Ричард, не сдержавшись, воскликнул: «Хотел бы я, чтобы мое королевство граничило с Турцией! Только с одними моими людьми и без помощи других князей я бы отогнал не только турок, но всех моих врагов!»
Пока фон Попплау был гостем в Миддлхэме, он каждый день обедал за королевским столом и получил в дар от Ричарда золотое ожерелье. Силезец пришел в полное восхищение от английского короля. Он описывал его так: «Ричард был на три пальца выше меня, но немного стройнее — не такой плотный и гораздо более худой. У него изящные руки и ноги и великое сердце»{100}.
Дела не давали Ричарду возможности подольше побыть в замке своей юности, и он поспешил сначала на север в Дарем, чтобы проверить, как идет набор отрядов, которые должны были охранять границу. С наступлением теплого сезона шотландцы оживились и начали свои традиционные набеги на приграничные территории. Затем путь короля лежал по побережью Северного моря в Скарборо, где снаряжалась флотилия для шотландской экспедиции. Там Ричард проследил за перевооружением кораблей и набором команд. Затем он переехал в Понтефракт, где принял бретонских послов. Герцог Франсуа страдал от периодических приступов безумия, и Ричард решил, что гораздо проще иметь дело с казначеем герцога Пьером Ландуа, который держал в своих руках бразды правления этой последней еще независимой от Франции провинцией. Действительно, с казначеем оказалось договариваться проще. Правительство Ландуа отказалось от войны на море, а 8 июня был подписан договор о перемирии и полном прекращении военных действий до 25 апреля. В тайном приложении к договору в обмен на тысячу английских лучников для борьбы с Францией Пьер Ландуа согласился заключить Генри Тюдора под стражу. Лучники были завербованы по контракту, их капитаном назначили Джона, лорда Поуисского[166]. Во второй половине июня планировалось провести смотр сил в Саутгемптоне. Однако экспедиция на континент не состоялась, ибо Ландуа не смог выполнить ни одно из тех условий, на которых ему были обещаны лучники.
165
По имени этой деревни потомки назвали последнее сражение Ричарда III битвой на Босуортском поле
166
Джон Грей (до 1460–1494) — второй лорд Грей Поуисский, однофамилец маркиза Дорсетского.