Страница 38 из 78
Ричард был бы крайне неумным человеком, если бы не воспринял серьезно уроки, которые давала ему жизнь. Его отец безуспешно претендовал на трон Англии и в конце жизни открыто, хоть и недостаточно решительно, выступал против помазанного короля. Его брат использовал силу более эффективно и захватил трон, прагматично воспользовавшись существовавшей политической реальностью. Он не щадил поверженных врагов и приказал убить свергнутого короля Генри VI. Воспитатель Ричарда граф Уорикский был еще более безжалостным в устранении своих политических соперников и осуждал их на казнь без лишних проволочек. Слабость, проявленная перед лицом фракционной угрозы, всегда имела тяжкие последствия — Ричарду довелось испытать это на своей собственной шкуре, дважды побывав в изгнании.
С другой стороны, одного внезапного удара в Стоуни-Стратфорде хватило, чтобы обезвредить клан Вудвиллов и при этом не подвергнуть опасности мир и порядок в королевстве. Протектор начинал неохотно признавать справедливость аргументов герцога Бакингемского и осознавал, что ему придется действовать в такой же манере: королевству грозила гражданская война, самому Ричарду — как минимум отстранение от должности, а то и гибель. Момент, когда Хейстингс, Мортон, Стэнли и Ротерем протянули руки Вудвиллам, в глазах Ричарда знаменовал возвращение к нравам порочного двора Эдуарда IV с его интригами, коррупцией и отстраненностью знати от забот государства.
В то же время он понимал, что даже полный разгром враждебной фракции не сможет гарантировать ему полную безопасность, ибо юный король в любом случае не станет терпеть над собой власть нелюбимого им герцога Глостерского. Эдуард V был глубоко потрясен арестом графа Риверса, самозаключением матери в святилище Вестминстерского аббатства, фактическим изгнанием маркиза Дорсетского. Воспитание, полученное им в детстве, подвигало его к тому, чтобы приписать все эти беды одному только злому умыслу дяди. Протектор пытался общаться с племянником, завоевать его привязанность, но каждый раз наталкивался на стену непонимания и видел перед собой истинного Вудвилла, что сулило ему в будущем множество неприятностей.
Положение казалось безвыходным. Ричард не мог применить крутые меры против группировки Хейстингса, поскольку за камергера отомстил бы король. Любые действия против короля, в свою очередь, вызвали бы немедленную реакцию со стороны Хейстингса. Что же делать? Мысли протектора раз за разом возвращались к очевидной мысли — проблема решалась достаточно просто при отстранении от власти юного монарха. Однако Ричард не желал становиться на столь радикальный путь без согласия знати и простых людей королевства. А чтобы заручиться этим согласием, ему как воздух был необходим формальный повод, который придал бы акту свержения некоронованного еще короля хотя бы видимость законности. И такой повод скоро нашелся.
Роберт Стиллингтон, епископ Батский и Уэллзский, по секрету поведал протектору, что король, равно как и его малолетний брат герцог Йоркский не имели никакого права на трон, поскольку королева Элизабет не могла считаться законной женой Эдуарда IV. Прелат был свидетелем брачного обязательства, данного Эдуардом IV некоей Элеоноре Ботелер, которое предшествовало по времени его женитьбе на Вудвилл. Предварительный же договор с обещанием жениться имел исковую силу, как будто брак был заключен. Эдуард IV впервые увидел Элеонору, когда она пришла к нему, чтобы прибегнуть к защите королевского суда. Вдова сэра Томаса, сына и наследника Ральфа Ботелера, лорда Судли, просила вернуть ей два манора — Грив и Грейт-Дорсет, которые ее свекор передал супругам после свадьбы, но не удосужился подтвердить дарственной грамотой. Любвеобильный король потерял голову от красоты Элеоноры и, решив вопрос в ее пользу, попытался соблазнить ее. Однако вдова твердо заявила, что разделит ложе с Эдуардом только после того, как тот торжественно пообещает взять ее в жены. Одурманенный страстью, король согласился и произнес требуемую клятву в присутствии епископа Батского и Уэллзского.
Прелат, естественно, не смог представить протектору никаких документальных свидетельств, а сама Элеонора к этому времени была уже 15 лет как мертва. Однако Стиллингтон заявил, что готов публично поклясться в истинности своих обвинений.
Можно ли было верить Стиллингтону? Ричард мысленно шаг за шагом прошел весь его жизненный путь. В 1470–1471 годах епископ занимал должность лорд-канцлера и был тесно связан с герцогом Кларенсским — его епархия лежала в самом сердце манориальных владений Джорджа. Во время реставрации Ланкастеров он потерял свой пост, но по возвращении Эдуарда IV на престол епископ Батский и Уэллзский вновь стал канцлером благодаря влиянию Кларенса. В 1478 году покровитель Стиллингтона был казнен по обвинению в государственной измене, а епископ оказался в Тауэре — ему в вину ставились речи, наносившие ущерб королю и королевскому достоинству.
Похоже, Стиллингтон раскрыл Кларенсу тайну нарушения королем брачного обязательства, что резко увеличило заинтересованность Вудвиллов в физическом устранении Джорджа. Этим же могла объясняться и непреклонность самого Эдуарда IV, приговорившего брата к казни. Сам Стиллингтон избежал смерти и получил помилование, выплатив крупный штраф. После серьезных размышлений Ричард решил, что у него есть все основания верить епископу. Вооружившись новыми сведениями, он сможет отстранить племянников от трона, занять его и полностью обезопасить себя от происков своих врагов. Кроме того, личные мотивы в данном случае полностью совпадали с государственным благом, ибо правление малолетнего монарха во все времена становилось истинным бедствием для Англии — достаточно было вспомнить смутные годы детства Ричарда II или Генри VI. Но если протектор собирался захватить трон, ему тем более требовалось максимально быстро и жестко нейтрализовать заговор Хейстингса, ибо лорд-камергер был предан детям своего друга Эдуарда и ни при каких обстоятельствах не оставил бы их без своей защиты.
Ричард начал действовать. Он обратился на север за военной помощью и призвал графа Нортумберлендского принять командование отрядом:
«Верным и возлюбленным нашим мэру, олдерменам, шерифам и общинам города Йорк.
Верные и возлюбленные, мы горячо приветствуем вас. Если вы печетесь о нашем благополучии, так же как о благополучии и спокойствии вас самих, то мы очень просим вас по получении этого письма прибыть к нам в Лондон со всем возможным усердием с таким количеством солдат, какое вы сможете должным образом снарядить. Мы нуждаемся в помощи и поддержке против королевы, ее кровавых приверженцев и родственников, которые намеревались и ежедневно желают убить и совершенно истребить нас, нашего кузена герцога Бакингемского и древнюю царственную кровь королевства. Они (как нынче повсюду известно) строили коварные и пагубные планы относительно этого, собирались окончательно уничтожить и лишить наследственных прав вас и всех остальных наследников и мужей чести, как на севере, так и в других частях страны, которые нам принадлежат. Наш верный слуга и предъявитель сего поведает вам обо всем более подробно, и мы умоляем вас оказать ему доверие. И ради того, что мы сможем сделать для вас в будущем, не подведите, но поспешите к нам.
Герцог Глостерский, брат и дядя королей, протектор и защитник, великий камергер, констебль и адмирал Англии»{63}.
Похожее по содержанию послание Ричард написал и Ральфу лорду Невиллу[118]. Запечатанные письма протектор передал в руки йоркширского рыцаря сэра Ричарда Рэтклиффа и приказал ему на рассвете следующего дня что есть духу скакать в Йорк. Рэтклифф добрался до столицы Севера в воскресенье 15 июня и кроме писем передал городским властям устные распоряжения протектора: «Как подразумевается в письме, городу следует выставить сильный отряд, должным образом вооруженный, из конных и пеших воинов. Отряд должен в следующую среду (18 июня. — В. У.) быть в Помфрете, встретить там милорда Нортумберлендского и затем с ним идти в Лондон, чтобы там защищать Его милость милорда»{64}.
118
Ральф Невилл (1407–1484) — второй граф Уэстморлендский, пятый лорд Невилл Рэбийский.