Замерзший (ЛП)

- Мы хотим помочь вам взять здесь власть в свои руки. Затем мы могли бы войти в контакт с нашими людьми на востоке, и сражаться с Франком с двух сторон. Вы можете помочь нам. Или вы могли бы оставить все это, перелезть через Стену, и начать жизнь где-то еще. Все, что захочет твой народ. Дело в том, что вы не должны так больше жить. Повстанцы готовы помочь вам.

- Тот, кто пе’елезет че’ез Стену, тот ум’ет, - твердо произносит Титус.

- Я только что сказал тебе: Франк даже не знает, что вы здесь. Он думает, что всех убили. Ничего не случится, если вы перелезете.

- Ложь! Все мы помним ‘ассказы наших бабушек и дедушек о Жнецах, одетых в че'ное, единственной целью кото’ых было сеять сме’ть. Сме’ть всем пе’елезающим че’ез Стену.

- О, действительно? Когда в последний раз кто-то пытался пересечь Стену?

- Никто не лазил последние десятилетия, и никто в ближайшее в’емя не полезет. Мы выходим только по ночам, темнота - это безопасность, день - опасность. Ничего хо'ошего там нет.

- Нет, там есть много чего. Там тоже плохо, но я предлагаю тебе помощь. Сотни, тысячи нас на вашей стороне. Мы хотим сделать это правильно. Мы хотим свергнуть Франка так, чтобы никто больше не боялся его, включая твой народ.

Он крутит своим кинжалом по столу, вырезая ударами крошечные дерна.

- Жнец, это зак’ученная ложь то, что ты гово’ишь. Думаешь, я попадусь на нее, потому что она такая наве'нутая?

- Я говорю тебе правду!

- Похищения, о кото'ых ты упоминал, в чем состоит смысл этого п’едполагаемого п’оекта - у нас они не п’оисходили. Их никогда здесь не было. Твоя исто’ия полна п’отиво’ечий и я не куплюсь на нее.

- Конечно, они здесь не происходили! Франк считал твоих людей нестабильными. Он не хотел использовать их в качестве основы для Копий. Он считал вас настолько дикими, что просто пришел и убил всех наземных, чтобы положить конец его собственному беспорядку. И теперь, даже если он действительно захотел бы Похитить твоих людей, он не смог бы, потому что он не знает о твоем существовании. Вы прячетесь здесь в течение многих лет, боясь показать свои лица.

Титус ударяет ладонями по столу.

- Ты не был свидетелем сме’тоубийства. Ты не слышал к’ики и мольбы о пощаде, когда Жнецы убивали наших людей.

- Ты тоже! Это произошло много лет назад.

- Я не должен жить, забывая об этом! - закричал он. - Мы никогда не забывали об опасностях, кото’ые находятся наве’ху и я не пойду на’ужу с тобой. Я ничем не помогу вам.

- Я хочу поговорить с ответственным лицом.

Он улыбается.

- Ты смот’ишь на него.

- Здесь нет никого старше?

- Да много, но не так уж много пользы от людей, кото’ые не могут долго охотиться или уби’аться, или создавать новую жизнь. У ста’иков нет никакой власти в Бу’ге.

- В Бурге?

- Не надо п’итво’яться, что ты не знаешь, где ты находишься, Жнец.

Итак, у Группы А наконец-то появилось название.

- И сколько вас здесь? В общей сложности?

- Я не дам моим в'агам больше инфо’мации, - сказал он, вставая.

- У нас один и тот же враг! Как долго я должен повторять это?

Но он уже не слушал.

- Б’уно! Каз!

Бруно снова вошел в комнату. При свечах я смог его рассмотреть. У него была пятнистая борода и глаза-бусинки, и он, скорее всего, не старше Сэмми. Второй человек выглядит с ним одного возраста, одетый в шерстяной свитер с кожаными заплатками на локтях и плечах.

- Отведите его в каме’у, - говорит Титус. - Дайте ему пять, а затем б’осьте его об’атно к остальным.

- Стойте! - ору я. - Вы должны послушать меня. Вы должны...

Но Бруно и Каз уже тащат меня из комнаты. Я теряюсь по дороге, не зная, куда мы идем, потому что я усердно пытаюсь вырваться. Мы делаем резкий поворот и останавливаемся перед сплошной, зловещей дверью. Один из них открывает ее, а другой развязывает руки. Затем меня пихают внутрь, и запирают в темноте. На полу стоит одинокая свеча. Через минуту мои глаза привыкают к темноте, и когда это происходит, я понимаю, что Титус сдержал слово хотя бы в одном.

Он позволил мне увидеть Бри.

Она лежит лицом вниз на жестком полу, головой упираясь в предплечье. Небольшая миска воды, практически пустая, стоит рядом.

Я ползу в сторону Бри, положив голову рядом с ее лицом. Теплый выдох бьет меня по щеке.

Я переворачиваю ее и сжимаю. Я не думаю, что видел ее в худшем состоянии. Ее губа разбита в двух местах, и ее нос, как и у Сэмми, гораздо больше, чем должен быть. Из раны на лбу, оставленной металлической цепью Титуса, льется кровь, пуская ручеек в ее волосы. Над ее левым глазом ужаснейший рубец. Его надо зашивать. Ужасно.

- Бри? - я легонько трясу ее за плечи.

Она стонет, заставляя свои глаза открыться. Они расширяются, когда она видит меня, и мое имя пронизано болью, когда оно срывается с ее губ.

Я отрываю кусок ткани от своей рубашки и смачиваю его в воде из миски. Таким образом я могу попытаться очистить кровь с ее лица.

- Я убью его за это. Он считает, что это что-то доказывает - избить того, кто попал в твои руки.

- Не трать... свою энергию, - говорит она между резкими вдохами.

Я поднимаю бровь.

- Я убью его сама, - уточняет она. - Мне не нужно ни с кем сражаться — она морщится, когда я прижимаю ткань к ране над ее глазом — за свою битву.

Я усмехаюсь ее упрямству.

- Хорошо, что он не сломил твой дух.

- И что тебя удивляет? Ты думал, что я сломаюсь после нескольких ударов?

- Нет. Определенно нет. Я только...

Мне вдруг захотелось прикоснуться к ней руками, а не влажной тряпкой. Я захотел почувствовать ее кожу и притянуть ее к груди, и сказать ей, что это нормально потерять бдительность и ослабить свою оборону. Что сейчас, ей не обязательно быть настолько жесткой. Я все понимаю, и судить не буду. Она могла бы даже плакать, мне все равно, ведь это ничего не изменит, я и так знаю, что она сильная. Со мной можно расслабиться.

- Что? - спрашивает она.

Ее глаза, ясные и голубые, полные надежды, ищут мои, но я не знаю, что ей ответить. Не хватит слов в мире, чтобы даже начать объяснять, что я чувствую. Недолго думая, я прикладываю ладонь к ее щеке.

Она замирает.

- Грей?

Я хватаюсь за нее, и вдруг обхватываю ее лицо своими руками и смотрю прямо на нее, ошарашенный тем простым фактом, что я хочу ее поцеловать. Мягко, чтобы не причинить ей больше боли. Страстно, потому что боль будет стоить этого.

Но потом она произносит:

- Не делай этого, если ты не имеешь это в виду, - и я понимаю, что моя жизнь одна импульсивная реакция за другой. Совсем не факт, что то, что мне хочется в данный момент, захочется мне завтра или послезавтра, а также поцеловать ее сейчас будет равносильно тому, как растоптать ее сердце, о чем она предупреждала меня той ночью с гагарами.

Так что я отвечаю:

- Что - что? Я вправляю тебе нос.

Даже когда я перемещаю свои пальцы, я могу сказать, что она мне не верит. Я вправляю ее кости, и она вскрикивает.

Позади нас рывком открывается дверь.

- Время вышло, - ворчит Бруно, а затем вытаскивает меня из комнаты. В этот раз я не борюсь, когда он ведет меня. Я считаю шаги, запоминаю повороты и лестницы. Я запоминаю дорогу обратно к Бри.

- Я видел ее - говорю я команде, после того как Бруно привязывает меня к моему столбу и желает нам сладких снов с безжалостной улыбкой. - Она жива.

- И? - Сэмми спрашивает в темноте. - Что она сказала? Есть идеи, как выбраться из этого?

Пока он это не сказал, я не понимал, что растратил в пустую свое время с Бри. Вместо того чтобы разработать план, я прожил эти пять драгоценных минут с упором на неправильные вещи. Вот почему я никогда не стану и таким наполовину руководителем, каким был мой отец. Я эгоистичный, легкомысленный и безответственный. У меня ветер в голове.

Я перекатываюсь на свою сторону, не отвечая Сэмми.

- Конечно, не торопись, Грей. Нас же не держат против нашей воли или что-то в этом роде.