Джокер

- Да.

- А она рассказывала вам о них? Меня интересуют ее последние знакомства.

- Почему вы спрашиваете об этом? Я не хочу обсуждать личную жизнь Нины даже с вами. Вы все равно не нашли психопата, который это сделал. Притом ваши люди сказали мне, что это был незнакомый ей человек, промышляющий кражами гаджетов и личных драгоценностей. Скорее всего, наркоман. И Нину он убил лишь потому, что она подняла шум или сопротивлялась.

- Мы нашли её смартфон и драгоценности.

- Неужели нашли? – я удивленно приподняла брови с таким же презрением, с каким он задал свой вопрос минуту назад.

- Да. Их принесла одна бомжиха-алкоголичка в пункт приема золота и продала за копейки. Как вы понимаете, на убийцу она мало похожа, да, и вряд ли занимается скупкой краденого. Она утверждает, что нашла все это добро возле мусорки в нескольких кварталах от места преступления, и, вы знаете, – я склонен ей верить.

Я смотрела на следователя и чувствовала, как начинает пульсировать в висках.

-  И что это значит? – хотя я уже и сама догадывалась.

- А это значит, что кража была постановкой. Богатову убили. Намеренно. Обдуманно и хладнокровно. Убил тот, кого она хорошо знала и села в машину. Он ждал её возле клуба. Возможно, они даже условились о встрече заранее. Теперь понимаете, почему я хочу знать, с кем она переписывалась в последнее время?

{«- Я покажу тебе. Он написал мне на сотовый.

- Ты дала ему свой сотовый?

- Правила игры!

- Ну, да. Как я забыла правила игры?!

- Он такое мне пишет… Слав. Я… я, кажется, влюбилась.

- Ну да. В виртуального Джокера, который обещал исполнить твои желания.

- Он их исполняет.

- Я в этом даже не сомневаюсь»}.

- Я вас понимаю. Я постараюсь вспомнить. Она называла мне много имен.  Просто сейчас я плохо соображаю. Простудилась или вирус подхватила.

- При вирусе разве не течет из носа? Или у вас глазная инфекция?

- Что вы имеете ввиду?

-Только то, что вы слишком много плачете, Мирослава Лазаревна.

- Это не имеет никакого отношения к делу.

- Скорее всего, не имеет. Вы все же постарайтесь вспомнить. Это очень важно. Возьмите мою визитку и позвоните, как только придет в голову хоть какая-то информация.

- Непременно.

Я встала из-за стола и пошла к двери.

- Возможно, у этого парня кличка Джокер или Джек Пот…что-то в этом роде.

Я вздрогнула, но также спокойно открыла дверь кабинета и вышла наружу.

{«- Да мне все равно, как он выглядит, Слав. Все равно, понимаешь?

- Не понимаю, но если тебе хорошо…

- Мне хорошо. Иногда тааак больно, но хорошо»}.

Несколько секунд, чтобы отдышаться у стены. Привести свои мысли в порядок. Перестать дрожать, как в лихорадке.

Я долго смотрела на свой сотовый потом набрала номер Адама. Мне ответили не сразу…а когда ответили, я сама не поняла, как сказала:

- Давай встретимся, Адам. Пожалуйста. Мне нужна твоя помощь.

В трубке послышался смешок.

- А не зачастила ли ты с просьбами о помощи, Белозерова? Или перепутала мой номер с номером МЧС?

- Мне плохо…, - сорвалась я и всхлипнула.

- Я вообще-то на работе. Хорошо. Давай через час в «Овер тайм».

Я кивнула…даже не понимая, что он меня не видит. Выключила смартфон и закрыла глаза, в голове все кружилось, как на карусели. Это не мог быть МОЙ Джокер…Не мог. Я должна найти его и поговорить. Я обязана его найти. Адам мне может помочь в этом.

ЭПИЛОГ

У Антона Евсеевича, главврача областной психиатрической лечебницы, было совершенно типичное для его профессии лицо. Именно таким я его и представляла. Пожилой мужчина в круглых очках и с густой седой шевелюрой. Он сидел напротив меня за столом, сложив руки корзинкой, и внимательно смотрел мне в глаза. Настолько внимательно, что мне казалось, он рассматривает меня изнутри.

- Прошло достаточно времени, Елена Владимировна, но я хорошо помню этого пациента. Я расскажу вам все, что знаю, надеюсь, это поможет в вашем расследовании. Вы можете задавать вопросы.

- Спасибо, - я выдавила улыбку, стараясь не стушеваться под этим пытливым взглядом. Отпила горячий чай, собираясь с силами.

Конечно, психиатры не экстрасенсы и не колдуны, но у меня возникло стойкое ощущение того, что он прекрасно видит мою ложь и знает, что я далеко не та, за кого себя выдаю.

- Вы, как лечащий врач Константина Туманова, считаете его виновным в убийстве своей семьи?

- Ну я не судья, не следователь. Я не смотрю на своих пациентов, как на подсудимых или заключенных. Для меня они больные люди, которых нужно лечить. Поэтому я не выношу приговоров, вердиктов и обвинений. Я занимаюсь своей работой.

- Но вы считаете этого пациента способным на убийство?

- А почему вы говорите в настоящем времени? Разве Туманов не погиб несколько лет назад?

- Случайно. Наверное, так удобней говорить о ком-то - в настоящем времени. Ну и ваше мнение. Оно же не изменилось?

Врач снял свои круглые очки и протер их платком в клетку. Очень тщательно протер. Каждое стекло по отдельности, и снова надел.

- Костя пережил огромную трагедию. После такого любой человек мог бы впасть в серьезную и глубокую депрессию. Но у него на эту депрессию не было времени. Его швырнули из одного кошмара в другой. Ему приходилось справляться с ужасной потерей и защищать себя от несправедливого обвинения. Когда он вошел в стены этой больницы, он не был способен на убийство.

- То есть вы считаете, что Костя Туманов не убивал свою семью?

Я старалась не нервничать. Старалась справляться со своей ролью журналистки, которая проводит расследование по старому нашумевшему делу.

- Знаете, наша система правосудия далеко не всегда ищет, кто прав, а кто виноват. Иногда она ломает того, кто больше всего подходит на роль виноватого, чтобы закрыть дело как можно быстрее. Тем более, когда подозреваемый не в силах за себя постоять, не имеет связей и денег.

Я откинулась на спинку стула, делая пометки в блокноте.

- Но ведь он был болен? Вы же не держите здоровых пациентов?

Врач усмехнулся и снова внимательно посмотрел мне в глаза.

- А что, по-вашему определению, значит «болен»? Психиатрия - очень тонкая наука и не изучена до конца. Я могу сказать, что девяносто девять процентов людей из тех, с кем я общался, вполне могли бы стать пациентами нашей клиники.

- Но вы же лечили его, а значит, был какой-то диагноз.

- Конечно был. Диссоциативное расстройство личности, которое приводило к психогенной амнезии.

- Что это значит? – я подалась вперед, чувствуя легкие покалывания вдоль позвоночника.

- Это значит, что пациент страдал раздвоением личности. Когда происходит такое страшное горе, не все люди могут справиться с ним сами. Особенно если они находятся в полной изоляции и в одиночестве.

- И в чем это проявлялось?

- Пациент разговаривал сам с собой. Изначально про себя, и мы видели, как он шевелил губами и активно жестикулировали руками, а после - и вслух…он не просто беседовал, а вел полноценные диалоги. То есть задавал себе вопросы и сам же отвечал на них. Затем при наших беседах я начал замечать, что далеко не всегда передо мной сидит Константин Туманов, все чаще я вел беседы с его другом – Адамом Гордеевым.

- Его кто-то навещал?

- Да, пару раз приезжал этот самый Гордеев, я сам давал разрешение на посещения именно этого человека. Он писал письма своему приятелю, привозил передачи. Хороший парень. Обладал потрясающей харизмой и располагал к себе. Жаль, был тяжело болен.

- Чем? - я стиснула пальцами столешницу.

- Последняя стадия онкологии. Ему не так много оставалось, и со временем длительные поездки начали даваться с трудом.