Джокер

И ведь этот идиот принял меня! Даже узнав, что я сбежал при переводе из психушки в тюрьму. Да, я научился притворяться нормальным, я разговорил ту самую медсестру и трахал ее месяц, прежде чем она помогла мне вырваться из того Ада, который все называли больницей, передав несколько шприцов с транквилизаторами. Потом её насмерть собьёт иномарка без номеров, а самого Константина Туманова чуть позже объявят погибшим, сгоревшим заживо в обветшалой пристройке одного из частных домов.

Это был тот самый момент, когда я понял, что могу рассказать Адаму обо всём: о своих кошмарах, страхах…и о своих планах. Настоящему Адаму, а не тому, кому я так и не отправил ни одного письма. Тот момент, когда через общего знакомого Гордеев связался с сотрудниками полиции и за немалые деньги моего отца, которые мы путем махинаций перекинули с одного счета на другой, а оттуда на третий, и договорился о «случайной» находке «моего» обгоревшего на девяносто девять процентов тела в маленькой деревянной постройке. Единственное, куда я не втягивал его – были убийства. Парень точно не заслужил отвечать перед совестью за чужие жизни, которыми я купил свою собственную.

О причинах его бескорыстной помощи я узнаю буквально через неделю после того, как мы с ними помянем его бабку, умершую почти три года назад. Да, чертов ублюдок обманывал меня в тех своих письмах, рассказывая о ней. О «Динамо», в котором уже не играл, о котором пришлось забыть, как и о футболе в целом. Он нафантазировал жизнь, которая могла бы у него сложиться, чтобы разнообразить ту, которую вёл я за стенами психбольницы.

- Ты придурок, Гордеев…ты конченый придуроооок. Это же надо было наво….навооб…придумать столько всего, - заплетающимся языком и глядя, как он пытается удержать голову, сидя за столом без скатерти с бутылкой водки и стаканами. Но уже через секунду он роняет ее на руки и замолкает на долгие минуты. А потом очень тихо, и так же коверкая слова, выдает:

- Там слишком тускло было…Серо. Я же видел. Я…я раскрасить хотел. Для тебя.

Мы ушли с ним в запой дня на три. Отмечали всё подряд: мой побег и свободу, мои похороны и новую жизнь, нашу встречу и мое новоселье у него. Мы просто напивались сутками, не зная, что делать дальше. Точнее, я знал…Но даже когда у вас в руках нож, вам всегда нужно время, чтобы смириться с мыслью, что придется воткнуть его в чье-то горло.

***

Я открываю глаза, отгоняя воспоминания. На часах уже полпятого утра, о сне и речи быть не может. В гробу я видел такие сны. Впрочем, именно им, скорее всего, и суждено меня туда свести.

Достал ноут и зашел в свой аккаунт. Глупая привычка, которая раздражала меня самого: перечитывать наше с Принцессой общение. Нет, раньше я точно так же раз за разом повторно читал всё, что она мне писала. Но тогда это было изучение, своего рода исследование Госпожи Белозеровой. Не из газетных статей или телевизионных эфиров, не из Инстаграма или других социальных сетей, а уже намного ближе – в личной переписке. Теперь же мне не просто доставлял удовольствие этот процесс, теперь он стал необходим. Читать слова и представлять, что слышу их. Её голосом. Тихим, бархатным, от звуков которого напрягался член и перехватывало в горле. Представлять, что вижу, как откидывается на спинку кресла и кусает губы, ожидая моих сообщений. И это не всегда лишь мои фантазии, иногда я всё это видел из соседнего дома, который снял именно для этой цели – наблюдать за Принцессой из окна, когда она совершенно не подозревает, что в доме напротив находится тот тип, с которым она проводит почти двадцать четыре часа в сутки. Потому что стало до дикости мало просто интернета, мало читать и воображать себе ее. Иногда свет монитора бесил настолько, что хотелось разбить его к чертям собачьим. Да, он связывал нас с ней. Но и в то же время мешал увидеть вживую, лицом к лицу. Особенно когда хотелось на самом деле прикоснуться, ощутить, так ли шелковиста её кожа, как я придумал себе. Это желание тоже раздражало. Осознание того, что становлюсь зависимым. И это ни хрена не долбаная привычка. Это потребность открыть рано утром аккаунт и наткнуться на «Доброе утро, Джокер! Я думала о тебе ночью…».

И я с силой подавляю в себе гребаное желание ответить ей тут же. Желание, блядь! Которого не должно быть. Которое слишком быстро возникло. Умник Адам утверждает, что это связано с моим одиночеством. Что любой другой «нормальный» мужик не подсел бы на женщину, которую толком не видел.  Что просто у меня «недотрах». Обычно на этом месте разговора я посылаю его глубоко на хрен.

Чёрт, ведь поначалу НАС действительно было не так много в сутках. Только столько, чтобы продолжать удерживать ее на крючке, не дать ей соскользнуть с него. Я не знаю, что произошло потом…Возможно, в этом виноваты рассказы Гордеева. Возможно, действительно, сукин сын прав, и мне просто нужна сексуальная разрядка. А, возможно, это из-за её искренности. Той, которой буквально дышали её слова. Её стоны. Блядь, я не просто читал её стоны, я вдыхал их, я слышал их и ощущал на своих губах. Как наяву. Принцесса лгала мне, притворившись мёртвой подругой, но была честной со мной во всем остальном.

Это грёбаное признание в любви…Оно должно было означать мою победу. Посадить на цепь сестру своего врага…первого номера из списка. Заставить влюбиться в себя, ни разу не увидевшись с ней. Это должно было принести чувство полного триумфа и удовлетворения. И без этой, мать её, неожиданной остановки сердца. Когда следующий вздох дался слишком тяжело. Потому что лёгкие будто проткнули острым лезвием.  И смятение меняется на злость к самому себе.

Нет, хрупкая Принцесса не стала моим героином. Но уже начинала вызывать нечто, похожее на ломки. А это значило, что нужно увидеться с ней. Просто увидеть её, отыметь и скинуть с себя эту чертову зависимость.

{«Harley Qui

- Доброе утро, Джокер! Мои мысли о тебе…Сегодня кроваво – алые. Наслаждайся.

(И ровно десять картинок с самыми откровенными фото и признаниями).

Joker:

- Доброе утро, крошка. Это то, что ты хотела бы, чтобы я сделал с тобой? Какая из картинок больше всего взбодрила мою девочку?

Harley Qui

- Мммм…мне нравятся все…

Joker:

- Какая ненасытная. А я хочу попробовать на вкус шестую. Как думаешь, ты бы кричала так, же, как эта блондинка, если бы я вылизывал тебя?

Harley Qui

- Оооох…Не надо. Мне на работу нужно собираться.

Joker:

- И восьмая…как тебе восьмая, Харли?

Я все время находилась в какой-то прострации, словно видела себя со стороны, а ничего не чувствовала. Меня успокаивал свежий зимний ветер и холод. Я могла часами стоять на улице и обхватив плечи руками смотреть в никуда. Холод покалывал кожу, и напоминал мне, что я все еще живая.

Невидящим взглядом смотрела за дорогой, замечала смену охранников и приезд прислуги, но скорее автоматически, чем осознанно.

Когда к дому подъехал черный джип, я даже не обратила внимание.

Я заметила ЕГО не сразу. Скорее не заметила, а почувствовала, как всегда кожей. Только в этот раз не было всплеска радости, скорее тупая боль. Когда отходит наркоз, чувствуешь примерно тоже самое. Вижу его как в тумане и понимаю, что не хочу видеть и в то же время где–то еще трепыхается та самая унизительная радость...Как брошенная на улице собака по инерции радуется увидев бывшего хозяина...

Пока он говорил, повысив голос я смотрела ему в глаза и скорее слушала, чем слышала его. Он спрашивал почему...Потому что он все же меня доламавыет. Потому что в глазах, всех окружающих меня вообще больше нет. Плевать на окружающих, меня нет в моих собственных глазах. Я такая жалкая и ничтожная, что эта жалость просто убивает меня.