Страница 15 из 24
- А как насчет прошлого года?
Послушник сглотнул слюну.
- Насчет... старика?
- Да-да, старика.
- Ага, дом Аркос, сейчас...
Стараясь говорить ровным, мирным тоном, настоятель подсказал:
- Это был просто старик. Самый обычный. Теперь мы знаем это точно.
- Я тоже думаю, что это, скорее всего, был просто старик...
Отец Аркос устало взял со стола деревянную указку.
Бах!
- Боже милостивый!
Бах!
Когда Френсис брел по коридору прочь, настоятель выглянул из своей кельи и крикнул ему вслед:
- И еще вот что...
- Да, преподобный отче?
- Никакого обета в этом году, понял? - рассеянно обронил аббат и захлопнул дверь.
7
Семь лет отслужил брат Френсис в послушниках. Семь раз постился он в пустыне и научился очень искусно изображать вой волков. Ради развлечения братии он ночью поднимался на стену и так зазывно выл, что волки сбегались со всей округи. А днем Френсис работал на кухне, скреб каменные полы. И еще продолжал ходить на занятия в класс древности.
А потом настал день, когда из новоримской семинарии, верхом на осле, приехал посланец. Он долго разговаривал о чем-то с настоятелем, после чего разыскал брата Френсиса. Вид послушнического облачения последнего, а также его малопочтенное занятие (тот как раз мыл пол), похоже, немало удивили римлянина. Френсис был уже не юнцом, а вполне зрелым мужем.
- Мы уже несколько лет изучаем найденные вами документы, - сказал посланец. - И многие полагают, что они подлинные.
Френсис опустил голову и тихо произнес:
- Мне не разрешается разговаривать на эту тему, отче.
- Ах, ну да.
Посланец улыбнулся и протянул послушнику клочок бумаги, на котором стояла печать аббата и его собственной рукой было написано: "Се инквизитор курии. Слушай и повинуйся. Аркос. Аббат. Альбертианский орден Лейбовица".
- Ничего ужасного не произошло, - поспешно сказал инквизитор, заметив испуг на лице собеседника. - Я говорю с вами неофициально. Позже придет член суда, который запишет ваши показания. Вы же знаете, что ваши бумаги находились в Новом Риме? Часть из них я привез обратно.
Брат Френсис помотал головой. Несмотря на свое самое непосредственное отношение к обнаружению реликвий, он знал о них меньше, чем кто бы то ни было. Он заметил, что посланец одет в белое облачение доминиканца, и с опаской подумал о суде, упомянутом монахом. На тихоокеанском побережье шло инквизиторское расследование против катарской ереси, но какое это могло иметь отношение к реликвиям Блаженного Лейбовица? Записка гласила: "Это инквизитор курии". Однако доминиканец казался человеком мягким, и при нем вроде бы не было никаких пыточных инструментов.
- Очевидно, вскоре дело о канонизации основателя вашего ордена будет возобновлено, - объяснил посланец. - Ваш настоятель - человек мудрый и очень осторожный. - Тут он хмыкнул. - Передав реликвии на исследование в другой орден и опечатав убежище без предварительного осмотра, он... Ну да вы и сами понимаете, верно?
- Нет, отче, не понимаю. Я думал, что он просто счел это дело не заслуживающим внимания.
Монах рассмеялся.
- Не заслуживающим внимания? Скажете тоже. Просто, когда вам орден представит все доказательства - реликвии, чудеса и тому подобное, - суд начнет следствие. И ваш аббат мудро распорядился до той поры убежища не трогать. Я понимаю, как все вы это переживаете, однако, конечно же, будет лучше, если печать будет взломана в присутствии посторонних свидетелей.
- Так вы войдете туда? - встрепенулся Френсис.
- Не я. Когда все будет готово, суд пришлет наблюдателей. Тогда любая находка, способная оказать влияние на ход расследования, будет официально зарегистрирована, и никто уже не посмеет усомниться в ее подлинности. Ваша находка заставляет думать, что в убежище могут обнаружиться веские доказательства, которые решат дело в ту или иную сторону.
-Каким образом, отче?
- Дело в том, что еще во времена беатизации1 Блаженного Лейбовица сомнение вызывал ранний период его жизни - до того, как он стал монахом и священником. Противники беатизации особенно напирали на допотопную биографию Лейбовица и еще утверждали, будто он разыскивал пропавшую жену недостаточно усердно, и в момент произнесения им монашеского обета она могла еще быть жива. Такое, конечно, случается, и иной раз на это даже смотрят сквозь пальцы, однако суть в другом. Главное, что адвокат дьявола - обвинитель в церковном суде - пытался заронить сомнение в человеческих качествах вашего основателя. Мол, он стал монахом и принял обет, не удостоверившись в исполнении своих земных, семейных обязанностей. В тот раз сомневающиеся потерпели поражение, но они могут попытаться вновь. Однако если найденные вами останки действительно... доминиканец пожал плечами и улыбнулся.
Френсис кивнул.
- Это позволит установить время ее смерти.
- Да. Еще в самом начале войны. Мое личное мнение, что записка из ящика написана самим Блаженным. Или это очень искусная подделка.
Френсис покраснел.
- Нет-нет, - добавил инквизитор, - я вовсе не думаю, что вы можете иметь какое-либо отношение к подобному мошенничеству.
На самом же деле послушник просто вспомнил, как отнесся поначалу к почерку писавшего записку.
- Расскажите, как это произошло? Как вы обнаружили то место? Я должен знать все подробности.
- Все началось с волков...
Доминиканец принялся записывать. Через несколько дней после отъезда посланца дом Аркос вызвал к себе брата Френсиса.
- Ну как, ты не передумал относительно своего призвания? - ласково поинтересовался он.
- Нет, господин настоятель. Простите мне мое несносное тщеславие...
- Бог с ним, с твоим тщеславием. Так ты хочешь стать монахом или нет?
- Да, господин мой, хочу.
Аббат просиял.
- Ну вот и прекрасно, сын мой. Мы тоже убедились в твоем призвании. И если ты готов посвятить свою жизнь служению Господу, пришло время принять обет. Дом Аркос помолчал, всмотрелся в лицо послушника и разочарованно спросил: Что такое? Ты не рад? Эй! Что с тобой?
На лице Френсиса застыла маска вежливого внимания, становившаяся все белее и белее. Вдруг колени послушника подломились, и он рухнул без чувств.
Через две недели, поставив рекорд на выживание в пустыне, брат Френсис принес обеты вечной бедности, целомудрия, послушания и еще ряд специальных обетов братства. Он получил благословение, узелок на палке и стал отныне полноправным членом альбертианского ордена Лейбовица. Френсис сам приковал себя цепью к подножию Распятия и к закону монашества. Во время ритуала посвящения его трижды спросили: "Если Бог призовет тебя стать его книгоношей, пойдешь ли ты на смерть, дабы не предать своих братьев?" И трижды он ответил: "Да, Господи".
Брата Френсиса перевели с кухни на менее тяжкую работу. Он стал учеником у старого переписчика Хорнера. И если окажется прилежен, может рассчитывать провести всю жизнь в стенах аудитории, переписывая алгебраические тексты и рисуя вокруг логарифмических таблиц виньетки из оливковых листьев и жизнерадостных херувимов.
Брат Хорнер был мягок и добр, Френсису он сразу понравился.
- Большинство из нас лучше выполняют основную работу, когда имеют какой-то собственный труд, - рассказывал Хорнер. - Многие переписчики выбирают себе ту или иную полюбившуюся часть "Меморабилии" и в свободное время работают над ней. Например, брат Сарл (вон он сидит) плохо справлялся с заданием, делал ошибки. Тогда мы позволили ему один час в день заниматься тем, чем пожелает. Всякий раз, когда он начинает делать ошибки и чувствует, что устал, Сарл на время откладывает работу и занимается своим делом. Я позволяю это каждому из переписчиков. Если ты выполнил дневное задание раньше срока, а работы для собственного удовольствия еще не нашел, будешь пока заниматься "вечнозелеными".
- Чем-чем?
- "Вечнозелеными". Но не растениями. Так мы называем книги, на которые у духовенства существует постоянный спрос, - молитвенники, писания, требники, энциклопедии и прочее. Мы их продаем, и в немалом количестве. Так что учти: пока не найдешь себе работу по нраву, будешь переписывать "вечнозеленые", если, конечно, выполнил раньше срока основное задание. Время у тебя есть, так что с решением не спеши.