Дом у озера

– Мостки? В лесу?

– Не совсем в лесу. Там есть поляна, а на ней – поместье. Мостки были на озере посреди потрясающего заросшего сада. Тебе бы он понравился. Там ивы и огромные живые изгороди. Думаю, когда-то этот сад выглядел весьма впечатляюще. Еще там стоит дом. Заброшенный.

– Имение Эдевейнов, – тихо произнесла Луиза. – Лоэннет.

В названии прозвучала волшебная напевность, присущая многим корнуоллским словам, и Сэди невольно вспомнила странное чувство, которое охватило ее, когда она услышала хор насекомых: будто бы дом живой.

– Лоэннет, – повторила она.

– Это означает Дом у озера.

– Да… – Сэди представила заболоченное озеро и его жутковатых пернатых обитателей. – Да, так оно и есть. Что там произошло?

– Ужасная история. – Луиза печально покачала головой. – Случилась еще в тридцатых годах, до моего рождения. Мама часто ее рассказывала, когда хотела предупредить, чтобы мы, дети, далеко не забредали. В праздничную ночь бесследно пропал ребенок. В свое время эта история наделала шуму: семья была богатой, и об исчезновении много писали в центральной прессе. Провели серьезное полицейское расследование, из Лондона приезжало большое начальство. Правда, все без толку. – Она сунула в коробку последнюю игрушку и закрыла крышку. – Бедный малыш, он едва начал ходить.

– Я никогда не слышала об этом деле.

– Сэди работает в полиции, – пояснил Берти и добавил с ноткой гордости: – Детективом.

Сэди слегка поморщилась.

– Ну, все произошло очень давно, – сказала Луиза. – Примерно раз в десять лет эта история всплывает. Кто-нибудь звонит в полицию, сообщает о новых следах, которые в итоге никуда не приводят. Или какой-нибудь тип заявится бог знает откуда и утверждает, что он и есть тот пропавший мальчик. Впрочем, дальше местных газет это не уходит.

Сэди представила покрытую пылью библиотеку, книги на письменном столе, рисунок, портрет на стене. Личные вещи, которые когда-то были кому-то дороги.

– Как так случилось, что дом бросили?

– Семья просто уехала. Заперли двери и вернулись в Лондон. Со временем люди забыли про этот дом. Он стал нашим местным замком Спящей красавицы. Стоит посреди леса, а туда мало кто пойдет без веской причины. Говорят, когда-то там было восхитительно: великолепный сад, большое красивое озеро. Своего рода рай. Но все закончилось, когда исчез ребенок – как под землю провалился.

Берти удовлетворенно вздохнул и тихо хлопнул в ладоши.

– Да, чего-то в подобном духе я и ждал от Корнуолла.

Сэди удивленно нахмурилась. Обычно дед был человеком прагматичным. История, конечно, романтичная, но полицейское чутье Сэди подсказывало, что здесь что-то не так. Никто не может просто взять и бесследно исчезнуть. Решив разобраться с реакцией Берти в другой раз, Сэди повернулась к Луизе.

– Я о полицейском расследовании… Кого-то заподозрили?

– Виновным никого не признали. Не было никаких зацепок. Мальчика долго искали, так как вначале думали, что он просто заблудился, но ничего не нашли.

– Его семья больше сюда не возвращалась?

– Нет.

– Может, дом продали?

– Насколько я знаю, нет.

– Странно, – заметил Берти. – Просто заперли дом и бросили?

– Думаю, у них с этим домом связано слишком много печальных воспоминаний, – сказала Луиза. – Только представьте, потерять ребенка! Ужасное горе, да еще чувство собственной беспомощности. Я понимаю, почему Эдевейны уехали, – видимо, решили полностью порвать с прошлым. Начать с чистого листа где-нибудь в другом месте.

Сэди что-то пробормотала в знак согласия. Она не стала говорить, что знает по собственному опыту: как бы далеко человек ни пытался сбежать, сколько бы раз ни пробовал начать все сначала, прошлое настигнет его даже через годы.

Вечером, в комнате на втором этаже, которую ей отвел Берти, Сэди достала конверт, так же, как и вчера, и позавчера. Впрочем, она не стала вытаскивать письмо. Зачем, если содержание выучено несколько недель назад?.. Над адресом стояла надпись большими буквами: «НЕ СГИБАТЬ. ВНУТРИ ФОТОГРАФИЯ». Ее Сэди тоже помнила. Улика. Осязаемое доказательство того, что она совершила.

У изножья кровати заворочались собаки, Рэмзи тихонько заскулил во сне. Сэди положила руку на теплый собачий бок, чтобы успокоить пса.

– Ну, ну, старина, все будет хорошо.

Сэди вдруг поняла, что успокаивает не только Рэмзи, но и себя. Пятнадцать лет прошлое искало ее, Сэди, и вот нашло. Пятнадцать лет Сэди сосредоточенно двигалась вперед, решив никогда не оглядываться. Даже трудно поверить, что все ее усилия построить барьер между «тогда» и «теперь» пошли прахом после одного-единственного письма. Стоило закрыть глаза, и перед мысленным взором представала она сама, шестнадцатилетняя: дешевое ситцевое платье, толстый слой губной помады, густо подведенные глаза. Она до сих пор помнила тот замусоленный огрызок карандаша, отражение в зеркале и невыносимое желание накраситься так сильно, чтобы за темными кругами никто не увидел ее саму.

За ней приехала семейная пара; Сэди их не знала, ей только сказали, что это знакомые деда с бабушкой. Мужчина остался в машине и стал протирать руль тряпочкой, а его жена, деловитая, с перламутровой коралловой помадой на губах, вылезла из пассажирского кресла и торопливо направилась к тротуару.

– Доброе утро! – поздоровалась она с радостным оживлением человека, который совершает добрый поступок и очень этим гордится. – Ты, должно быть, Сэди.

Сэди все утро просидела на кирпичной стене перед двухквартирным домом ее родителей, решив, что нет смысла торчать в пустой комнате, и безуспешно пыталась придумать, что еще можно сделать. Социальная работница с выкрашенными хной волосами объяснила Сэди, где и когда нужно ждать, когда за ней приедут, и она хотела было отказаться, однако передумала. Просто не осталось другого выхода. Может, она и с придурью – родители не уставали это повторять, – но отнюдь не глупа.

– Сэди Спэрроу? – настойчиво повторила женщина; на светлых волосках над ее верхней губой виднелись бисеринки пота.

Сэди не ответила: всему есть предел, и ее уступчивости тоже. Просто сжала губы и притворилась, что увлечена созерцанием стайки скворцов в небе. Впрочем, женщину это совершенно не смутило.

– Меня зовут миссис Гардинер, а вон там, на переднем сиденье, – мистер Гардинер. Твоя бабушка Рут попросила нас заехать за тобой, так как ни она, ни твой дедушка не водят машину. Конечно, мы согласились. Мы живем по соседству и довольно часто ездим в этом направлении.

Миссис Гардинер кивнула залакированной прической в сторону сумки с логотипом «Британских авиалиний», которую отец Сэди привез из прошлогодней командировки во Франкфурт.

– Это все твои вещи?

Сэди подтянула сумку по бетону к себе и прижалась к ней ногой.

– Да ты путешествуешь налегке! Мистер Гардинер удивится.

Отгоняя мошку, женщина хлопнула руками прямо перед своим носом, и Сэди вдруг вспомнила кролика Питера. Надо же, она навсегда покидает родной дом, а в голову лезут мысли о персонаже из детской книжки! Это было бы смешно, только вот в ту минуту Сэди казалось, что она больше никогда не сможет смеяться.

Сэди решила, что не стоит проявлять слабость и оборачиваться на дом, где прожила всю свою жизнь, но когда мистер Гардинер отъехал от обочины, предательский взгляд Сэди скользнул в сторону. Дома никого не было, и вокруг Сэди не заметила ничего, чего бы не видела до этого тысячу раз. В соседском окне дрогнула тюлевая занавеска и снова опустилась, официально свидетельствуя, что краткое возмущение, вызванное отъездом Сэди, закончилось и монотонная жизнь пригорода вошла в привычное русло. Доехав до конца улицы, большая машина мистера Гардинера повернула, и они направились на запад, в Лондон, где Сэди предстояло начать все заново у дедушки и бабушки, которых она почти не знала, но которые согласились принять ее, когда ей было некуда идти.

Над головой раздался глухой стук. Сэди, моргнув, отогнала воспоминания и вернулась в тускло освещенную комнату с выбеленными стенами, скошенным потолком и слуховым окном, откуда открывался вид на бескрайний темный океан. Одна-единственная картина украшала стены, та самая репродукция в рамочке, которую Рут повесила над кроватью Сэди в Лондоне. Картина изображала штормовое море и огромную волну, готовую накрыть три рыбацкие лодчонки. «Мы купили эту картину во время нашего медового месяца, – как-то раз сказала Рут Сэди. – Мне она сразу понравилась: столько драматизма в этой достигшей самой высокой точки волне, что вот-вот обрушится вниз!.. Отважные закаленные моряки не сдаются, они изо всех сил борются за свою жизнь». Сэди сразу уловила намек.