Земля волшебника

Интересно, где он учился. Тоже в Брекбиллсе, вероятно: в убежищах такой четкости не дают. В его магии, однако, ощущался и некий чужой, кислый привкус – Квентин сомневался даже, что Лайонел человек.

Всего в атаке разыгрывается двадцать шесть взяток. До середины игроки шли вровень, но на четырнадцатой взятке Квентин неосмотрительно пошел королем, которого Лайонел побил козырной двойкой. Это нарушило баланс. Квентин проиграл три взятки подряд и взял две, мошеннически вернув отбитые карты. С этого момента игра пошла всерьез, и комната сузилась до размеров карточного стола. Квентин, чей соревновательный дух очнулся от долгой спячки, твердо вознамерился выиграть. Лайонел перемещал карты в прикупе, Квентин передвигал их обратно. На четырех следующих взятках они схватились не на шутку и разыграли все четыре туза. Квентин, пытаясь отвлечь противника, сбросил его сексуальный амулет из кармана на пол – но Лайонел, если и заметил, виду не показал. Поля вероятностей переливались вокруг, как безумные – невидимые, но проявляющие себя в побочных эффектах. Одежду и волосы игроков шевелил ветер, сброшенная карта стояла ребром или крутилась на одном уголке. Над столом сгустился туман, из него выпала одинокая снежинка. Зрители отошли назад. Квентин побил королем валета червей и проиграл следующую взятку с теми же картами, только наоборот. Разыграл двойку, и Лайонел выругался вполголоса, сообразив, что зачем-то придержал лишнюю покерную карту. Реальность размягчалась и таяла. Пиковая дама, которую Лайонел выложил на предпоследней взятке, показалась Квентину похожей на Джулию; карточную даму с одним глазом и с птицей на плече он, во всяком случае, видел впервые. Он покрыл ее своим последним королем, который вдруг оказался валетом с седыми, как у самого Квентина, волосами.

Лайонел, и тот удивился. В игру явно вмешался некто третий. С последней карты Лайонела на них смотрела дама неизвестной ранее масти – дама стекол с прозрачным сапфировым ликом. Вылитая Элис.

– Какого черта, – потряс головой Лайонел.

Вот именно, какого. Видение Элис глубоко потрясло Квентина и в то же время напомнило, для чего он здесь. Он решил, что не поддастся панике и не останется в проигрыше – наоборот. Элис поможет ему обернуть все в свою пользу.

Ловкость рук и никакого мошенства. Пользуясь замешательством Лайонела, Квентин вытащил из ботинка короля треф и шлепнул им о стол, игнорируя серый королевский наряд и зеленую ветку поперек карты.

Игра закончилась. Квентин перевел дух.

– Хорошо, – сказала птица. – Следующий.

Лайонел, не слишком довольный, промолчал и подобрал с пола свой амулет. Квентин вместе с другими встал у стены. После пересечения красной черты у него еще колотилось сердце и подгибались коленки. На выигрыш он настроился с самого начала, но никак не ожидал увидеть свою давно потерянную любовь в виде карточной дамы. Что это вообще было? Возможно, кто-то знает о нем больше положенного и пытается вывести его из игры – но кто? Кому теперь дело до того, выиграет Квентин или продует, кроме самого Квентина? Может, к чарам примешалось собственное его подсознание – а может, сама Элис, где бы она ни была, хотела поразвлечься за его счет? Что ж, пусть себе. Он сосредоточен на настоящем, и прошлое, даже если оно связано с Элис, не вправе влиять на его судьбу.

Загорелый выиграл, не прибегая к каким-либо экстраординарным средствам, индиец тоже. Старушка выбыла после совершенно невероятной комбинации из пяти двоек, джокера и монопольной карты «отправляйтесь в тюрьму». Парнишку и Плам птица почему-то не допустила играть. Эльф прошла тест быстрее всех остальных – может, просто потому, что Лайонел уже подустал.

Проигравшей старушке Лайонел вручил толстую пачку стодолларовых купюр. Такую же получил загорелый.

– Спасибо, что уделили нам время, – сказала птица.

– Но я же прошел, – оторопел загорелый.

– Прошел, но на встречу опоздал, – сказал Лайонел. – И вообще, сдается, большая сволочь.

Загорелый густо побагровел.

– Давай, – растопырил руки Лайонел. – Врежь мне.

– Да пошел ты. – Загорелый захлопнул за собой дверь.

Квентин плюхнулся в освобожденное им кресло, еще не просохшее после мокрой ветровки. Он был выжат, как лимон, и не прошел бы больше ни одного теста – оставалось надеяться, что все ограничится картами.

Их осталось пятеро: он сам, Плам, Эльф, индиец и пацан. Все начинало выглядеть чертовски реальнее, чем час назад. Ни особых подозрений, ни особого доверия Квентину этот проект пока не внушал. То ли назад вернешься, то ли забредешь незнамо куда, где он уже бывал раньше; не лучше ли встать и снова выйти в холодную, дождливую ночь.

За неимением лучших предложений Квентин, однако, никуда не ушел.

– Думаешь, пятерых достаточно? – спросил он у птицы.

– С Лайонелом вас шесть. Да, этого, по-моему, вполне хватит.

– Не томи уже, – вмешалась Эльф. – Что мы должны делать?

Грач внял просьбе и не стал их томить.

– Найти коричневый саквояж средней величины с монограммой РЧД. Произведен в 1937 году фирмой «Луи Виттон». – Французское произношение у него было довольно приличное.

– Ну-ну. А что в саквояже?

– Не знаю.

– Как не знаешь? – впервые подал голос пацан. – На кой он тебе тогда?

– Чтобы узнать.

– Угу. А инициалы что означают?

– Руперт Джон Четуин.

– Тогда «Ч» на конце должно быть? – растерялся парень.

– Это монограмма, дурень, – разъяснила Эльф. – Сначала фамилия, второе имя потом.

– Четуин. – Индиец задумчиво потер подбородок. – Это же…

Да, мысленно подтвердил Квентин. Он самый.

От этого имени холод пробрал его еще пуще, чем от дождя, говорящей птицы и карт. Он не хотел его больше слышать до конца своих дней: их взаимная власть друг над другом осталась в прошлом. С Четуинами он завязал.

При этом оно означало, что продолжение следует, что Филлори, Пловер, Белый Шпиль и Четуины все еще существуют где-то. Квентин чувствовал себя наркоманом, почуявшим после долгого воздержания свою любимую дурь и уже предвкушающим скорый кайф. Он зажмурился, чтобы усилить сладкое ощущение.

Имя было сигналом, горящим в ночи костром, посланным ему одному сквозь дождливый мрак из теплого центра вселенной.

Глава 2

Он очень старался, но все сложилось вопреки его воле.

В начале была Нигделандия, безлюдный город итальянских фонтанов и закрытых библиотек, таинственным образом расположенный между всеми остальными мирами. Путь в них лежал как раз через фонтаны, и тот, к которому прислонялся Квентин, вел в Филлори, откуда его изгнали.

Он стоял там долго, не решаясь оторваться от холодного камня. Только этот фонтан еще связывал его с прошлой жизнью, с волшебной страной, где он был королем. Квентину очень хотелось продлить минувшее, но надо было жить дальше. Он похлопал фонтан по ободку и ушел.

Квентин чувствовал себя пустым, невесомым. Он перестал быть тем, кем был раньше, и не знал еще, кем будет потом. Ему все еще представлялся Край Света – закат, бесконечный берег, два разрозненных стула, звенящий месяц, трескучие кометы. И Джулия, падающая за край Филлори на Ту Сторону, навстречу своей судьбе.

Для нее начало, для него тупик. Нет больше Филлори. Вообще хода нет.

При этом Квентин не мог не замечать перемен в Нигделандии. Раньше она безмятежно почивала под стеклянным колпаком вечных сумерек – но когда древние боги пришли, чтобы исправить свое упущение и убрать из вселенной магию, стекло разбилось, впустив в город время и непогоду. В воздухе чувствовался туман, над головой мчались рваные тучи, клочки голубого неба отражались в талой воде, повсюду журчали ручьи: Нигделандия встречала свою первую весну, сама того не желая.

Дома с сорванными крышами стояли, открытые всем стихиям. В них, как костяшки домино или ребра гниющих туш, лежали книжные полки, ветер носил туда-сюда разрозненные страницы. Переходя по мостику через канал, Квентин заметил, что вода стоит вровень с берегами – что же будет в случае половодья?