Страница 3 из 5
Север! Север! Будь быстрым санитаром для мало заинтересованных в самих себе масс.
Не люблю я живых мертвецов с ложным самомнением. Вместо того, чтобы развить свою прекрасную телесность и порядок внутри, маленькие люди затеяли разбогатеть, прославиться, унаследовать земли, а того не поняли, что с маленькими, загребущими руками поймают лишь тень от плевка.
Великая тень возникла от смеха Бога и струящейся природы. Северный человек всегда шел немного впереди тени и яростного шепота зимних звезд. Там, где рождается хохот звезд и бесконечная мускулатура слепящего снега, барахтались человек и его божественность. Так рождаются великаны и герои на каждый день.
Снег лисицы и высшего человека неразличимы на коже страны снегов и льдов. Все едино лишь для любящего глаза. А нелюбящие глаза превращаются в созидателя, труженика – иногда поневоле, но тоже приносят свои результаты. Потому что почти все рождается от тревожного беспокойства.
Воплощенным живым духом этих мест можно назвать лося. Он прекрасен своей вечно молодой и красивой чернотой, глаза его как бабочки, и живые короткие ресницы несут много-много лун, помаргивая серебряными стрелами. Вот он стоит передо мной. Лиловые сильные губы пахнут черной смородиной – запахом всех северных стран.
Его неутомимые, стройные ноги утопают и в ягеле, и в стланике – атласной глубине веселого леса.
Он видел все и радуется своей родине. Живет как личность и не согласен на неумеренное возвышение. Хочется обнять его и понюхать за радость.
Медное небо начинает свой путь с прохлады. Затем, постепенно возвышаясь, заканчивает свой ненапрасный труд где-то на жарком континенте, и люди, кожей и речью похожие на землю, копаются в чем-то жарком и красном, извлекают разные вкусности и редкие корнеплоды. И так круглый год.
Северный человек же, встречая диких уток и гусей, всегда знает, что у этих прекрасных птиц много доброжелателей там, где начинается солнце. Люди соединяются только через разные проявления любви к природе.
Разные озера, реки, океаны всегда помнят благодарный взгляд человека. Маленький человеческий детеныш с крошечным ртом, мудрые старые люди, перешагнувшие уже свой вид и подвид, в едином порыве, кожей питаются водой. Вода живет на Севере. И все ее дочери помнят о своей родительнице.
Родительница эта, как и все животворящее, не помнит зла и обещаний. Вся ее жизнь – священная работа. Там, где она, не может быть голода, пустых обещаний и ожидания. И телесные существа, люди, должны именно так жить и процветать.
Северные росы лежали на лице остывающей земли, когда подошел к своему конечному источнику старый лось. Хорошо умирать и сегодня, и через пятьдесят лет.
На ягелевой поляне лежали новорожденные косули. Северный человек подошел к ним, погладил, понюхал. Напомнили они ему о детях вообще.
А.П. Мунхалов. Счастье. 1969, линогравюра
Человеческие воспоминания, зачастую такая ерунда – сплошные разочарования и обиды. Под эти качества возникли разные лукавые учителя. Они хороши, когда ты мал духом. Вырастешь – отбрось их с благодарностью. Северный человек, не поддавайся грусти.
Ведь чего греха таить – умеет долго грустить северный человек. Он должен в течение всей жизни помнить этот свой полусон-полуплач и усесться наконец верхом на этот долго ноющий гнилой зуб своей души и поскакать в смеющемся вихре.
Вихри его закрутят, припадая щекастыми улыбками, невидимыми руками отмоют странно прилипчивый тлен под громкими названиями, в которых обозначились лишь краткие даты рождений, любовей, смертей, и высветится лишь краткий искренний свет его данной души.
И беспечально гляну я на этот пахучий лист души, который мне откроется так же быстро и остро, что захочется сравнить его с огуречным запахом человеческих рук.
И возликует, и обрадуется душа моя небесная, столь долго живущая среди мятых, мягких существ, что увижу я всю краткость и обещание иных ветрил среди струящегося, оранжевого воздуха, который поднимает мои древние, прекрасные волосы.
И скажут мои губы в неоправданной телесности своей слова невероятной благодарности высоким, не каждодневным порывам, которые высвечивают нашу жизнь из неожиданных углов высокой судьбы.
Только углы высокой судьбы могут привлечь и обратить наше внимание. И тогда многолетние наши ожидания, наши печали и долгие слезы, которые никогда не вернутся в карман времени, обернутся нам благами, улыбающиеся лица которых называются неизбежными чудесами.
Неизбежные чудеса – как решето – вылавливают спелых и готовых. Сок готовых и спелых струится меж пальцами еще более четких и прозрачных. Они попадают в сито времени, делая дорогу и карту вновь прибывающим. Сами же распространяются в бесчисленных закромах, где нет памяти, а лишь стальная воля в сверкающей шашке.
Потому что кроме неизбежных чудес заниматься человеку нечем. Так как структура наша, слишком человеческая, не годна для высокой судьбы. И Север – преддверие других воспоминаний, хотя они и стучатся к нам в каждый день.
Жизнь человеческая слишком стара, и надо, чтобы пришли другие люди, с другой моралью, с другой внешностью, с другими внутренностями, чтобы, вставая и ложась спать, человек не думал, не размышлял, а уже знал и понимал.
В.Д. Иванов. На аласе. 1976, литография
Чтобы люди не вклещивались друг в друга, наподобие мертвеца и червей, а были бы и близко, и в расстоянии только лишь как партнеры, умные во времени, у которых есть иные возможности здесь и в будущем.
В карман времени все войдут, и нет того, кого бы забыли. Посмотрите, который сейчас час? Да нет, еще есть время. Нет времени, и поэтому человек должен научиться делать свои дела с первых попыток.
Северный человек умеет ставить карту жизни так, что он ни о чем не жалеет, потому что в определенный момент сумеет узнать, что все, что свершилось, случилось не с ним.
Ведь с людьми случается всякое, но редко, стишком редко приходят именно их события, потому что большинство присасывается к матке общепринятых происшествий и теряет свой разум. Северный человек выбирает жестокую судьбу – живет и умирает сам.
Человеческое, а значит нечто, постоянно понимающее просто человека, ему не подходит. Его Бог – Бог не помогающий человеку, а развивающий другие направления жизни. Север, Север!
Другие направления жизни – это другая мораль на основе братства людей, говорящих мало, смеющихся много, отпустивших свое сердце, знающих, что все разрушительное проходит быстро, а завтра его и не было.
Привычка жить вот что бы то ни стало – настоящий дурной тон, но и не надо пренебрегать даром теплокровного существа. Какой толк, какой смысл, если человек все время идет на поводу у времени и своих глаз в зеркале. Он должен увидеть свое другое лицо – только тогда он перейдет свое время и сущность человеческую.
Северный человек долгое время не имел зеркала – он гляделся в озера, в реки. То, что видел он, для него уже было хорошим. И это запомнили все клетки его тела. Хорошее всегда притягивает другое лицо.
Другое лицо всегда присутствует и живет с человеком. И вечером, перед сном разумный человек своими же руками кладет его на свое слишком мясное и суетное лицо и прибавляет своим дням только радость, и выходит из общей массы-матки.
Северный же человек стоит и с радостным недоумением смотрит на позавчерашнюю игру-возню людей с мясными лицами. И видит он, как же хороши их другие лица. Эти лица хотят сесть, даже они толкаются, так как желают быть прикрепленными.
Северный человек знает, что простому человеку не надо гнаться за забавами больших и знатных, так как в случае неуспеха он рискует умереть еще больше раздавленным и бедным.