Страница 46 из 58
обнимающихся Стивена и Софии было из области фантастики.
Однако все менялось очень быстро. Долгая надежная дорога, которую я запланировала для
себя с Софией, оказалась богата на неожиданные повороты и объезды. Невольно
задумаешься, а не забросит ли нас в совсем другие точки вместо изначально
запланированных?
Новости о состоянии Хейвен я периодически получала от Эллы, Либерти и, разумеется,
Джо. Хотя Хейвен быстро идет на поправку, пока к ней пускают только близких
родственников – до возвращения домой. Малышку назвали Розали, она набирает вес и
отлично себя чувствует. Ее часто приносят к маме и укладывают на грудь для контакта
кожа к коже. Так называемый «метод кенгуру».
Я просматривала фотографии, которые Джо снял и сбросил на планшет. Увидев
потрясающий снимок Харди, нежно держащего Розали на руках и с улыбкой склонившего
голову так, что дочка касалась его носа миниатюрной ладошкой, я остановилась.
– Кажется, у нее голубые глаза, – заметила я, увеличивая размер картинки.
– Вчера заходила мать Харди и заявила, что глаза у него при рождении были точь-в-точь
такие же.
– Когда Хейвен и Розали выпишут из больницы?
– Вероятно, через неделю. Харди будет на седьмом небе, когда наконец сможет забрать
своих девочек домой. – Джо помолчал.
– Надеюсь, сестра не захочет еще детей. Харди уверяет, что больше такого не выдержит, даже если Хейвен и готова будет рискнуть.
– А при новой беременности есть риск преэклампсии?
Джо кивнул.
– Может, Хейвен хватит одного ребенка, или Харди передумает. Никогда не предугадаешь
поступки людей. – Дойдя до последней фотографии, я вернула Джо планшет.
Мы были в его доме в Олд-сикс-уорд, в очаровательном бунгало. Рядом с основным
домом, на заднем дворе, стоял домик поменьше. Стены внутри обоих зданий Джо
выкрасил в нежный сливочно-белый цвет, а отделку – в насыщенный ореховый. Прекрасно
отреставрированная мебель дополняла скромное, очень мужское убранство. Однако
больше времени Джо показывал мне второе строение, где он работал и хранил
фотооборудование. К моему удивлению, там даже была темная комната, от которой, по его
словам, он никогда не избавится, хотя пользуется ею редко.
– Я периодически снимаю на пленку. Есть что-то волшебное в проявке фотографий в
темноте.
– Волшебное? – лукаво переспросила я.
– Я тебе как-нибудь покажу. Нет ничего лучше, чем видеть, как на подносе проявляется
фотография. Плюс главным становится мастерство. Нельзя понять заранее, не слишком ли
светлый или темный кадр, и не подправить детали с помощью осветителя и затемнителя, поэтому приходится руководствоваться чутьем и опытом.
– Значит, ты предпочитаешь фотошопу работу по старинке?
– Нет. У фотошопа слишком много преимуществ. Но мне все же нравится работать с
пленкой. Ждать проявления кадра в темной комнате, не спеша рассматривать снимок с
нового ракурса… не так удобно, как цифровые фотографии, но романтичнее.
Мне нравилась его страсть в работе. Нравилось, что он считает небольшое помещение без
окон с подносами с едкими химикатами романтичным.
Просматривая папки с фотографиями на компьютере, я нашла снимки, сделанные в
Афганистане. Красивые, совершенные, захватывающие. Пейзажи, словно не с нашей
планеты. Пара сидящих стариков перед бирюзовой стеной. Силуэт солдата на фоне
красного неба на горной тропе. Собака, снятая на одном уровне с фотографом, а на первом
плане ноги в армейских ботинках.
– Сколько ты там был? – спросила я.
– Только месяц.
– А как вообще туда попал?
– Однокурсник снимал в Афганистане документальный фильм. Он и его съемочная группа
устроились с войсками на базе огневой поддержки в Кандагаре. Но их фотограф был
вынужден уехать раньше. Так что они спросили, не мог бы я помочь им закончить. Меня и
остальную группу отправили на двухдневные курсы – в основном нас учили, как не
облажаться в боевой обстановке. Собаки там, на передовой, просто невероятные. Когда
стреляли, ни одна из них и ухом не вела. Однажды в дозоре я увидел, как лабрадор унюхал
самодельное взрывное устройство, которое пропустили металлодетекторы.
– Это невероятно опасно.
– Да, но пес был умный. Знал, что делал.
– Опасно для тебя.
– А. Я умею избегать неприятностей, – пояснил он с легкой улыбкой.
Я попыталась улыбнуться в ответ, но грудь прямо пронзило при мысли, как он рисковал.
И, не удержавшись, спросила:
– А ты повторил бы что-нибудь подобное? Нанялся на работу, где можешь пострадать…
или того хуже?
– Любой из нас может пострадать. Где угодно и когда угодно. От судьбы не уйдешь. – Джо
посмотрел мне в глаза и добавил: – Но я не стал бы ввязываться ни во что рисковое, если
бы ты была против.
Получается, мои чувства повлияли бы на его решение? Даже такое серьезное? Я
встревожилась. Но одновременно в глубине души что-то отозвалось – мне понравилось
иметь такое на него влияние. Что обеспокоило еще сильнее.
– Пойдем в дом, – прошептал Джо, выводя меня из своего фотографического пристанища.
Изучая основной дом Джо, я вошла в небольшую спальню. Там стояла королевских
размеров кровать, застеленная простыми белыми простынями и белым одеялом. Передняя
спинка кровати была сделана из деревянных вертикальных перекладин. Смотрелось очень
интересно.
– Где ты ее взял?
– Хейвен подарила. Это была дверь в старый грузовой лифт в доме, где она жила.
Присмотревшись, я увидела почти стертое слово «Опасность», написанное сбоку красной
краской, и улыбнулась. Провела рукой по гладкой поверхности откинутой простыни.
– Отличное белье. С высокой плотностью ткани.
– Я понятия не имею ни о высокой, ни о низкой плотности тканей.
Сбросив обувь, я забралась на кровать. Устроившись на боку, бросила на него дерзкий
взгляд.
– Вижу, ты не разделяешь мою любовь к роскошному постельному белью.
Джо сел рядом.
– Поверь, ты – самое роскошное, что я видел на этой кровати. – Он медленно провел
пальцами по моим талии и бедру. – Эйвери… я хочу тебя сфотографировать.
Я вскинула брови:
– Когда?
– Сейчас.
Я посмотрела на свои безрукавку и джинсы.
– В этом наряде?
Джо лениво поглаживал мое бедро.
– Вообще-то… я надеялся, что ты разденешься.
У меня аж глаза на лоб полезли.
– О боже мой! Ты в самом деле хочешь, чтобы я попозировала тебе в голом виде?
– Можешь укрыться простыней.
– Нет.
Взгляд Джо стал расчетливым. Прикидывает, как получить желаемое!
– Зачем это вообще? – с тревогой спросила я.
– У меня две страсти – ты и фотографирование. Хочу насладиться и тем, и другим
одновременно.
– А что потом станет с этими снимками?
– Я их делаю для своего личного пользования и никому не покажу. Позже уничтожу все
фотографии до единой, если ты того пожелаешь.
– Ты уже занимался подобным прежде? – с подозрением спросила я. – Своеобразный
ритуал для подружек?
Джо покачал головой.
– Ты первая. – После небольшой паузы уточнил: – Нет, вторая. Однажды меня наняли
снять рекламу машины – с моделью, покрытой лишь серебряной краской. После съемок я
встречался с ней пару раз. Ее даже подружкой назвать нельзя.
– Почему вы расстались?
– Без краски она оказалась не такой интересной.
Я не смогла сдержать невольный смех.
– Позволь мне тебя сфотографировать. Доверься мне, – упрашивал Джо.
Я умоляюще взглянула на него:
– Почему я вообще рассматриваю такую возможность?
В его глазах сверкнуло удовлетворение.
– Значит, согласна! – И поднялся с постели.
– Значит, что я тебя убью, если предашь, – крикнула я вслед. Услышав собственные слова, я закатила глаза. – Говорю прямо как героиня сериала. – Я быстро разделась и забралась в