Страница 82 из 230
Вот увидал двух женщин наш Игнат. -
В свои платки закутавшись, стояли
Они в тени, как статуи стоят;
Но не было в лице их и намека
На праздничное чувство, — нет, широко
Раскрытые глаза их ничего
Кругом не замечали, — ни его -
Ни пробегающей толпы, — казалось.
Они прислушивались. — Мой Игнат
Почувствовал, как в нем вдруг сердце сжалось.
Вдоль жаркой улицы он бросил взгляд.
17
Куда идти? хоть лица женщин этих
Ему сказали: уходи домой!
Он медлил, — он как бы не смел задеть их
Своим вопросом, и они с толпой
Вошли на паперть. Нищие шептались,
Стучали фуры, лавки запирались. -
Вот проскакал Россели {*}, горяча
{* Один из римских военноначальников. (Прим. авт.)}
Хлыстом коня, и поднял пыль, бренча
Прицепленною саблей; — показался
Вдали отряд — он площадь проходил; -
Блеск стали под лучами загорался,
Бил барабан тревогу — рог трубил.
18
Колокола по-прежнему звучали; -
Но молчалив был подвижной народ,
Как будто для него часы настали
Особенных каких-нибудь забот.
Вот, с мрачным видом, взвод народной стражи
Прошел под окнами, и бельэтажи
Раскрыли окна, — город запестрел
Цветными флагами, как бы хотел
Действительно отпраздновать, бог знает,
Какой счастливый день. Велик народ,
Который в день грозы не унывает! -
Пришла гроза — французы у ворот.
19
Грядущая империя штыками
Грозит республике — так вот зачем
Повсюду римляне идут толпами
Вооруженными, средь веющих эмблем
Своей свободы, вот зачем сверкают
У всех глаза и руки всех сжимают
Ружейные приклады; словно брат
Родной, им стал губительный булат,
Защитник сердца, родины и чести!
Вот почему, какая б ни была
Обида личная, нет личной мести,
Вот почему звонят колокола.
20
"К стенам, народ! — к стенам, граждане!"
Команда эта мигом разнеслась,
И в мирном Риме, как в военном стане,
У каждого в груди отозвалась.
Мясник, башмачник, ювелир, факины,
Купцы, виноторговцы, веттурины,
Художники — (и наш один гравер) {*},
{* Ф. И. Иордан. (Прим. авт.)}
И поселяне из окрестных гор,
И слуги из гостиниц, все бросают
Обычные занятья и дела,
Идут, грозят, оружьем потрясают -
Вот почему звонят колокола.
21
Вот папские сады пестрят стрелками,
Вот Гарибальди двинулся вперед,
И на распутьях стал за воротами,
С ним красноблузники… Герой не ждет,
Спешит врага он пулями поздравить
С нашествием и не дает направить
Ему передовой свой батальон
На верх горы, откуда весь бастьон.
И вся почти защита Ватикана
Как на ладони. — Вот ружейный дым
Зардел на солнце: — из его тумана,
За куполом Петра, услышал Рим
22
Звук первого сраженья, — рокот ружей
И пушек, эхом повторенный гром. -
И вот, на Пинчио Игнат досужий
Взбирается, идет, дыша с трудом
От тайного волненья; с напряженьем
С горы следит он взором за сраженьем.
Но где же войско? — Косвенным столбом
Завихрившись, дым пушек над холмом
Ближайшим к Риму начал расстилаться -
Ружейный рокот словно замирал,
Стал уходить куда-то — стал теряться -
Что б это значило? — Никто не знал…
23
Кто победил? кого поколотили?
Вестей не приходило. Знойный Рим
Затих — колокола уж не звонили, -
Лишь женщины у алтарей в немых
Церквах толпой коленопреклоненной
Рыдали; — воздух, солнцем накаленный,
Всех собирал под своды, и пустым,
Судя по улицам, казался Рим,
Одни ослы по площадям бродили
Без всякого надзора, — за водой
Никто не шел; уединенно били
Фонтаны, — час прошел — настал другой.
24
Шло время к ночи — Рим не шевелился.
Ни старики, ни дети — ничего
Никто не знал; никто не торопился
Услышать весть, что все уже легло -
Все, что ушло на бой в числе любимых
Защитников, в числе непобедимых
Гарибальдийцев. Да, никто не знал,
Что первый батальон врага попал
В засаду — падал — и кричал: пощада!
Что часть сдалась — другая с Удино
Пошла назад в Кастель-де-Гвидо. — "Надо
Подумать — это вовсе не смешно…"
25
Сказал французский вождь, воображавший,
Что римляне не смеют воевать. -
И тут скажу заранее: пославши
В Париж курьера, он решился ждать
От президента новых подкреплений,
Хотел он, чтоб победоносный гений -
Любимый гений Франции, у ног
Ее властителя, с размаху мог
Свободную республику увидеть
В оковах по рукам и по ногам -
Кто смеет честь французскую обидеть!
Шесть тысяч отступало — по пятам
26
Шли сотни сорванцов. — Победа! Где вы,
Служители святого алтаря!
"Те deum" пойте! Вы, святые девы,
Поблекшие в стенах монастыря.
Страдалицы за вечное спасенье
Своей души — несите облегченье
Страдающим за братьев! Где бинты
Для раненых, для падших — где цветы?!
И встал весь Рим, и огласились стоном
Его площадки, паперти церквей
И лестницы; — но с похоронным звоном
Сливалась музыка: — среди теней,
27
Над трупами склоняющихся, тени
Восторженно поющих провели
Французских пленных угощать в кофейни.
Вот ночь сошла, везде огни зажгли.
Героям дня толпы рукоплескали;
С носилок раненые поднимали
Повязанные головы; на их
Померкших лицах, холодно-немых,
Сквозь выраженье нестерпимой муки
Проглядывала сила — и стонать
Они переставали, свесив руки,
В надежде чью-нибудь в толпе пожать.
28
И было множество рукопожатий
Со всех сторон; — да, в эту ночь, весь Рим
Сносил свои страданья без проклятий
И был в своей любви неистощим.
И Гарибальди имя повторялось
Впервые так, как никогда — рождалась
Неведомая слава — для венца
Нетленного, — и братские сердца
Народа колыбель новорожденной
Поставили высоко в эту ночь.
Чтоб видел мир, неправдой возмущенный,
Италии воинственную дочь.
29
Растроганным пришел домой Игнатий -
С таким же чувством он пришел домой,
С каким из первых, трепетных объятий
Давно любимой девушки — иной
Бедняк, иль труженик, людьми забытый.
В час ночи, месячным лучом облитый,
Юдин приходит к ложу своему,
И уж оно не кажется ему
Таким пустым, каким вчера казалось.
Нет! новая волшебница — мечта
С ним обнялась — тепло к нему прижалась
И к невидимке льнут его уста…
1
Так не давалось сразу водворенье
Святого папы с помощью штыков.
Луи-Наполеон был (нет сомненья)
Меж двух огней: — подачу голосов
(Suffrage universel) подготовляя,
Он должен был достать ключи от рая
И, стало быть, беречь карман попов…
. . . . . . . . .
Не только папе, но и папской свите
Он должен был усердно угодить, -
Или готовиться к его защите,
Или уж императором не быть.
2
А что республиканцы скажут? Эти,
Готовые лезть прямо на штыки -
Трех революций уличные дети,
И наконец — такие чудаки,
Что им присяга, даже честь дороже
Наполеона. -
"Это не похоже
На то, к чему веду я мой народ;
Не я, сама история ведет…"
Так думал президент, сосредоточен
На мысли все прибрать к рукам своим,
Он тайным был расчетом озабочен,
И для начала выбрал вольный Рим.
3
Над ним в венцах орлы-мечты играли,
И страх паденья, ежась, ползал в нем…
Но ничего глаза не выражали
Своим как бы потускнувшим свинцом.
Республика кой-что подозревала
И, гневная, уже едва скрывала