Страница 9 из 108
- Вот как! - сказал он, вставая с кресла. - Значит, ваш муж обирает мужчин, влюбленных в вас, а вы закрываете на это глаза! Да? Вы с ним заодно? Помогаете ему? Расставляете силки?..
Эти слова, которые наконец-то были сказаны искренне, произвели на женщину неожиданное действие: ее лицо застыло в усилии сдержать бурю чувств; на этот раз она не покраснела, а стала смертельно бледной и пристально смотрела на него.
- Это правда, - сказала она медленно. - Все так и есть... Я не могу этого отрицать...
- Ага, значит, не можете отрицать! - настаивал Туллио, приходя в ярость.
- Нет, не могу, - повторила она.
- Значит, это правда, - продолжал он, теряя всякую сдержанность и выдавая свои самые тайные опасения. - Вы приманиваете мужчин, а ваш муж вытягивает из них деньги... Быть может, вы и со мной так же хотите поступить? Значит, это правда...
Слова были жестокие и беспощадные, как удары; но Де Гасперис все смотрела на него, не отрываясь и не опуская глаз.
- Это правда, - подтвердила она.
Наступило короткое молчание.
- Вас это удивляет? - снова заговорила она с горькой иронией. Удивляет? Но ведь нужно как-то жить, верно? Ну так вот... - При этом она попробовала улыбнуться. Но тут глаза ее наполнились слезами, и Туллио слишком поздно понял, что в своем возмущении зашел слишком далеко.
- Простите меня, - поспешно сказал он. - Но вы должны понять...
Она жестом остановила его.
- Не надо, не извиняйтесь... Вы правы... Но я же. вам говорю, нужно жить... И если ничего не умеешь - ни играть, ни выигрывать, тогда... - Она не договорила и снова улыбнулась. - Только неправда, что я с ним заодно, добавила она.
Слезы теперь так и катились у нее из глаз, и все лицо было мокрое.
Наступило долгое молчание. Туллио сердился на себя за свою оплошность и был встревожен тем, что услышал. Ему было жаль, что он огорчил эту женщину; но вместе с тем он не мог отказаться от своих оскорбительных подозрений.
- Простите меня, - повторил он наконец с досадой.
Она покачала головой, как бы говоря: "Ну, конечно же, я вас прощаю", и, глядя на него сквозь слезы, положила свою обнаженную руку на его. Сначала эта рука была расслабленная и безвольная, но потом неторопливо и с ловкостью, которая странным образом не вязалась с ее слезами, женщина переплела свои пальцы с пальцами Туллио. Рука у нее была большая, гладкая, изящная, нежно-белая, слегка розоватая, длинные пальцы с овальными и острыми ногтями потихоньку сгибались, теснее сплетаясь с пальцами Туллио, движения их были вкрадчивые и плавные, совсем как у морских звезд, которые передвигаются по каменистому дну в прозрачной воде, мягко собирая и распрямляя свои розовые щупальца. Одним словом, эти движения пальцев были обольстительны. Они двигались как бы независимо от женщины, которая все плакала. Туллио овладели страх и волнение. Она была так хороша и ее белая округлая рука так томно сжимала его руку, что он невольно загорелся желанием; но в то же время он смертельно боялся попасть в ловушку, которую она, сговорившись с мужем, могла ему расставить. Некоторое время они молчали. Де Гасперис была задумчива и, казалось, плакала уже не так горько, а Туллио глубоко волновало ее прикосновение. Потом она резко отдернула руку и встала.
- Я хочу выйти на воздух, - сказала она, быстро оглянувшись. Пожалуйста, пойдемте в сад.
Она сказала это, глядя куда-то мимо него, лицо ее было залито слезами; потом она быстро и решительно подошла к столику игроков, наклонилась к мужу и, видимо, сказала, что идет с Туллио в сад. Туллио, сидевший у камина, видел, как Де Гасперис кивнул, не отрываясь от карт, но остальные трое с удивлением посмотрели на ее залитое слезами лицо. Она не обратила на это внимания и, все так же величественно пройдя через убогую комнату, подошла к двери, откуда знаком пригласила Туллио последовать за собой. Ему ничего не оставалось, как повиноваться. Де Гасперис надела черную меховую шубу, которая висела на вешалке, и оба вышли.
Ночь была холодная, вдали над землей медленно клубился серый туман, мрачный и безмолвный. Дома превратились в мрачные тени, ярко светились огни окон. В темный сад через решетку проникал свет одного фонаря, лишь кое-где бросая белые и неверные блики на посыпанные гравием дорожки, стволы деревьев, клумбы, вырывая из темноты то мокрую паутину, то колючую путаницу веток, то журчащую, поблескивающую воду. Все выглядело более смутным и таинственным, чем в полной темноте. Но Де Гасперис уверенно вошла в эту знакомую ей неразбериху бледного света и тени, ведя за собой Туллио. Сад, видимо, имел форму треугольника. Женщина свернула на какую-то дорожку и наконец, наклонив голову, вошла в увитую зеленью беседку.
- Сядем, - шепнула она, сметая сухие листья с мраморной скамьи. Туллио послушно сел рядом с ней. В темной беседке дрожали неверные пятна света, и туман, проникавший сквозь все щели, принимал причудливые формы. В углу стоял брошенный бывшим хозяином студии гипсовый конь, весь изуродованный и разбитый: в полумраке белели вздутое брюхо и огромные копыта; с ног, застывших в церемониальном аллюре, обвалился гипс, обнажив ржавую проволоку; из безголовой шеи торчал согнутый железный прут - казалось, оттуда тонкой струйкой льется черная кровь.
- Дайте мне руку, - прошептала она, едва шевеля губами в темноте; Туллио, взволнованный, протянул руку и почувствовал густой шелковистый мех.
- Чудесная шуба, - сказала она тихо, едва переводя дух, - правда, чудесная? Это Пароди подарил.
- Так, значит, вы... - невольно пробормотал Туллио не без горькой досады.
- Я ничего, - сразу же перебила она его, кротко, но С горькой обидой. Взяла - только и всего... Теперь я понимаю, что напрасно это сделала... Но тогда... И к тому же... - Голос ее стал ровным, и в нем зазвучало восхищение. - К тому же шуба такая чудесная, и мне так хотелось ее иметь!
Она замолчала. Немного погодя щелкнул замок сумочки, послышался шорох, а потом, медленно и вкрадчиво, как голова змеи, на колени Туллио, освещенные тусклым светом, легла рука женщины. На указательном пальце блестело кольцо с бриллиантом.
- Локашо обещал мне его подарить, если я с ним уеду, - прошептал задыхающийся голос. - А я попросила его просто так, на одну неделю... Оно такое красивое... - Она кокетливо вертела руку, восхищаясь крупным сверкающим камнем. - Правда, красивое? - повторила она.