Страница 2 из 3
– Не скажи, брат, не скажи. У пани вдовы… такие глаза – как озёра… такие чёрные, такие… такие странные – Петро еле выговаривал слова и показывал пальцами красоту фигуры пани Варвары. – Я Захара понимаю, ей Богу… понимаю!
– За пани Варвару! – Василь опрокинул в себя ещё чарку горилки.
Захар задумчиво потягивал люльку и смотрел в окошко. Вот уже больше года он украдкой следил за вдовой Афанаса Каньского, купца, умершего, а точнее бесследно сгинувшего, несколько лет назад. Пани Варвара действительно чем-то напоминала озеро – грустная, молчаливая, боишься взглянуть ей в глаза, взгляд очей словно затягивает в тёмную воду, как озеро, где нет дна, где только страх.
Уже было совсем уйдя в свои мысли, Захар вдруг увидел через оконце, как в нескольких верстах от мельницы, промелькнул огонёк на ниве. Словно огонёк от костра, но голубого цвета, промелькнул и погас он. Захар убрал ото рта люльку и смотрел в темноту ночи, нахмурившись. Вот опять промелькнул на том же месте лазоревый огонёк и опять погас, словно и не бывало вовсе.
– Братья, гляньте-ка сюда, ну гляньте, – обратился Захар к друзьям. – Авось костёр кто ночью разжёг рядом с нами? Или что?
Остап, Василь и Петро поочередно глянули в окошко:
– Что это за собачьи дети, чёрт бы их побрав!? – кричал Петро и бил кулаком в стену.
– Да не… Показалось хлопцы. Это горилка с нами играет, – смеялся Василь.
– Огонёк. Вон там… Видите? – Захар указывал пальцем вдаль.
– Вроде бы есть что, а вроде бы и нет, – пожимал плечами Остап. – Кто знает.
Остап вернулся к картам. Петро и Василь попадали на мешки с мукой хмельные, обнялись и пели песни, перебивая друг друга. Захара же приворожил голубой огонёк. Отбросив всякую мысль о сне, и, забыв про своих товарищей, смотрел он как заколдованный на лазоревый огонёк, всматривался, нет ли вокруг него ещё чего странного. Но огонёк пропал и этим вечером больше не появлялся. Захар нахмурился. Он всё думал, что это может быть за огонёк. Если костёр – то кто его мог развести. Почему такого дивного цвета. Почему гаснет и снова появляется. Много думал после Захар, думал и на глаза даже свои грешил. Не показалось ли случаем после горилки желанное диво.
Думал Захар крепко над этим и до самого утра не мог проронить ни слова.
***
Как ждали в Ромне Ильин день – когда на две, а то и на три недели гудела и торговала Ильинская ярмарка. Место оживленное, стесненное, на весьма небольшом клочке земли, когда-то бывшем пустыре, вокруг собора и по соседним улицам, огороженное валом и рвом. Приезжают многие помещики, малороссийские, великороссийские купцы, армяне из Астрахани, турки и татары, и навозят всякие дивные штуки, как-то: сукна, шелковые, бумажные, серебреную посуду, золотые и алмазные вещи. Неженские греки привозят много шелковых итальянских и турецких разных товаров. В сию Ильинскую ярмарку изо всех заводов и из донских станиц навозят табунами великое число лошадей, а из околичных мест рогатого скота; в это время можно лучших лошадей цугами купить. Словом, в Ромне купцы большие по торгу дела отправляют, продавая и меняя товары и переписывая векселя.
А какой тут знатный табак на продажу Полтава даёт, своим такой жалеет продать. Хотя, если без брехни, простой табак тоже продают. И продают не только в Великороссию, но и даже в Сибирь. Летнее время даёт табаку новую жизнь, когда в июле на Ильинской огромные табуны лошадей пасутся в окрестностях города, это простой корм, можно с выгодой торговать недорогими табунными лошадьми.
Вот и наши парубки Захар, Василь, Петро и Остап на ярмарке решили купить новых люлек в медной оправе и табаку. На товары посмотреть, душой отдохнуть и тоску развеять. Всяко лучше меж людей, смеха и всякого дива, чем в Голенке скуку гонять от хаты к хате.
В центре ярмарки верный шабаш. Купцы с чарками в руках отмечают добрую сделку. Панночки приезжие размазаны, в цветастых платьях, соберутся в круг и танцуют. То там, то тут бегают жидки, да так болтают складно, что грех не послушать, и ведь покупает у них честной народ, всё покупает. Цыгане спят под кибитками. Турецкие торгаши так чудно машут руками и так сыплют в уши свои бесовские речи, что сам чёрт верно учился у них мороке и всякому одурманиванию бедных христианских душ.
Завидев румяные щёки Петро и его пышную фигуру, перекупки наперебой предлагали ему попробовать бублики, вертычки, буханцы и всякие другие сладости, чему Петро был только рад.
Остап всё подначивал тульского купца, раскидывая перед ним карты и оставляя дурнем.
Василь и Захар, накупив табаку, ходили меж рядов, засматривались на товары и применивались к ценам с учёными лицами. Мимо парубков с гневными алыми глазами и какой-то тряпкой пробежал безумный казак, громко сокрушаясь перед всем честным народом и расталкивая всех в стороны:
– Где этот чёртов сын?! Да застрянут червонные в твоей глотке, свиной хвост! Псови очи продав!
Казак с лютой досадой плюнул себе под ноги и побежал дальше. Василь точно ничего не замечал, Захар же с присущей ему усердностью прислушивался к сплетням и всякой болтовне, что слыхал на ярмарке:
– … а когда вернулся, из хаты такой смех несся, такие страсти, такой вой страшный, крыша аж прыгала, словно с волков живьем шкуру сдирали, что кум даже входить зарёкся. Так и мотнул оттуда, аж падал от страху, еле убежал, – одна перекупка так делилась с подругой на ярмарке историей из жизни. Захар, ненароком услышав, что идёт рассказ про ведьму, резко остановился и слушал, что было дальше. – А потом – глядь на утро – а нет хаты! Что за чёрт! Кум такой человек, что напраслину на кого в жизни не скажет, я то его знаю. Говорю тебе – это точно ведьма была! Её много кто видел!
– Во бабы брешут! – громко хохотал торгаш за соседним прилавком. – Лишь бы языком молоть!
– А ты не лезь, свиной пятак, ты там не был! – торговка-рассказчица защищалась очень бойко. – Ты ничего не видел, и знать не знаешь, как всё на самом деле было! Уймись и не мешай!
Захар обернулся, чтобы посмотреть на Василя, но не обнаружил его рядом с собой. Взглянув по сторонам, Захар нашёл глазами Василя стоящего рядом с дивчатами и музыкантами. Василь так махал руками перед музыкантами и собравшимся народом, словно зовя всех танцевать. Дивчины засмеялись, засмущались. Василь пустился плясать тропака. Остап и Петро, завидев, как танцует Василь, тоже прибежали на него посмотреть.
– Гэй, гуляй! Гэй, хлопцы! Гэй, ярмарка гуляй! – кричал Василь и приплясывал.
Захар увидел, как люди расступились, и из толпы вышел запорожец: в белой рубахе, красные шаровары, широкий пояс, загорелые, красные, как яблоки, щёки, оселедец – длиною с кнут, не меньше. Провёл запорожец пальцем по усам, да и пустился в пляс. Люди кричат, смеются, улюлюкают. Так стал танцевать запорожец, что люди диву даются: ноги выше ушей у казака скачут, крутится так, что аж пыль летит. Потерялся Василь, запорожец верно на такое дело мастак.
– Крутится, як жирне порося! – засмеялся седовласый чумак.
– Вишь, чудной казак! Глянь! Не иначе сатаной отмеченный! – крестились в толпе бабы и хохотали до слёз, хватаясь за животы.
Вдруг Захар увидел в толпе меж остальных людей пани Варвару. Она стояла и смотрела на танцующего запорожца и Василя с той же особенной грустью, с какой, бывает, ходит по Голенке, словно неся один ведомый только ей траур. Захар смотрел на Варвару и ловил её взгляд. И Варвара случайно посмотрела в глаза Захару. Сильно забилось сердце Захара, потянуло его в темные озера глаз Варвары, не видел он более ярмарки, людей, запорожца, Василя. Всё словно затихло. Всё куда-то ушло. Только очи Варвары, смотрящие на него, видел Захар.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.