Страница 11 из 17
Когда старший надзиратель ушел, Аллен повернулся к окну и вгляделся во тьму за решеткой. Его угнетала сложившаяся ситуация — он оказался во власти этого опасного надзирателя. Он вспомнил предупреждение доктора Хардинга: «Жестокость порождает жестокость». Но как еще ему себя защитить? Если он подставит другую щеку, то ему сломают челюсть.
Сейчас ему не стоит ложиться спать. Мог появиться Рейджен и взять контроль над сознанием, что могло в итоге привести к печальным последствиям ‒ доктор Дэвид Кол предупредил его о такой опасности всего несколько дней назад. Психиатр Афинского центра объяснил ему динамику синдрома множественной личности. Аллен знал, что разум разделился, чтобы выжить, но вместе с тем это разделение влекло за собой множество рисков.
Увы, его перевели из Афинского центра психического здоровья раньше, чем маленький полный доктор смог окончательно объединить его личности в одну и обучить его новым механизмам защиты. У Аллена было ощущение, будто ему отрезали руки в разгар чего-то важного, например, игры на барабанах или работы над портретом. Почему ему не позволили выздороветь, прежде чем заперли здесь? Он бы мог надолго усвоить наставления докторов Кола и Хардинга, но теперь боялся, что уже поздно.
— Артур, я ненавижу спутанное время, — пробормотал Аллен в тишине комнаты. — Мой разум действует как торговый автомат. Мне нужно уйти. Артур, ты слышишь меня? Я хочу уйти отсюда! Я нахожусь здесь уже слишком долго, мне плохо. Очень плохо. Я устал. Пусть кто-нибудь другой займет пятно.
С облегчением Аллен почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он позволил себе уйти в никуда.
Лишь созданная этим периодом путаница позволила необъединенному Билли случайно занять пятно.
Когда доктор Корнелия Уилбур — психиатр известной Сивиллы ‒ вернула Билли-Н сознание в тюрьме графства Франклин, она объяснила, что другие личности усыпили его восемь лет назад, в 1970, после попытки самоубийства, и он остается в этом состоянии, как Рип Ван Винкль.
Психиатр объяснила, что он ‒ настоящий Билли, рожденный на свет его матерью. Личность, существовавшая с рождения.
Это было немыслимо. Он не мог заставить себя поверить в это. Билли казалось, что все эти люди несут какой-то бред. После первого пробуждения, ему разрешили время от времени занимать пятно в лечебных целях — сначала в клинике Хардинга, а затем в центре психического здоровья в Афинах.
Но, после перевода в Лиму, члены его внутренней семьи держали его в душевном коконе, чтобы защитить от опасных людей, которые содержались в этом учреждении. Билли-Н вышел из своей комнаты и осмотрел странный мир, в котором он оказался. «При каждом моем пробуждении появляются проблемы. При каждом моем пробуждении мне говорят, что я натворил бед».
Он хотел увидеться с Мэри. В одном из последних писем она писала ему, что ей стало лучше, что ее выпустили из клиники. Билли-Н хотелось, чтобы она приехала в Лиму и облегчила его страдания.
Услышав приближающийся лязг ключей, он развернулся. Два надзирателя шли к нему по коридору. Один из них, что поменьше, указал на него.
— Вот он, Карл.
— Хорошо. Постой на стреме, — приказал второй.
Его коллега послушно встал у двери, которая вела в главный зал.
Когда Карл приближался к нему, Билли-Н заметил, что его длинные волосы были спрятаны под бейсболкой. Надзиратель оперся рукой о стену совсем близко к лицу Билли-Н.
От его грязной рубашки несло потом.
«Господи, хоть бы он не сделал мне ничего плохого», — взмолился Билли.
— Миллиган, мне нужно обсудить с тобой одно дело, имеющее непосредственное к тебе отношение, — из-за отсутствия передних зубов улыбка походила на ужасный звериный оскал.
— О чем вы хотите поговорить? — спросил Билли-Н, пытаясь скрыть свой страх.
Улыбку сменил тяжелый угрожающий взгляд:
— О твоем здоровье.
Билли попятился:
— Что вы имеете в виду?
Из-за спины Карл вытащил палку, распиленную надвое, и ударил Билли по подбородку.
Молодой человек отлетел к стене.
— Такие утырки как ты в Лиме долго не тянут. Если хочешь выжить, ты должен подписать страховку «Несчастные случаи в тюрьме».
Он положил деревянную рукоятку, чтобы ударить ладонью.
— Ты никогда не можешь знать, когда псих подойдет к тебе, чтобы разбить череп стулом или перерезать горло осколком стекла, только потому, что ты посмотрел в другую сторону. Ты удивишься, если узнаешь, что могут сделать эти ненормальные за шоколадный батончик.
— Ч-что?
— Ты всего лишь сраный насильник, Миллиган. Твоя жизнь ни хрена не стоит. Я знаю, что ты делаешь деньги, продавая картинки, и я готов поспорить на твои яйца, что ты будешь мне платить. Я хочу получить первый полтинник до пятницы. Надеюсь, ты понял меня.
Он харкнул на пол под ноги Билли-Н, затем развернулся и пошел прочь вместе со своим дружком.
Оставшись один в коридоре, Билли-Н съехал на пол, неспособный больше стоять на своих дрожащих ногах. Он хотел покончить с собой, так же, как он пытался это сделать, когда доктора сказали ему, что один из его обитателей совершил эти ужасные вещи с тремя юными девушками. Но Мэри сказала ему: «Живи, Билли. Однажды ты вернешь свой долг обществу. Тебя вылечат, и ты сможешь снова жить, свободным и здоровым».
Доктор Кол поддержал ее в этом: «Сыграй в их идиотскую игру, Билли. Выживи».
Билли хотелось, чтобы вернулся Учитель. Он хотел, чтобы Мэри навестила его.
— Я еще не совсем потерянный, — прошептал он. — Я еще не проиграл. У меня еще есть силы бороться.
4. Рука мистера Браксо
— O соле мио, ебал я это место
O соле мио…
О, моя красавица, поцелуй меня…
Перегородки, едва доходившие до груди, представляли собой некую пародию на приватность в запотевших душах корпуса A. В отличие от индивидуальных душевых корпуса № 22, здесь по потолку проходила единственная дырявая труба, будто изрешеченная пулями из охотничьего ружья. Хотя труба должна была подавать воду во всех направлениях, три крупные струи попадали напрямую в три кабинки.
— Фигаро… Гребаный мой… Фигаро, — пел Бобби Стил.
Кудрявые волосы молодого тенора, в данный момент мокрые и отброшенные назад, делали его похожим на мышь еще сильнее, чем когда Аллен впервые встретил его в компании Гейба. Бобби заткнул сливное отверстие в центре душевой старой тряпкой, и вода заполнила помещение. Сейчас он смеялся и пел, находясь в воде высотой десять сантиметров, как ребенок, с радостью барахтающийся в луже.
Он поднял голову, когда Аллен вошел, и покраснел от того, что его застали во время веселья в этом импровизированном аквапарке.
— А, Билли … эээ …, — Бобби запнулся. — Так что ты думаешь об этой психушке?
— Я предпочел бы застрять в другом месте, — ответил Аллен, входя в соседнюю кабинку и начиная намыливаться.
Бобби уже перестал краснеть, когда заглянул за перегородку. Благодаря его низкому росту край перегородки находился как раз на уровне его глаз.
— Я читал кое-что о тебе. Как ты оказался здесь?
— Это долгая и не очень интересная история, — сказал Аллен.
Он знал, что Бобби хотел просто поболтать.
Обхватив перегородку обеими руками, Бобби оперся на нее своим подбородком.
— Тебя перевели из Ливана, так?
— Ну да, — ответил Аллен, заранее, зная какой будет следующий вопрос.
— Там было лучше, чем здесь?
— Намного лучше. Там было больше занятий, больше свободы. Я бы предпочел пробыть два года в Ливане, чем один год тут.
Лицо Бобби расплылось в широкой улыбке, очевидно, вызванной облегчением.
— Ништяк. Я ашермановец, и меня переведут туда.
Аллен был захвачен врасплох этим известием. Бобби не производил впечатления ни сексуального преступника, ни социопата.
— Мне говорили, среди заключенных много изнасилований?
Аллен понял, что Бобби очень обеспокоен этим вопросом из-за своих небольших габаритов.