Страница 2 из 102
Особняком среди материалов этой группы необходимо поставить сообщения А. В. Герасимова, быв. начальника Охранного Отделения в Петербурге в 1905-09 г. г. и полицейского руководителя Азефа за время с апреля 1906 г. по момент его разоблачения. Он не только представил мне возможность ознакомиться с рядом глав его неизданных воспоминаний, но и в многократных устных беседах никогда не отказывался давать справки по тем вопросам, которые вставали в процессе проработки материалов. Именно эти сообщения легли в основу всех тех разделов книги, которые говорят об отношениях Азефа с полицией в 1906-08 г. г.
Для последнего периода жизни Азефа, - после его разоблачения, - я имел возможность пользоваться документами, которые сохранились у г-жи N: письмами к ней Азефа и ее письмами к последнему, ее письмами к матери, тетрадями с тюремными заметками Азефа и пр. (более подробно эти материалы мною использованы в особой брошюре: "Конец Азефа"). Кроме того, из другого источника я получил возможность ознакомиться с частью того архива Азефа, который он захватил с собою при бегстве из Парижа в январе 1909 г.
Поскольку существовала возможность, свидетельские показания, - источник, как известно, всегда крайне субъективный, - подверглись взаимному контролю. Но для ряда случаев такого рода контроль {9} по самому характеру этих материалов был невозможен, - в виду отсутствия других лиц, посвященных в те или иные стороны деятельности Азефа. Во всяком случае, все такого рода сообщения в книге приведены с указанием на источник. Едва ли нужно оговаривать, что такого рода указания всегда относятся только к фактической стороне сообщения: ответственность за оценки и выводы, конечно, лежит целиком на авторе книги.
Всем лицам, оказавшим мне любезное содействие в работе, я приношу мою глубокую благодарность.
При составлении книги автор принужден был иметь в виду главным образом не русскую читательскую аудиторию. Это не могло не отразиться на характере изложения. В частности, все даты в книге даны по новому стилю, - это необходимо иметь в виду при чтении.
Берлин, 15-го октября 1931 г.
{11}
ГЛАВА I
Разговор в поезде
Восточный экспресс едва успел отойти от кельнского вокзала, как в купэ, где сидел бывший директор Департамента Полиции А. А Лопухин, вошел неожиданный гость, - В. Л. Бурцев.
Они уже были знакомы друг с другом: в качестве редактора исторического журнала "Былое", выходившего в Петербурге в 1906-07 г. г., Бурцев несколько раз обращался к Лопухину с предложением написать для этого журнала свои воспоминания. Лопухин эти предложения отклонял, так как не хотел становиться на путь разоблачения тex секретов, которые ему были известны по его прежней службе.
А Бурцева теперь интересовали именно эти разоблачения. Он был пионером в деле изучения истории русского революционного движения, начав работу в этой области тогда, когда она еще не привлекала почти ничьего внимания. Но историей он и раньше интересовался не для нее самой, не для чистой науки. Революционер и публицист в нем всегда преобладал над историком-исследователем, и к изучению прошлого он всегда подходил с желанием прежде всего извлечь из этого прошлого полезные уроки для политической борьбы текущего дня. В период после революции 1905 г. он сосредоточил свое {12} внимание на раскрытии секретов русской политической полиции, и в особенности на разоблачении тех агентов последней, которые проникают в ряды революционных организаций для того, чтобы предавать тайны последних. В целях получения нужных материалов, он завязал ряд знакомств с полицейскими чиновниками и через них получил много ценных и важных сведений, среди которых наибольшее значение имело указание на существование предателя в самом центре партии социалистов-революционеров. Фамилия этого предателя ему не была названа, - его информаторы сами ее не знали, - но было известно, что предатель стоит очень близко к Боевой Организации партии, выдал целый ряд террористических предприятий последней и в полицейских кругах известен под псевдонимом "Раскин". Целый ряд мелких деталей, сообщенных Бурцеву, мог служить руководящей нитью при поисках. Бурцев принялся за них, - и неожиданно для самого себя пришел к выводу, что таковым предателем является никто иной, как .главный руководитель Боевой Организации и давнишний член Центрального Комитета партии социалистов-революционеров Е. Ф. Азеф.
С этого момента Бурцев начал борьбу за разоблачение Азефа.
Эта борьба была нелегка. Все деятели центральных учреждений партии и в особенности все руководители Боевой Организации, в течении ряда лет работавшие рука об руку с Азефом, не хотели и слушать доводов Бурцева. Они лучше других знали роль Азефа в жизни этих организаций; знали, как много Азеф при желании мог бы выдать полиции, но что им выдано не было. И Бурцев, с его доказательствами, в значительной своей части почерпнутыми из полицейских источников, казался им смешным и вредным маньяком, которого использует полиция для внесения разложения в революционную среду путем дискредитирования виднейшего и опаснейшего для нее террориста. Бурцева пытались уговаривать, {13} советовали прекратить начатую компанию; ему делали предупреждения, почти грозили. Ничто не помогало. С упорством фанатика, убежденного в своей правоте, он был готов идти до конца, - хотя бы один против всех.
Тогда его привлекли к суду. Вопрос стоял в высшей степени остро: если его осудят, он будет морально дискредитирован на всю жизнь. Это будет хуже, чем смерть физическая. Впрочем, и смерть физическая не замедлила бы последовать за смертью моральной: Бурцев для себя решил не прожить последней. А возможность такого осуждения была вполне реальной. В подобных делах документальных доказательств почти никогда не удается получить. Все строится на косвенных уликах. Но при том доверии, какое питали к Азефу его коллеги по партии, косвенным уликам веры никто давать не хотел. И Бурцев метался в поисках за новыми, более вескими, более убедительными доказательствами измены Азефа.
Эти доказательства и должен был дать Лопухин, который по своему прежнему служебному положению не мог не быть совершенно точно осведомлен о роли Азефа. Вся задача состояла в том, чтобы вовлечь его в разговор и заставить говорить правду.