Репетиция убийства

С жертвами как будто все. Почувствовав, что в голове наступает переполнение, Вениамин Аркадьевич захлопнул папку с делом, включил электрический чайник, медленно прошелся по кабинету, стараясь ни о чем не думать, позволяя информации спокойно улечься в памяти. Неспешно заварил чай. Медленно с удовольствием выпил, стоя у окна и свысока глядя на суету улицы. Голова снова стала свежей и готовой к работе. Н-да, не то что нынешние молодые, все бегом, все бегом, на бегу едят, на бегу курят, за десять дел одновременно хватаются, а результат? А результата-то и нет одна скорость. Только кому она, спрашивается, нужна?

— Теперь, стало быть, проясним убийцу. — Штур вернулся к собранным материалам. — Впрочем, убийцы-то как такового и не было. А был, как окрестил его Гигантов, «робот-киллер», или, говоря проще, самострел с программным управлением, установленный в белом «форде».

Результатов технической экспертизы этого «терминатора», конечно, не было, и ждать их придется не меньше недели. А о «форде» по горячим следам кое-что выяснили. Хотя это «кое-что» было очень похоже на «ничего»:

«Начальник охраны комплекса Белов утверждает, что машина была оставлена заранее, предположительно между четырьмя и пятью часами утра, т. е. за 11–12 часов до убийства. Никто не видел, кто ее оставил. Никто не видел, как она приехала».

Штур достал карту Северо-Западного административного округа Москвы. На карте было видно, что территория комплекса «Покровское-Глебово» граничит с Химкинским водохранилищем, каналом им. Москвы и рекой Химка, рядом американская деревня Покровские Холмы и Волоколамское шоссе, на юге лесопарк Покровское-Стрешнево. Внутри самого комплекса Штур не бывал, однако из телерепортажей и газет знал, что это не обычный жилой массив, а, скорее, русская (или новорусская) дворцовая усадьба в стиле восемнадцатого века, якобы построенная по всем канонам дворцового строительства. Но тот факт, что один квадратный метр жилплощади в этих хоромах стоил всего-то 2,5 тысячи долларов (об этом, совершенно не стесняясь, информировали многочисленные рекламные плакаты по всей Москве), отбил у Вениамина Аркадьевича всякую охоту как-нибудь в выходной съездить полюбоваться на сие творение современных Растрелли.

Долистав тонкую пока папку с делом и убедившись, что ничего из нее больше не выжать, он позвонил в МУР и, объяснив, кто он, попросил Владимирова. Ждать пришлось двенадцать минут (Вениамин Аркадьевич специально засек время), а голос у наконец взявшего трубку капитана был нормальный и дыхание ровное, значит, не торопился. Штур еще раз с прискорбием вздохнул о современной молодежи: никакого уважения к старшим, ни по возрасту, ни по званию.

— Я ознакомился с переданными материалами дела, — начал Вениамин Аркадьевич, не стараясь особо скрывать раздражение. — Естественно, у меня возникли вопросы. Выяснили наконец, как «форд» попал на территорию комплекса?

— Нет. Мы даже опросили посты ГАИ на Волоколамском шоссе безрезультатно. Эти ребята хорошо ориентируются в том, где и когда они могут проехать незамеченными…

Штура покоробило от владимировского «даже», капитан, казалось, ждет если не медали, то уж точно письменной благодарности за «героический подвиг» — разговор с коллегами из ГИБДД, и фамильярное «ребята» по отношению к преступникам Штуру тоже не понравилось, но одергивать муровца он не стал, дал договорить.

— И парковые окрестности мы осмотрели на предмет, можно ли там проехать. Но опять же безрезультатно. Хотя этого и следовало ожидать — на колесах не было следов того, что машина шла по грунтовой дороге или бездорожью. Да и вообще подъехать со стороны лесопарка трудно. А вот владельца машины товарищи из ГАИ нашли — некто Ярцев, живет в районе Речного вокзала. В данный момент он в отпуске, отдыхает в Крымской Ялте. Послали телеграмму. Но думаю, окажется, что машина была угнана.

— Окажется или не окажется, но все проверить следует тщательно. Что еще успели найти?

— Вчера вечером опрашивали свидетелей. От МУРа по этому делу работают еще двое оперуполномоченных: Евгений Поспелов и Сергей Вулих. Сегодня я разговаривал с родственниками Арбатовой…

— Так почему же в деле нет протоколов? — недоумевающе воскликнул Штур.

— Ну, во-первых, я просто не успел оформить, — совершенно не смутившись, ответил Владимиров, — а во-вторых, никто ничего существенного все равно не сказал.

— Что существенно, а что нет, позвольте решать мне, — рявкнул Вениамин Аркадьевич, уже не в силах больше переносить бестолковость и безалаберность капитана. — У вас ровно час на оформление протоколов. Через час жду вас, всех троих, в своем кабинете для согласования плана оперативно-следственных мероприятий. Все.

Владимиров пытался что-то возразить, но Штур сознательно не стал слушать и положил трубку. Ну и как после этого работать?! Все делать самому? И это МУР, где собраны лучшие из лучших. Что уж говорить об остальной доблестной милиции? Если не воры и взяточники, так недоумки, растяпы и лоботрясы.

Вениамин Аркадьевич немного успокоился и рапорт Гигантову с жалобой на руководство МУРа решил пока не писать. Может, и нет смысла менять шило на мыло. Пока разберутся, пока отстранят Владимирова и остальных, пока дадут другого (может, еще более бестолкового), дело будет стоять. Ничего, прорвемся. Не первый день в таких условиях работаем, не привыкать. И выход, конечно, есть: поручить муровцам только «ножную» работу, исключающую всякую необходимость проявления инициативы, и распределить мероприятия так, чтобы протоколы допросов и иные следственные документы без всяких задержек попадали в дело. Главное — добиться максимально возможной точности и аккуратности (если такие работники вообще знакомы с понятиями «точность» и «аккуратность») в оформлении документов, а уж он, конечно, все проанализирует, сделает выводы, скорректирует дальнейшие планы, и в конце концов дело будет раскрыто.

Он успел перекусить принесенными из дома бутербродами, выпить чаю, привести в порядок стол, набросал предварительный план следствия, закурил, поглядывая на часы. Час прошел, Владимирова не было. Вениамин Аркадьевич отпустил капитану еще десять минут на транспортные проблемы, но и через час десять тот не появился. Через час двадцать Штур начал понемногу закипать и, когда через час сорок раздался стук в дверь, рявкнул: «Войдите!» — так, что задрожали стены.

— Здравствуйте, моя фамилия Владимиров.

Вениамин Аркадьевич был на грани нервного срыва — этот наглец даже не извинился за опоздание! Хамы! Молодым везде у нас дорога! А старикам?! О почете никто уже и не заикается, но где хотя бы элементарное уважение?

— Где остальные? — как можно суше справился Вениамин Аркадьевич, в упор разглядывая капитана. Молод, даже слишком молод — лет тридцать, не больше, крепыш — наверняка, вместо того чтобы почитать книжку в свободное время, таскает штангу или машет ногами в спортзале. Одет небрежно, костюм выглядит, как будто он в нем спит, галстук с рубашкой совершенно не сочетается. И туп, определенно непроходимо туп, с первого взгляда видно. Портфель наверняка одолжил у кого-нибудь для солидности, а на самом деле таскает мятые бумажки просто в карманах.

— В командировках. Есть первые данные на пивовара Маркова. Он был судим, и потому сведения о нем имеются в первом спецотделе МВД. Выяснили, что в столице он в принципе не жил, то есть проводил достаточно большое количество времени, поскольку владел здесь пивоваренными заводами, но дом у него в Нижнем Новгороде, а в последнее время его деловые интересы переместились скорее в Ростов. Совместно с руководством МУРа было принято решение направить в Нижний Новгород и Ростов по оперативному работнику, соответственно Поспелова и Вулиха. А побеседовать с его московскими подчиненными я собирался сегодня-завтра, не возражаете?

— Не возражаю, — буркнул Вениамин Аркадьевич. — Продолжайте.

— Вот протоколы допросов свидетелей с места происшествия: депутата Хайкина, его телохранителей, гувернантки, которая, правда, была в шоке от увиденного и мало что смогла рассказать…