Страница 3 из 14
Врач, наспех покончив с уколом, засеменила к оперативной машине. Она была очень маленькая на огромных шпильках, изящные туфельки вязли во влажной траве, она брезгливо встряхивала ножкой при каждом шаге, как изнеженная домашняя кошка, выбравшаяся погулять по свежему снегу.
— Было еще двое раненых, — сказала она, обращаясь к Владимирову, и кивнула в направлении погибших, — средней тяжести, только что увезли в Склифосовского. Арбатова — певица — и телохранитель.
Старший группы, следователь Останкинской, кажется, прокуратуры, Владимиров работал с ним сегодня впервые и познакомиться толком еще не успел — выскочил из-за его спины, недовольный тем, что в нем не распознали начальника, и коршуном налетел на врача:
— Чей телохранитель? Арбатовой?! Пострадавшие в сознании? Видели нападавших? Что-нибудь говорили? Когда их увезли?!!
— Что значит «когда увезли»?! — Маленькая докторша перешла в наступление, потеснив его на пару шагов. — Сразу увезли! Немедленно! Не вас же было дожидаться! Понятия не имею, чей это был телохранитель! Вот вам свидетельница, — ткнула она пальцем в сторону дамы, пытавшейся подняться с помощью санитара и девочки, — ей и морочьте голову! — Она гордо вскинула подбородок и, хлопнув дверцей, скрылась в кабине «скорой».
Даму поставили на ноги. Она еще не вполне пришла в себя после обморока и укола, выглядела невероятно бледной. Одной рукой она крепко сжимала санитара за рукав, а другой неуверенно подавала какие-то знаки: то ли приветствуя криминалистов, то ли пытаясь привлечь к себе внимание. Следователь, не удостоив ее взглядом, распорядился:
— Владимиров! Опрашиваешь свидетельницу, разбираешься с «фордом», и поживей давай! Со старой кошелкой долго не возись, потом подробно допросим, проясни только общую картину — они что, пол-литра на троих не поделили и друг друга перестреляли или кто-то их всех скопом уложил? Так, и пробегись давай рысцой по округе, отыщи еще свидетелей! Что за бред, вообще, такой: времени два часа, солнце, погода, а в парке никого! Совсем, гады, зажрались! Все понял?! Остальные — за мной! Пошевеливаемся! Через пять минут начнется. Понаедут…
«Понаедут, конечно, тебе-то что за кручина? — Владимиров демонстративно медленно, вразвалочку отправился исполнять руководящие указания. До сих пор он был о следователе лучшего мнения, правда, до сих пор тот в основном отмалчивался, с начала дежурства они перекинулись парой-другой пустопорожних фраз. — Слетятся большие звезды — тебе же лучше: нас отправят дежурить дальше, будешь опять над своим кроссвордом морщиться: „…дочь критского царя Миноса, жена Тесея…“»
— Ангелина Германовна. — Дама натужно улыбнулась. — Все, можно меня не держать. — Она выпустила рукав санитара и махнула рукой, чтобы он уходил. Я беби-ситтер. Это — Юлечка. Юленька, say good day to policeman. — Она попыталась погладить девочку по головке, но вместо этого покачнулась и судорожно схватилась за Владимирова. — Нет! Я буду на вас опираться, если вы позволите.
— Конечно! — Он аккуратно обвел ее холодную кисть вокруг своего локтя и покрепче прижал к себе. — Вы видели, как это произошло?
— Of course! Как в плохом американском кино! — Она вдруг еще сильней побледнела и несколько раз глотнула ртом воздух. Он уже пожалел, что санитару так поспешно дали отставку.
— Ангелина Германовна!
— Да. Все нормально, — ответила она шепотом, натужная улыбка стойко держалась на ее лице, — профзаболевание: когда нервничаю, теряю голос. Я же не всегда работала с детьми, между прочим, до недавнего времени я заведовала кафедрой английского в БГУ. А было все как в плохом американском кино, я вам уже говорила. Только не подумайте, раз я старая швабра, значит, любое американское кино новее «Унесенных ветром» считаю плохим. Просто в хорошем кино мафиози не устраивают перестрелок там, где гуляют дети. Всему свое место, вы меня понимаете?
— То есть была перестрелка? Кто в кого стрелял?
— Я, наверное, неправильно выразилась, представьте себе, внутри все как-то оборвалось, до сих пор не могу прийти в себя. Это просто чудо, что мы с Юленькой остались целы! Стреляли из той машины, — указала она на горящий «форд», — и как стреляли! Знаете, как говорят: косить из пулемета. Тра-та-та-та-та-та, тра-та-та-та-та-та, и всех наповал! Один этот депутат Госдумы не пострадал. Профессиональный трус и чутье похлеще, чем у его же собаки, — еще до первого выстрела плюхнулся на брюхо, голову руками закрыл и дрожал так, что земля тряслась.
— Какой депутат?! — Владимиров только теперь представил себе размах дела и чертыхнулся про себя: следователь прав, с минуты на минуту слетится все начальство, как пить дать, и такое начнется — мало не покажется.
— Как «какой депутат»?! Тот, что с собакой гулял, это же его телохранители вас сразу и вызвали по мобильному телефону, не успел он отряхнуться. Фамилия у него какая-то… Хамкин, кажется. Когда машина взорвалась, мне стало плохо, я попросила его мордоворотов присмотреть за ребенком — куда там! Я тогда уже к нему лично обратилась: «Умоляю, присмотрите за ребенком, я в любую секунду могу потерять сознание!» — а он отвечает: «Мне нужно привести себя в порядок!» Они его тут же под белы рученьки и увели.
— Погодите, Ангелина Германовна. Значит, стреляли из того белого «форда», а потом он взорвался. Вы видели, кто стрелял? И как он потом скрылся? Была еще одна машина?
— Нет. Других машин не было. Стрелявшего я, конечно, не видела… Послушайте, я совсем не подумала!.. Теперь понятно, почему телохранители так торопились депутата отсюда увести — стрелок-то ведь никуда не делся!
Владимиров окончательно перестал что-либо понимать. Он хотел уже оставить в покое Ангелину Германовну, как того требовал следователь, и работать дальше, телохранители депутата наверняка смогут описать произошедшее во всех подробностях, но она вцепилась в его руку изо всех сил и быстро произнесла, опасаясь, видимо, что он сейчас высвободится и уйдет, не дослушав:
— Взрыв раздался сразу после последней очереди, в ту же секунду. Киллер не успел бы убежать. Он там, в машине. Сгорел!
Владимиров инстинктивно взглянул на «форд». Что-то в нем не понравилось ему сразу, но пять минут назад он не придал этому значения: ему все вокруг с первого взгляда не понравилось, не один этот злосчастный «форд». Теперь-то он видел, в чем дело: автомобиль горел совсем не так, как положено ему природой: огонь хозяйничал только в салоне, а крышка бензобака была девственно белой.
Он поискал глазами следователя. Тот с озабоченным видом сидел на корточках возле трупов и что-то выговаривал судмедэксперту и проводнику служебно-розыскной собаки, все, вместо того чтобы заниматься своим делом, стояли и молча его слушали. Владимиров сплюнул, не обращая внимания на протесты водителя, сорвал с крепления огнетушитель и бегом направился к горящему «форду».
Стекла в машине были опущены. Огонь уже почти погас, дотлевала только обшивка водительского сиденья. Посреди салона громоздилась странная, искореженная взрывом конструкция: станина с электроприводом, судя по всему от какого-то геодезического прибора — диск с круговой шкалой, способный вращаться в вертикальной и горизонтальной плоскостях, на нем закреплен автомат Калашникова калибра 5,45 мм, без приклада, зато с оптическим прицелом, к которому сзади примыкала телекамера, в свою очередь соединенная с обломками ноутбука. Из остатков ноутбука, собственно, от взрыва он по преимуществу и пострадал, во все стороны тянулись обгоревшие провода.
Владимиров оторопело смотрел на это чудо техники, прошло, наверное, несколько минут, пока кто-то не похлопал его сзади по плечу. В человеке, выведшем его из оцепенения, он узнал начальника МУРа Вячеслава Ивановича Грязнова. Грязнов был один, без положенной высокому начальству свиты, то есть она, разумеется, была, но до Владимирова пока не добралась рассеялась по парку.
— Идиотизм какой-то, мать их! — добродушно сказал Грязнов. Лабиринтов понастроили! Еле вас нашли. Скоро тут минотавры заведутся. Будут VIP-персон трескать, не облизываясь. Ну, докладывай!