Катастрофа

- Ага! Aral

- Каждый рабочий получает акцию. Каждый рабочий хочет войны. Жаждет победы Америки, потому что он акционер и патриот. Америка для американцев, все дивиденды всего земного шара для американцев.

- Вы выдумали настоящий порох, Редиард Гордон. Позвольте выразить вам...

Тут приходит очередь и за Редиардом Гордоном. Он повторяет жест хлебного короля.

- Не надо выражать, мистер. Я выражу все это в прессе.

- Выражайте.

Ундерлип ныряет головой в свою сорочку и оттуда еще раз бормочет:

- Выражайте, мистер Гордон.

Автомобиль с Сэмом останавливается за городом, на пустыре, Сэма ведут к одинокой ферме, находящейся в полуверсте от дороги, среди забранных колючей проволокой полей. Молодцы вталкивают Сэма в ферму, а сами остаются за дверью.

В комнате только один человек - Кингстон-Литтль.

Он сидит на табурете, за большим некрашеным столом, опершись о стол локтями и опустив голову на руки, и глядит прямо на Сэма.

- Сэр, мне ничего не будет?

- Болван!

Вот тебе и тонкое обращение! Собственно, почему он прежде был мистером Сэмом, а теперь стал болваном? Разве он не сделал все, что нужно?

- Потому что вы скисли, мистер Сэм.

- Мистер, я не знал, что это бомба. Если бы я знал, что это бомба. Если бы знал, побей меня бог...

- За то, что вы идиот, вас бог и побьет, уважаемый мистер Сэм. Видали ли вы когда-нибудь настоящие бомбы?

- На войне я видел, мистер, ручные гранаты. Это не то, что та жестянка, которую вы мне дали.

- То-то! Это и не была бомба, мистер Сэм. - Но она взорвалась, когда я ее бросил.

- Это была хлопушка. Поняли? Хлопушка!

- И она никого не убила?

- Никого.

- Но взрыв, мистер? У меня до сих пор звенит в ушах.

- Потому что вы трус, уважаемый мистер. Все вам показалось со страху.

- Для чего же надо было бросить эту штучку?

- Вы патриот, мистер Сэм, но в политике ни уха, ни рыла не понимаете.

- Ни рыла, мистер.

- Ну, и не суйте нос не в свое дело. Молчите. А если вы кому-нибудь скажете хотя бы одно слово, то... Вы видите, уважаемый?

Кингстон-Литтль вскакивает и сует под нос Сэму блестящее дуло револьвера.

- Видите? Наши ребята живо сфабрикуют из вас покойника.

- Побей меня бог, мистер Литтль. Никому! Ничего! Кингстон-Литтль садится на свое место и прячет револьвер в карман.

- Почему вы еще не экипировались, Сэм?

- Я еще не успел экип... Тьфу!

- Вон там сверток. Переоденьтесь. Вся одежда на вас в клочьях.

- Это от хлопушки?

- Ну да, от хлопушки.

В свертке новенький синий костюм. И кепка тоже.

И даже глаженая рубашка. Сэм живо переодевается и становится таким Сэмом, каким он был в лучшие времена.

- Вам вредно общество. Некоторое время, с месяц, вы должны жить один и забыть о хлопушке. Вот вам еще сто долларов. В версте отсюда - станция пригородной железной дороги. Купите билет, вернитесь в город, найдите сегодня же комнату, и завтра в десять часов утра приходите ко мне. Все.

Кингстон-Литтль кивает головой. Сэм выходит. Молодцов за дверью уже нет. Вдали, на пустыре, стоит автомобиль с шофером.

Сэм нащупывает в кармане нового костюма новенькие бумажки, идет по пыльной дороге к станции. Тревога улеглась в душе Сэма. Раз это была хлопушка, то до остального ему нет никакого дела, тем более что он, черт возьми, выходит-таки в люди.

Но вдруг он вспоминает: взмет пламени, что-то летит вверх и во все стороны, штукатурка сыплется с потолка на плечи, на голову, толчок воздуха опрокидывает его.

Разве от хлопушки это бывает? Что-то начинает вгрызаться в сердце Сэма, точно мышь, настойчиво и упорно.

На станции, когда Сэм стоит в очереди у окошка кассы, молодой человек в котелке говорит, обращаясь к фермеру с козлиной бородой:

- На Бродвей-стрите красные бросили бомбу.

- Нет, это была хлопушка, - вмешивается Сэм.

- Хороша хлопушка! Двое убитых и несколько раненых. Вы, парень, может быть, из ихней шайки?

- Линчевать их надо, вот что! - ворчит фермер, косясь на Сэма.

Сэм окончательно скисает, а мышка все яростнее вгрызается в его сердце.

Джек Райт - в тюрьме, но на свободе Эдвар Хорн из Сан-Франциско. Эдвар Хорн против Кингстон-Литтля.

Эдвар Хорн - против королей угля, нефти, стали, хлеба, против парламента, против сената, против самого господина президента. Он тут, он там, он везде - в Нью-Йорке, в Вашингтоне, в Чикаго, в Сан-Франциско. Во всей Америке гремит его голос, подобный грохоту железа. Может быть, их несколько, этих Эдваров Хорнов? Может быть... Газеты кричат:

- Президент Северо-Американских Соединенных Штатов принял послов Англии и Японии и заявил им, что народ Северо-Американских Соединенных Штатов не желает войны, но что народ не потерпит...

- Англия мобилизует флот и армию.

- Мы хотим мира, но мы готовы к отпору, и если...

- Не для войны, а для мира мы должны мобилизовать миллионную армию. Америка для американцев.

Ундерлип разговаривает по фоторадиофону с директором Эдвардом Блюмом:

- Война, мистер, начинается с биржи. Бросайте все английские бумаги на биржу... Пачками! Тюками!

- Но ценности падут, мистер. Курс английских бумаг полетит вниз, мистер.

- Война, мистер Блюм, есть война и больше ни гвоздя.

- Но мы потеряем сотни тысяч долларов на паде

нии курса.

- Мы потерпим, мистер. На войне теряют в одном, чтобы выиграть в другом... Словом, мне нужно падение английских бумаг.

- Будет сделано, мистер.

Стерлинги скользят вниз. Доллары летят вверх. Ундерлип, Лориссон, Бранд потирают боковые карманы. Америка для американцев. Большие дивиденды. Золото! Золото!

Сенаторы и депутаты голосовали в палатах за войну и, исполнив свой гражданский долг, принялись за свои маленькие частные дела. Они спускают английские бумаги. Они покупают акции "Гудбай", и акции Лориссона, и акции Дэвис, и акции Бранда. Потому что война - это много хлеба, металла, угля, нефти...

Кингстон-Литтль и Редиард Гордон пустили в ход идею. Без идеи никто не наденет хаки, никто не возьмет оружия, никто не будет подставлять себя под пули и снаряды.

- Война - варварство, мистеры. Цивилизованная Америка не хочет войны. Господин президент и господа сенаторы - величайшие пацифисты в мире. Они горят желанием раз навсегда покончить с войною. Надевайте хаки, берите винтовки, готовьте снаряды, помогайте убивать войну, мистеры. Кто не хочет убивать, тот должен воевать.