Тень над небесами

Парочки ворковали и зализывали раны, кучкуясь возле бывшей аптеки. Ее, как и весь магазин, крепко потрепали местные жители, спешно эвакуируясь из Бонна в неведомом направлении, но действовали они без должной хватки и мастерства, до бывалых мародеров им далеко. Можно сказать, что ошалевшие от кошмара немцы просто устроили повсюду кавардак, а унесли с собой не так уж много.

Я в одиночестве отправился поискать что-нибудь съестного. На душе скребли кошки — Леху мы потеряли просто по-дурацки, по глупости, по неосмотрительности. Можно ведь было догадаться, что этот жлоб неспроста по двери молотит и молчит, когда к нему обращаешься. Надо было валить сразу, через деревянное полотно, и идти себе всем вместе…

В магазине кроме нас никого не было — это мы мужским составом проверили первым делом, оружия теперь стало навалом, и в случае чего можно было палить во все, что движется и не нравится. Крысы не в счет. Они движутся и не нравятся нам, конечно, но и юркости этим тваренышам не занимать. Мы застали трех таких за поеданием какой-то бесформенной гадости на полу. Поняв, что обнаружены, грызуны с такой прытью кинулись по сторонам, что мы даже не успели вскинуть пистолеты. Хорошо, что крысы сбежали и затаились, но плохо, что они могли все вокруг облапать и поделиться с нами какой-нибудь инфекцией. Нам оставалось лишь тешить себя мыслью, что крыс было всего три штуки, и что они не заразные.

Основой арсенала стали пистолеты — только Хельмут вновь взялся за карабин, да Виктор где-то раздобыл двустволку с вертикальным расположением стволов, из-за своей громоздкости похожую на средневековую ручницу или пищаль. Впрочем, и сам Виктор был хлопцем немаленьким, так что кесарю — кесарево.

Единственной девушкой, не пострадавшей (не успевшей пострадать), оказалась как раз подруга Виктора, Беатрис. Но и на ней не было лица — она видела, что вытворяли с Керстин и слышала, через что прошла наша бедная Машка. Наверное, к какой-то степени они ощущала себя виноватой. Человеку всегда не по себе, когда рядом кто-то мучается, а ты не можешь разделить с ним его боль.

Не хочу вдаваться в гнусные до омерзения детали, скажу лишь, что держали девушек в весьма комфортной комнате на втором этаже, где они втроем спали на огромной постели, на которой, пожалуй, уместилась бы и футбольная команда, даже с тренером и скамейкой запасных. И Маша, и Керстин пережили унижение прямо там, не отходя от кассы, так сказать. Хотя кто-то из Мессуди или их родни положил на любовь Семена глаз и всерьез планировал перевезти ее в свою комнату, на этом же этаже, чтобы наслаждаться ее обществом безгранично. Любвеобильного товарища пристрелил Бастиан, прикрывая Хельмута во время схватки в гостиной. Эх, смогу ли я когда-нибудь забыть все это? Скорее нет, чем да. И черт с ним. Пора подкрепиться, хватит травить себя гадкими мыслями.

Полуфабрикаты есть надоело — и правда, сколько ж можно, эта пластмасса надоедает за неделю. Как люди живут на них годами?

Мы и рис в пакетиках варили, и каши (тоже в пакетиках), и печенье со всевозможными батончиками и сухариками трескали за обе щеки. Надо бы приготовить хороший суп, сейчас вот запасусь ингредиентами. Пусть будет овощной, чего уж теперь, мясо все протухло, как и рыба, а консервы я, мягко говоря, недолюбливаю. Я еще тот кашевар, конечно, но что-то так мне захотелось домашнего, что я решился довериться кулинарной интуиции, а заодно вспомнить мамины рецепты — вдруг во мне все это время пропадал классный повар?

На глаза попался пластмассовый ящик с сочными, красивыми яблочками. Они мигом вытеснили из моего сознания горячий и наваристый супчик, почему-то сделавшись куда более аппетитными. Не тратя время на долгий выбор, я запустил руку в ящик и извлек здоровенный круглый фрукт.

Протер фланелевой рубашкой, реквизированной здесь же — надоело щеголять в чумазой, пропитанной потом одежде, в которой стартовали из нижнекамского супермаркета — и вгрызся в брызнувшую соком плоть. Обожаю сладкие и гладкие зеленые яблоки, хоть они, болтают, состоят исключительно из всевозможной химии. И пусть, мне уже все побоку, осталась пара дней, в любом случае. А яблоко явно не самое натуральное — в коробке рядом плоды основательно подгнили и источали сладкий запах, а этим зеленым все нипочем. Нет, сам только что досадовал на химию, и сам же к ней вернулся. Что ты будешь делать…

Накатило странное равнодушие ко всему, даже к помятой пачке сигарет в заднем кармане — сколько я не курил? Не знаю, но долго, весьма долго. Раньше таких прогулов мой наркотик мне не позволял.

Я стоял и грыз яблоко, притулившись задом к прилавку с картофелем, и блаженствовал в окружении разбросанных всюду вещей и корзинок и поблекших разноцветных пятен (кровь, сок, вода, отбеливатель, здесь было все) на покрытии пола.

Одиннадцать утра, все тот же унылый день за окном. Ветер пригнал серую хмарь перед самым рассветом, да так и позабыл про нее. Хорошо, хоть не льет дождь, сегодня он бы окончательно меня добил.

А еще хорошо, что я сам, как ветер — свободный, в смысле, без второй половинки. Что бы со мной было, узнай я, что любимого человека больше нет? Или что он при встрече не только не признает меня, но и попытается незамедлительно убить? Я впечатлительный, мне такие вещи противопоказаны. Даже броненосца-Леху проняло, да еще как, что уж тогда случилось бы со мной…

Семья — да, этой боли избежать не удастся, как ни крути. Но она особо и не давала о себе знать, так, затаилась до поры где-то у самого дна и потягивает себе мою энергию, неторопливо и ритмично. Пусть сидит, пусть уж дотерпит до конца. Странно, то ли я такой бесчувственный гад, то ли тому потворствуют постоянно отвлекающие обстоятельства, но буря внутри так и не разыгралась. Я сохранял контроль над собой, мог спокойно размышлять и, говоря начистоту, редко за эту неделю задумывался об утраченных близких. Мысли занимало будущее и настоящее, но не прошлое. А может, так и надо? Животные, коими являемся и мы, ведь так и живут, и что-то не видно среди них больных депрессией или страдающих от сердечной недостаточности. Живи моментом, действуй по обстоятельствам, дают — бери, бьют — беги, и все такое…

— А ты чего тут философствуешь, Димыч?

Это шепелявый Семен бесшумно подкрался сбоку. Вообще-то его можно было заметить боковым зрением, но я уж слишком погрузился в думы. На дежурстве у входа его сменил Терри.

— Да так, не выспался сегодня — морит немного.

— Горбатого-то не лепи, — улыбнулся Семен и хлопнул меня по плечу. — Так мозгуешь, что аж лоб рябит.

— А ты чего не с Машей?

— Да они с девчонками попросили мужчин удалиться, что-то там в аптеке им надо, по женской части, видимо.

— Видимо… Не голодный?

Я спросил это, заметив в соседнем ряду Берту — Хельмут насыпал ей целую гору корма в найденную здесь же миску, и собака уже минут пять безостановочно хрустела, совершенно не сбавляя оборотов. Она делала это с таким аппетитом, что у меня в животе аж бездна разверзлась, хотя еще каких-то десять минут назад оттуда доносилось лишь легкое урчание, намекающее о том, что нелишним будет подкрепиться.

— Есть малек. Закинулся какими-то звездочками, для завтрака, но еще есть место для десерта. Да и они какие-то странные, звездочки эти — во рту так и сластит, как будто сахар ложкой наворачивал.

Мы пустились разгуливать по широченному залу, и вскоре нарвались на отдел с орехами и сухофруктами. Как же странно, всю эту неделю меня почему-то ни разу не посетила мысль, что фундук, изюм и сушеные бананы — это куда вкуснее и, пожалуй, здоровее всевозможных сникерсов с марсами, а уж тех мы поглотили на добрый центнер, не меньше. Правда, насчет сытности не уверен.

— Слушай, прости, что так вышло, — я безбожно врал, на самом деле никаких угрызений совести я не испытывал, но не коснуться этой темы не мог — хотелось просто поскорее закончить со всеми формальностями, без которых в таких ситуациях не обходится. — Не стоило разделяться, Леха дело говорил. А я зря не послушал.