Тень над небесами

— Значит, я мягкотелый, — негромко и неторопливо проговорил Джефферс. — Да нет, я просто человек.

Грохот выстрела застиг Уитмора в высшей точке ликования, хлестким пинком спустив на грешную землю. Он уже не мог дождаться, когда можно будет отпраздновать успех с шампанским, а потом перейти к чему покрепче — в последние пару лет генерал незаметно даже для себя самого пристрастился к алкоголю, несмотря на ухудшающееся здоровье. Раньше он выпивал умеренно, без особого удовольствия, а теперь вот смаковал каждый глоток огненного зелья. Потом мучился с животом и глотал кучу таблеток, но по-другому уже не получалось.

Мозги Джефферса мелкими ошметками расплескались по серому кафелю вперемешку с красными осколками затылочной кости. Уитмор стоял и завороженно глядел, как куски бледной плоти медленно сползают по стене и оседают на полу. Грузная туша полковника рыхлой кучей лежала в углу, рот так и остался открытым, а сжимающая пистолет дряблая рука, испещренная морщинами и пигментными пятнами, шлепнулась на пол и замерла, указывая на вход. Внутри ширилось негодование, смешанное с отвращением и сожалением.

Уитмор был потрясен трусливым поступком подчиненного, который еще и являлся его старым товарищем, и самоубийство Джефферса заслуживало презрения. Но в то же время он сочувствовал полковнику. Тот был слишком человеколюбивым, поэтому в свои шестьдесят два он все еще носил погоны с орлом, а не стоящими рядком четырьмя звездами.

— Сэр, разрешите, мои парни уберут это дерьмо, — пробасил стоящий позади полковник Маккой, моложе Джефферса и Уитмора на добрый десяток лет.

Высокий и плечистый Уитмор перегородил своим телом дверной проем, и невысокому коренастому Маккою приходилось изворачиваться так и эдак, чтобы получше разглядеть последствия трагедии.

Генерал резким, порывистым движением повернулся к полковнику, посмевшего назвать Джефферса дерьмом. Первым порывом было припечатать дерзкого крепыша к полу плотным апперкотом, но такой поступок был недостоин офицера, даже первого лейтенанта. Вместе этого Уитмор вперил ледяные иглы глаз в маленькие темные глазенки Маккоя. Тот не опустил взгляда, на скулах вздулись желваки. Дуэль продолжалась каких-то две-три секунды, но для обоих она значила многое.

— Действуйте, Маккой, — буркнул Уитмор.

Он отстранил полковника рукой и зашагал к своему кабинету, чеканя каждый шаг. Уже у самых дверей он бросил, не оглядываясь, полковнику и двум капитанам, тоже прибежавшим на шум.

— Без веской причины меня не беспокоить, что-то нездоровится, хочу отдохнуть.

— Есть, сэр! — раздалось в ответ.

Обед получился на славу. Кормили отлично, запасов было в достатке, и с учетом тенденции последних нескольких дней их не берегли — похоже, скоро можно будет возвращаться в свои жилища и попытаться реанимировать страну, кардиограмма которой уже успела распрямиться. Но для таких случаев есть дефибриллятор. В руках умелого мастера и при определенном везении можно вернуть того, кто уже шагнул в пропасть. Если получается с отдельными людьми, от чего не должно получиться с человечеством?

— Скорее бы Витька объявился, — вздохнула Снежана Владимировна. — Все вместе, втроем вернемся домой.

Они с мужем стояли на крылечке летнего дома, их временного жилища в лагере для беженцев близ Дашковки, и любовались ясным днем, переходящим в вечер. Сергей Юрьевич задумчиво курил, пуская в прогретый солнцем воздух клубы сизоватого дыма. Супруг молчал, и это всегда нервировало Снежану Владимировну — стоит завести важный разговор, а благоверный точно воды в рот набрал. Но она знала, что муж просто таким образом обдумывает услышанное, переваривает информацию и готовит ответ, обстоятельно, неторопливо.

Мимо пробежала стайка возбужденно голосящих мальчишек, возвращающихся с рыбалки — ребята мерялись уловом, беззлобно подначивая друг друга или восхищаясь добычей товарища. Им стоило бы поторопиться — обеденное время вот-вот подойдет к концу.

Все это напомнило Снежане Владимировне советские годы, а именно пионерлагерь. Да, времена были светлые, чистые. Или это люди такими были, а с возрастом их души огрубели и перестали пропускать свет. Кто ж знает, как оно есть на самом деле, но те яркие переживания, полученные в беззаботном советском детстве, питали ее до сих пор. Тогда радости были проще некуда — искупаться в речке, запечь картошку у костра, спеть несколько песен под плохо настроенную гитару. И все, все приносило счастье.

— Думаю, завтра должен быть, — проронил Сергей Юрьевич, туша сигарету о край урны. — Я в него верю, он у нас молодец.

— Молодец-то молодец, только я вот волнуюсь.

— Ты вечно волнуешься, — добродушно хмыкнул в пшеничные усы Сергей Юрьевич и положил руку на плечо жены. — Нагнетаешь, Снежанка.

— Я ведь мать, — отрезала та. — И вообще, Сережа, я поражаюсь твоему спокойствию. Сын невесть где, связи никакой нет, а тебе хоть бы хны. Я ночами не сплю и есть не могу, а ты дрыхнешь до полудня, а сегодня в столовой и свою, и мою порции умял. Как так можно?

— А ты думаешь, Вите будет легче, если я буду изводить себя, как ты? — добродушно возразил Сергей Юрьевич и посмотрел на жену с мудрым снисхождением. — Я ж сказал, что верю в него. Все получится. Завтра, глядишь, уже встретимся, поговорим… Ненормальные-то эти ведь отошли, отстали от нас. Военные уже сегодня уехали, на разведку. Может, на днях домой вернемся. Трудно будет, конечно, но переживем — чего уж только не переживали.

Снежана Владимировна умолкла. Теперь настал ее черед поразмышлять, топя остекленевший от раздумий взгляд в тянущихся до горизонта верхушках деревьев. Недоброе предчувствие зрело уже почти два дня, но она сама не знала, стоит ли доверять себе или можно списать все на банальное волнение. Виктор, в конце концов, был их единственным сыном. Внуков так и не дождались, и это, конечно, грустно. С другой стороны, Лена никогда не нравилась Снежане Владимировне, а здесь, в лагере, невест навалом, бери не хочу…

Думал и Сергей Юрьевич, только не о сыне — ему вспомнился прапорщик Тарасюк, веселый и хитрый мужик, звезда их воинской части и мастер пограничной службы. Так вот, Тарасюк как-то сказал:

— Если посреди ясного дня ты видишь падающую звезду, за которой тянется белая дорожка, не нужно загадывать желания. Лучше скорее заворачивайся в простыню и ползи в сторону кладбища!

Неуклюже пошутив, прапор разражался хохотом, в то время как солдаты обменивались непонимающими взглядами и пожимали плечами. Да, тогда это все казалось каким-то невероятным, несмотря на международную напряженность, куда более сильную, чем в последние годы. Однако жизнь бывает непредсказуема.

Сегодня, после зомби-блицкрига, человека сложно удивить чем-то еще. Именно поэтому Сергей Юрьевич и не удивился, как будто давно ждал чего-то подобного. А может, просто не успел удивиться. Завидев белесый инверсионный след, который оставляла стремительно приближающаяся точка в безоблачном лазурном небе, он успел лишь прижать к себе жену и закрыть ей глаза, чтобы они не ослепли от вспышки, да понадеяться на то, что это не достанет Виктора, где бы он сейчас ни был.

Глава 12. Наблюдатели

— А как же Ваши дети?

— Сложный вопрос, — вздохнул Хельмут.

Прежде чем вновь заговорить, он неторопливо поболтал в железной кружке остатки крепкого кофе, залпом разделался с ними и откинулся на спинку кресла. По белой стене кухни пополз розоватый язык заходящего солнца. Сегодня был важный день, очень важный. Многое уже сделано и многое будет сделано. Бастиан волновался, требовалось его успокоить, и это можно как нельзя лучше сделать интересным разговором.

— Дети взрослые уже, семейные. Дочь в США, сын — в Берлине, — Хельмут вздохнул. — Не смог ни с кем из них связаться. Сначала не было сети, а потом стало поздно, кажись. Гудки, гудки, гудки… Не звоню им больше, какой смысл?

— С моими родителями так же. Вообще, мы были в студенческой «общаге», мы ведь не местные… — Бастиан закурил, и Хельмут с трудом удержался от укоризненного взгляда — ага, сейчас самый раз для лекций о вреде курения. Пусть травится, дым все равно сразу струится вверх и плывет себе в форточку, минуя Хельмута. — Сидели там поначалу, в большой компании. Вроде бы надежно заперлись, а вчера ночью какой-то шорох стали слышать. Один парень пошел посмотреть, что там, и не вернулся. Похоже, кто-то из наших работников в столовой оказался заражен. Не знаю, в общем, что именно стряслось, но эти гады начали за нами гоняться, их сначала было трое, потом пятеро. Ребята забаррикадировались на третьем этаже, а вот мы с Сандрой не успели.