Страница 23 из 79
Но неужто никому из этих молодчиков не приходит в голову, что зомби отступили неспроста, и что им ничего не стоит снова неприятно удивить нас? В Гданьске они собрались в Старом Городе, и, похоже, к ним присоединились и товарищи из Сопота. В Гдыне зараженные тоже наверняка устроили партсобрание, но где именно, пока оставалось непонятно — при ярком солнце мне так и не удалось разглядеть их свечение, да и завывания не слыхать. А вообще-то надо бы задаться этим вопросом и отыскать их, чтобы потом не получить сюрприз в виде неожиданной встречи. Эти незабываемые ощущения в глубинах сознания, когда по мозгу будто пропускают высоковольтный импульс, обжигающий и колючий — нет, спасибо, их нам больше не надо. Наощущались уже.
На самом подходе к блоку воздух прорезался звуками выстрелов. Я сразу же рухнул на тротуар, но через секунду сообразил, что стреляют выше по улице — эхо было громкое, черт его дери. Оно оглушительно плясало по стенам хрущовок, заставляя кровь леденеть — я уж и вправду подумал, что бьют конкретно по мне. Так и поседеть можно, как Томаш.
Палили долго и много, очередями, совсем не жалея патронов, время от времени пытаясь перекричать вражеские очереди, когда раздавали команды своим.
Видимо, сошлись две хорошо укомплектованные бригады. И где они находят столько оружия? Польша ведь не Америка, со стволами здесь давно уже не так просто. Ну, хорошо, пистолет раздобыть и в мирное время вполне реально, но откуда у них, черт побери, столько автоматов? Или это полицейские на пару с армией порядок наводят? Тогда тем более лучше держаться от них подальше.
Ладно, пули летят не в меня, нас тут вроде никто еще не приметил, кроме тех троих, но они уже никому ничего не расскажут. Пора вставать и идти домой, Леха там наверняка рвет и мечет, подбирая различные эпитеты к моей скромной персоне.
Стоило мне подняться и затрусить к спасительному подъезду, как земля вдруг заплясала под ногами. Нет, не дойти мне до хаты сегодня! Стены домов загудели, жалобно задребезжали и заскрежетали, а потом разом выплюнули из себя все стекла. Дребезгу вторили автомобильные сигнализации — увы, неделя слишком маленький срок, чтобы аккумуляторы в автомобилях разрядились.
Я зачем-то прикрыл голову руками, хотя вообще-то ничего вокруг не рушилось, земля под ногами не разверзалась. Да и продлилось-то все это действо лишь несколько мгновений. Едва мир перестал ходить ходуном, как я во весь опор помчался домой, зажимая уши от воя сигнализаций и грохота оружия (бойцов землетрясение не остановило). Это была невероятная какофония, куда хуже любой из песен Джастина Бибера, поверьте. Звуки, летевшие буквально отовсюду, смешивались в такое акустическое уродство, что хотелось оглохнуть, даже если навсегда.
С раскрасневшейся физиономией и тяжело дыша, я ворвался в коридор, споткнулся о чьи-то кроссовки, упал и тут же неловко поднялся, чуть не поскользнувшись и не встретившись с полом во второй раз.
Леха, Наталья и очухавшийся полусидящий Томаш с молчаливым удивлением взирали на мои трепыхания.
— Леха, надо валить отсюда, — выпалил я.
— Куда? Что с мордой-то у тебя?
— К нашим, в Германию, куда ж еще, — я проигнорировал вторую часть вопроса — нет, правда, сам что ли не видит?
— О чем это вы? — подал голос Томаш.
Я перевел на него взгляд. Вид Томаша вызывал жалость — фингал от Лехи, седина от зомби, а тут еще и тонкая красная дорожка на виске, оставленная пулей. Собственно, от этого Томаш-то и потерял сознание. Видимо, испугался, потому что по счастливой случайности пуля лишь содрала кожу, не задев тонкой и уязвимой кости. А Наталья сразу подняла вой, думала, что ее бравый защитник пал смертью храбрых. Сидит сейчас с ваткой, потупив взор и промакивая едва не выплаканные очи.
— Хотим ехать отсюда. Прямо сейчас. Почему-то мне кажется, что землетрясение связано с нашими странными друзьями, которые…
— Ну-ка, слышите?! — перебил Леха.
Я обиженно заткнулся, но сразу понял, о чем он говорит, и от возмущения не осталось и следа — странный низкий и вибрирующий звук пробивался даже сквозь режущее слух уличное многоголосье. Не сговариваясь и даже не переглядываясь, мы все бросились к окну, рискуя пораниться рассыпанными по полу осколками. Большинство выпало на улицу, но некоторые по закону подлости ввалились внутрь.
Квартира располагалась на третьем этаже, и отсюда можно было увидеть пристань. Конечно, это не открытое море, а так, искусственный залив, но, похоже, сейчас это не играло никакой роли. Волна виднелась даже отсюда — она была огромна. Не буду ничего утверждать наверняка, ибо у страха глаза велики, но тогда она показалась мне чудовищно высокой, восьми- или даже десятиметровой. Словом, ростом с нашу хрущевку или больше.
— Это не зомби, — с уверенной злобой процедил Леха. — Похоже, кто-то послал подарок с воздуха. Что там у нас на берегу, более или менее близко? Балтийск?
— Он самый, — прошептал я.
— Томек, что происходит? — опять захныкала Наталья.
Я перевел полякам Лехины домыслы, те удивились.
— Но кому это нужно?
— А ты как думаешь? — тихо ответил я, не отрываясь от созерцания и не веря своим глазам.
Балтийское цунами ворвалось на берег и мутными волнами разлилось по расположенным вдоль моря улицам. До нас, разумеется, не дошло — от дома до залива почти два километра по прямой. Даже до улицы Морской, где на нас напали, не добралось — спасибо железной дороге, находящейся на несколько метров ниже уровня дороги автомобильной и заодно нашего дома, в этаком широком желобе, где размещалось около десятка путей. Желоб мигом превратился в мутное озеро, последней инерцией слегка вышедшее из берегов.
На фоне сводящего с ума звука сигнализаций и выстрелов — да сколько же у вас патронов?! — взбесившееся море стало последней каплей. Посидели, блин, дома.
— Уезжаем, — коротко бросил я Лехе, а потом повторил для поляков.
— Мои родители…
— Прости, Томаш, мне очень жаль, но хоронить, боюсь, решительно некогда — сам видишь, что там за окном. Ты себя вообще нормально чувствуешь?
— Нормально, — кивнул он уверенно. — Головой ударился, но теперь уже ничего не болит.
Несмотря на нашу взаимную неприязнь, я был вынужден признать, что парня судьба за последнюю неделю помотала покрепче, чем большинство из нас за всю жизнь. Гжегож ведь говорил, что Томашу пришлось несладко — сначала он видел, как началось все это безумие в сотне метров от его дома, потом заразились друзья, а теперь вот и родители погибли, да еще так нелепо, ни за что. С какой целью по нам стреляли? Понятия не имею, но уже тогда чутье подсказывало, что это далеко не последняя стычка.
Томаш сначала произвел не очень хорошее впечатление. Он выглядел инфантильным идиотом с промытыми мозгами, готовым прыгнуть в кусты при виде настоящей опасности. Бесхарактерным, то бишь, но при этом гадким и полным ненависти, при возможности щедро ее выплескивающим. Хотя, возможно, так оно и есть, просто вся эта ситуация изменила его, сделала крепче. Голос Томаша был тверд, глаза спокойны — нет, это не шок и не отчаяние. Это что-то другое, смирение, что ли. И желание идти дальше. Это вызывало уважение.
— Так, Димыч, охолони, — Леха положил мне руку на плечо и заговорил дурацким успокаивающим тоном. — Ты сейчас весь взвинченный, стояче-вздрюченный какой-то, я ж вижу. Все понимаю, все прощаю, но мы никуда сейчас не поедем, понял?
— Это почему? Ты ослеп и оглох, что ли?
— Да успокойся ты, — Леха вдруг нахмурился. — Блин, кто тебе фасад так хорошо попортил? Шнобель как хобот у мамонта…
— Отвали уже с этим. Почему ты не хочешь ехать?
— Потому что ночью на шоссе опасно. Сегодня, похоже, первый день, когда люди сообразили, что можно выйти из дома и не попасть под раздачу зомби. Сейчас все будут делить то, что осталось, так не будем лезть между молотом и наковальней. Завтра вооруженных психопатов будет куда меньше, ибо многие просто не доживут, понимаешь? На рассвете…
— Леха, ты подумай головой — там наши друзья, среди этих психопатов, кто, как ты говоришь, затеял дележку. А мы не знаем даже, живы рыжий с Семеном или нет — это ж твои слова, кстати. Кто всю дорогу сюда вчера ныл, что я трачу наше время? Да и до рассвета еще слишком долго, включи свой междуушный ганглий, балда. Ты предлагаешь тут до следующего утра сидеть, серьезно? С неба по нам кто-то ядреными бомбами жахает, а мы будем торчать на месте и ждать утра. Ага, умно.