Тень над небесами

Требовалось найти машину. Томаш ни в какую не уступал нам свой мерседес, а гостеприимный Гжегож битый час пытался убедить нас воспользоваться его джипом. В конце концов он успокоился и дал нам час на поиски авто — до Гдыни нам было по пути, так что имело смысл всем держаться вместе и идти общей колонной. Отпущенные нам шестьдесят минут польское семейство и так бы потратило на сборы.

— Я чуть коней не двинул в этом подъезде, — выдавил Леха, когда мы оказались на улице.

— Только направо не смотри, там тоже зрелище не для слабонервных — тетка какая-то вся переломанная и обкусанная лежит, цветет и пахнет.

Гадкий цинизм. Аж самому противно себя слушать. Это что, такая защитная реакция психики? И, самое главное, от этих едких комментариев никак не получается удержаться, они самопроизвольно рождаются в голове и выпрыгивают наружу еще до того, как я пойму, что ляпнул что-то неприятное. А потом идешь и думаешь, что превращаешься в бесчувственного истукана.

— Да уж, весело тут у них, краше нашего, — признал Леха. — Я предлагаю долго не маяться и просто пойти и взять то, что проще и ближе.

— Всеконечно.

Нельзя назвать Леху экспертом по автомобильным делам, но соображал он побольше моего, несмотря на то, что сам не водил. Хотя, чего тут соображать — лезть под машину и исследовать подвеску нам точно ни к чему, потому как не поймем там ничего. А если что-то по пути развалится, выбора полно. Главное в этот момент не оказаться в опасной зоне, а остальное — пустяки.

Нам было достаточно найти любое средство передвижения в мало-мальски вменяемом состоянии, с бензином в баке да чтоб ключи были внутри — завести машину без них мы не сможем, а Интернет с ответами на все вопросы ушел в прошлое, как и телефонная связь. В этом мы окончательно убедились, несколько раз перезагрузив наши телефоны — нет сети, и все тут. Неприятно кольнула мысль, что от Семена и Ваньки мы отрезаны, но я прогнал ее, надоели уже эти муки совести.

— Вот этот бы сгодился, — Леха удовлетворенно хлопнул по крыше красного форда фокуса. — Правда, судя по обстановке в салоне и степени его загаженности, управляла им дама, от любви к порядку не страдающая.

— Какая нам разница? — резонно возразил я. — Ключи на месте?

— Да, в замке зажигания. Машина, кажется, новая. И чистая. А еще двери не заперты.

— Заводи, посмотрим, что там с бензином.

Леха с третьей попытки выполнил мое поручение — форд был оснащен коробкой-автоматом, и он долго не мог сообразить, что делает не так. А всего-то нужно было вдавить податливую педаль тормоза в пол и повернуть ключ. Леха прикрыл ладонью пыльную бликующую панель приборов, чтобы считать показания датчика топлива, а потом, старательно щурясь, промолвил.

— Хм, чуть меньше половины бака.

— Годится, — удовлетворенно кивнул я. — Семеновы приспособления, я так полагаю, остались в субару?

— Увы, — горестно вздохнул Леха. — Тебя-то еле вытащили, да и «калаш» чудом успел зацепить, даже не знаю, кто или что из вас важнее, уж извиняй. А шланг можно где угодно раздобыть, давай поковыряем вон ту парковку.

Он указал на битком забитую машинами стоянку, прилегающую к фитнес-центру, и тут же спросил меня.

— А чего ж мы туда сразу не пошли? Смотри, там сплошной люкс, вон, даже бентли стоит.

— Ну-ну, покатайся по Польше в такое время с немецкими номерами, — ухмыльнулся я — на синей плашке номерного знака бентли красовалась буква «D». — Сейчас как раз вся шваль на улицы повылазит, зомби-то все до единого разбрелись.

— А что, здесь и немцев не любят? — наивно удивился Леха.

— Ага, почти как нас. Только немцы побогаче будут, поляки к ним валом на заработки ездили или за подержанными машинами, так что в народной нелюбви пальма первенства все-таки наша.

В дорогих машинах не оказалось ничего полезного, кроме найденных в лексусе полицейского глока с четырьмя патронами в магазине и канистры бензина. Я подозревал, что это топливо немного другой марки, но в случае необходимости смешаем, куда деваться. К счастью, на морозе нам заводиться не придется, так что особо тяжелых последствий от совмещения «девяносто пятого» и «девяносто восьмого» ожидать не стоит. А забарахлит, так черт с ним, пересядем на что-нибудь другое.

Подходящий шланг нашелся в невесть как оказавшимся здесь древнем полонезе, похожем на обработанный долотом брусок. Там же Леха нашел и примитивный велосипедный насос. Он проигнорировал мой вопрос о том, что вызвало блаженную улыбку на его лице, разобрал насос, что-то быстро переставил и собрал обратно.

— Чего ж я раньше-то не догадался, — Леха продолжал довольно лыбиться, хвастаясь своей находчивостью. — Надо было только перевернуть помпу, чтобы насос вкачивал воздух внутрь! Понятно тебе, башка гуманитарная?

— Обзываться-то зачем?

— Затем, что ты недооцениваешь науку. Риск дегустации бензина нам больше не грозит. Я не такой виртуоз, как Семен — тот всегда вовремя отдергивается, потому и не ищет более сложного решения. А мне вот точно пришлось бы несладко, в прямом смысле. Говорят, если бензин попадет на язык, обонянию кирдык. Причем, возможно, на всю жизнь.

С Лехиным нехитрым изобретением дело быстро пошло на лад, благодаря чему нам удалось вернуться к дому Кошевских даже раньше времени. Мне здорово мешали всевозможные аксессуары, свисающие с зеркала заднего вида, пришлось сорвать все эти сердечки и фигурки и безжалостно вышвырнуть в окно. Проделать бы то же самое с нелепым розовым мехом, превращавшим тонкий удобный руль в огромный штурвал феминистского звездолета, да лень тратить время. Зато машина оказалась на удивление удобной в управлении, слушалась она меня безукоризненно, да и «автомат» позволял практически полностью сосредоточиться на рулении. Так и деградировать недолго.

Район выглядел удручающе. Трупы, почти неделю лежащие на дорогах, тротуарах и газонах, стали пищей для крыс и ворон, которые внезапно перестали пугаться людей — видимо, даже животные поняли, что господству хомо саписенса пришел конец и можно смело поднимать голову. Выпотрошенные, поеденные внутренности покоились рядом с останками, и трудно было поверить, что все это безобразие меньше недели назад принадлежало людям, у которых были свои заботы, тревоги, мечты. А теперь вот только быстро теряющие форму груды плоти и костей, лишенные жестокой волей судьбы всякого милосердия, свойственного нам при обращении с покойными.

Застывшие урбанистические инсталляции из столкнувшихся и покореженных машин встречались пугающе часто. Такие стихийные скопления необходимо учитывать при планировании маршрута, а именно то, что они частенько попадаются не только на широких улицах, но и на узких, и проследить логику водителей было просто — если на главной дороге все в панике удирают, сталкиваются и застревают, значит, можно проскочить дворами или по узким односторонним направлениям. Увы, к такому выводу пришло слишком много автомобилистов, и городские капилляры оказались закупорены стальными тромбами. На главных улицах такие вот проблемы хоть как-то можно объехать, обойти, а здесь — все, тупик.

До чего же изменились эти места, хорошо знакомые мне — я был здесь, неподалеку, каких-то пятнадцать дней назад, и всюду бурлила жизнь. Люди радовались весне, веселились и играли дети, гуляли за руки подростки, повылезли из своих берлог-гаражей отчаянные и невыносимо шумные мотоциклисты, добавляющие в уличный пейзаж особый колорит. Здорово было, тепло, зелено и солнечно. Хорошая погода стояла и сейчас, но кому придет в голову радоваться голубому небу и солнцу на похоронах?

Иногда хлесткие порывы приморского ветра доносили до нас призрачные отголоски невероятных песнопений. Они одновременно казались монотонными и каждый раз немного другими, никогда себя не повторяющими. Наверное, профессиональный музыкант пришел бы к экстаз от таких экзерсисов, но на нас они оказывали исключительно давящее воздействие.

— Быстро вы, — похвалил Гжегож. — Можете немного нам помочь? Все сэкономим время.