Страница 17 из 21
По всем этим причинам варварская оккупация происходила относительно мирно. Краткие стычки, по правде говоря, имели место, но почти никогда между коренным населением и захватчиками, но между различными бандами оккупантов. По общему правилу проигравшие отправлялись осваивать другие места, пока еще свободные от варваров.
Римские жители, как видно, привыкли в условиях Империи видеть всю власть, сконцентрированной в руках бюрократии и армии. В их политическом бытии ничего не изменилось, за исключением легионов, которые в последние времена в основном набирались из варваров. Военным образом организованные варвары заместили целые народы. Что касается чиновничьих контор, к которым варвары были менее приспособлены, были почти полностью оставлены во власти римлян. Варварские народы, чья организация, как отмечалось, была исключительно военной, жили среди римлян, подобно армии, расквартированной на постой среди людей, если и не враждебных, но чужестранцев. Особенно не вмешиваясь в муниципальные дела римлян и гражданскую администрацию страны, их вожди, которых называли королями, иногда наследственными, чаще избираемыми, возглавляли всю военную иерархию, осуществляли в отношении всех вещей, представляющих публичный интерес право высшего контроля, который ранее принадлежал императорам, сводили это правомочие единственно к своей персоне, но теперь перешедшее к людям, выдававшим себя за его представителей.
Это положение вещей является точным только на первые времена варварского нашествия. Оно слишком напоминает ситуацию в Империи. Фактически, в политическом отношении, если не принимать во внимание универсальный характер Империи, все оставалось как вначале. Единственное существенное отличие состояло в том, что полномочия, которые сначала имела военная организация, состоявшая из местных элементов, сейчас перешли к другой военной организации, состоящей из иностранцев, составлявших все вместе народ, проживавший со своими семьями и обосновавшийся на римской территории.
И все же эти первые времена первых вторжений не были, так сказать, началом конца, первым шагом по той дороге, которая должна была привести античный мир, такой мирный и устроенный, к состоянию полнейшей анархии, к растворению всякого организованного политического класса, к исчезновению любой центральной власти, регулярно функционирующей, к войне всех против всех. Этот процесс разложения, который переживал мир, вещь слишком важная, чтобы, хотя немного (кратко) остановиться и поинтересоваться причинами и выяснить точки, откуда этот процесс берет начало и доходит до завершения.
Прежде всего, мы должны упомянуть рост нищеты, постоянное уменьшение населения, невежество, которое становилось все более дремучим и всеобщим. Кое-кто мог бы перепутать все это с проявлениями того, что мы называем причинами политического упадка и в самом деле они таковыми являются. Но в нашем случае необходимо рассматривать их как причины и следствия в одно и то же время, и больше как причины, чем следствия, поскольку очевидно, что они не только следовали за политическим упадком и сопровождали его, но и предшествовали ему. Действительно, мы констатировали, что возникают в Поздней Империи, и что среди конкурирующих факторов, его генерирующих, одним из наиболее важных выступает распространение христианства. В отношении неграмотности в особенности: без сомнения в последние времена и в начале Средних Веков христианство не способствовало его распространению. Вся античная наука была языческой, и этого было достаточно для того, что Церковь создавала препятствия ее распространению. Святые отцы вообще особо не ценили знания. Необходимо также добавить, что, если безграмотность и нищета постоянно увеличивались в течение Поздней Империи, приход варваров, которые были умелыми воякам, но были посредственными работниками (что же касается образования, они стыдились умения читать и писать), лишь углубил сложившуюся ситуацию.
Второй причиной стала продолжение новых вторжении варваров, которые были продолжением первых. Препятствуя укреплению любого правительства, увеличивая нищету, лишая каждого и всех всякой безопасности, вынуждая вооружаться для защиты собственного дома и поля, эти вторжения должны были способствовать развалу общества, хотя преувеличивать их значимость и не нужно.
Истинный зародыш общественного разложения находился в самой организации первых варварских завоеваний, как мы уже показали.
Мы видели, что в Римской Империи, централизующим организмом, поддерживавшим единство, часто была армия. Во время первых варварских нашествий армию заменило целиком все пришлое варварское население, организованное военным образом (на военный лад). Можно сказать, что некоторые варварские короли, например, Теодорих пытались сознательно осуществить эту замену и полагали, что проведенная добросовестно, она сможет обеспечить длительное существование готического правления, мир и прочный порядок итальянцам. Хотя это устроение, прекрасное для гарантирования мира на тридцать, сорок и даже пятьдесят лет, должно было со временем неуклонно привести народы к полной анархии. Римская армия смогла поддерживать единство Империи столь долгое время, потому что сама представляла собой прочно организованную иерархию, способную к повиновению и готовую действовать по единому приказу. Первое время этот единый приказ, эта строгая дисциплина, прочное сцепление всех частей, варварское население могло поддерживать, когда еще подчинялись своему вождю, который вывел их из родных лесов, когда оно селилось среди людей, если и не открыто враждебных, но вполне определенно чуждых. Но как только оно натурализовалось и почувствовало себя прочно на этой земле, где их отцы обосновались, как солдаты в гарнизоне, и, когда, наконец, оно (соединилось) слилось с римским населением, с которым каждодневно контактировало, тогда и проявились явным образом начала разложения, присущие их собственной природе. Не сформировав германское население в единое систематизированное государство, более того, без какой-либо ясной государственной идеи и умения сложить некую иерархию на основе общего принципа подчинения тому, кто представляет законы, строя все постоянно лишь на личной преданности человека к человеку, господина к подвластному, ситуация необходимым образом должна была привести к разложению древнего единства. Король, высшие, но существовавшие где-то далеко, руководители, не находились в непосредственном общении с военачальниками, им прямо подчиненными. Последние рассматривались чуть ли не равными им и, когда за ними не предусматривались прав избираться, судить, назначать и смещать с постов, то они демонстрировали чисто формальное уважение. Любой нижестоящий командир оказывался на своей территории абсолютным господином и его солдаты, знавшие только его и ему персонально подчиненные, практически не чувствовали над собой никакого сдерживающего начала, чинили над безоружным населением любой произвол, который во времена анархии сильные могли обрушить на слабого. Слабые, чтобы иметь хоть какую-то защиту, поступали на службу к могущественным или же группировались в большинстве под защитой аббатства или епископства, чья материальная и моральная власть и защищала, и увеличивала свое владычество, или же, в конце концов, собирались в гильдии, корпорации, коммуны. Все эти лиги людей свободных, но малоимущих образовывались с целью обеспечить их общую безопасность. Поэтому организм государства мало-помалу сворачивался и другие организации, созданные по необходимости, по нужде такого рода защиты его стали замещать.
Для того, что человеческое общество из состояния полной дезорганизации и анархии сорганизовалось под нормальным правительством, требуется много времени. Для того чтобы потом возвратиться снова из нормального правления в состояние анархии (имеется в виду состояние анархии постоянное и длительное) наоборот, ничего не требуется. Это дело одного дня, одного года или одного века. Хотя состояние полного социального разложения было достигнуто Европой в общем плане к девятисотым годам. Движение в этом направлении, как мы уже подчеркивали, восходит к падению Римской Империи. Именно тогда в римском обществе проявились те начала, которые, развившись, должны были привести его к анархии, длившейся в течение веков. Но для того, чтобы созрели сами эти начала, тоже потребовались века. Поскольку встречались силы противоположные, сопротивление которых требовалось преодолеть, которые временами могли и затормозить движение. Поэтому этот длительный период, в течение которого завершился социальный распад Европы, следует подразделить на разные подпериоды, на которых представляется ценным остановиться.