Неизвестная Раневская

Раневская же к нему приходила не за тем, чтобы просить за дочь, а наоборот, чтобы наказать ее: не умеет, мол, выпускать красивые ткани. И, разволновавшись, просила воды. Оленин наливал ей стакан, она выпивала и недовольно спрашивала: «Что это вода у тебя такая колючая? Пузырьки щиплются». А Оленин ей отвечал: «Как что? Это боржом». Зрители смеялись. В общем, хоть какая-то отдушина в этом спектакле.

Пьеса была «обречена» на Сталинскую премию. И все – Раневская, Марецкая, Абдулов, Мордвинов, Оленин – получили ее за этот «Рассвет над Москвой». На дворе 1951−1952 год, когда надо было ставить подобные спектакли, – такая конъюнктурная работа. Приходилось участвовать.

Этот спектакль играли в театре, помещение которого дали Юрию Санычу Завадскому в 1947 году на площади Журавлева, рядом с недавно открывшейся станцией метро «Электрозаводская». Но для актеров, Завадского и зрителей его расположение оказалось неудобным: спектакль обязательно должен был закончиться до закрытия метро. Театру место в центре – это истина, которая много раз подтверждалась.

А был в репертуаре театра такой спектакль – «Маскарад» по Лермонтову, где Николай Мордвинов замечательно играл Арбенина. Постепенно вживаясь в роль, он мог позволить себе долгие паузы, поэтому спектакль зачастую затягивался. В конце третьего акта умирающая Нина говорит: «Я невинна», а он в ответ кричит: «Ложь!» Каждый раз он по-разному это кричал, но в каких-то спектаклях кричал во весь голос. Актеры между собой это называли «гудком». Если этот «гудок» раздавался в полдвенадцатого, то спектакль кончался вовремя, а если позже, то всё – все опаздывали на метро и были недовольны.

В этом отношении театр Завадского был далеким театральным островом на площади Журавлева. И поэтому ближайшую к нему станцию метро «Электрозаводская» стали в шутку называть «Электро-Завадская».

Владлен Давыдов

«Встреча на Эльбе»

Фильм «Встреча на Эльбе» был посвящен последним дням Великой Отечественной войны. Встреча на Эльбе состоялась 25 апреля 1945 года и стала историческим событием этой военной эпопеи, длившейся почти пять лет.

Так совпало, что мы начали сниматься в этом фильме, когда резко изменились отношения с Америкой, потому что в 1946 году Уинстон Черчилль, один из союзников Сталина, вдруг разразился антисоветской речью в городе Фултоне и объявил нашей стране так называемую холодную войну, окружив Советский Союз «железным занавесом». Короче говоря, кончилась горячая война и началась холодная.

Съемки фильма были закончены в конце 48-го года. Он получился остро политическим, в нем содержались ответы на важные вопросы. Финал его был следующий. Герой, советский офицер, прощаясь с американским, говорил: «Помните, Джеймс, что дружба народов России и Америки – это самый важный вопрос, который стоит сейчас перед человечеством». Это было сказано в разгар холодной войны…

В 1948 году я сыграл в Художественном театре, в который был принят после окончания Школы-студии МХАТ, свою первую небольшую роль. До этого в основном играл в народных сценах. И неожиданно мне позвонили с «Мосфильма» и сообщили, что со мной хочет познакомиться режиссер Григорий Александров. Я спросил:

− На какой предмет?

− Мы вам пришлем литературный сценарий фильма, который он начинает снимать. Картина называется «Встреча на Эльбе».

Я прочитал сценарий. Он был написан по пьесе «Губернатор провинции» братьев Тур и Льва Шейнина и рассказывал о последних днях войны в Европе. Я даже видел эту пьесу с Иваном Николаевичем Берсеневым в главной роли в Театре Ленинского комсомола.

Я был приглашен Александровым не случайно: он знал меня по тем бесконечным пробам, в которых я участвовал на «Мосфильме», когда еще был студентом. Меня пробовали во многие картины и даже утверждали на главные роли, но существовал драконовский закон – студентам в кино сниматься не разрешали. Приходилось отказываться.

Короче говоря, я приехал на «Мосфильм». Мне предложили сделать фотопробы сразу на три роли: небольшую – немецкого учителя Курта Дитриха, одну из центральных – американского майора Джеймса Хилла и на главную – полковника Кузьмина, советского офицера.

После этого Александров решил делать кинопробу, выбрав для меня роль немецкого учителя.

Я сыграл сцену вместе с замечательным актером Юровским, у которого потом в фильме была роль отца Курта Дитриха. Нашу сцену посмотрели на экране. Александров – помню его обаятельную улыбку, седые волосы, черные брови, добрые глаза – сказал мне:

– Дорогой Владик, нам очень нравятся ваши пробы на эту роль, но играть ее вы не можете, потому что… не похожи на немца.

Проходит несколько дней. Мне звонит с «Мосфильма» Валентина Владимировна Кузнецова, «снайперский режиссер по выбору актеров» (так ее именовал Сергей Михайлович Эйзенштейн, у которого она работала до этого на «Иване Грозном»), и сообщает, что Григорий Васильевич приглашает меня снова пробоваться – теперь на главную роль полковника Кузьмина. Я растерялся. Как? Что? Правда, в Советской армии я служил, поэтому знаю, что такое советский офицер. Я приехал. У меня была сцена с Любовью Петровной Орловой. Мы сделали несколько дублей. Григорий Васильевич посмотрел и с обаятельной улыбкой сказал:

– Дорогой Владик, нам очень нравится, как вы пробуетесь и на эту роль, но эту роль вы тоже не можете играть, потому что вам 24 года, а в 24 года полковников у нас не бывает, даже в кино. Поэтому мы думаем, как нам выйти из этой ситуации. И есть предложение от вашей партнерши Любови Петровны Орловой. Она посоветовала сделать вас не полковником, а майором.

Когда меня «разжаловали» до майора, я был утвержден художественным советом «Мосфильма» на центральную роль во «Встрече на Эльбе».

И началось для меня самое трудное, потому что с теми партнерами, с которыми я встретился, мне было довольно сложно. Взять, например, Михаила Названова. Он был уже опытный, избалованный успехом в кино актер. Когда у нас были с ним общие сцены, мы репетировали, все было нормально. Но когда Григорий Васильевич давал команду: «Внимание, мотор! Начали!» − Названов отступал от меня на шаг назад. Таким образом он меня заворачивал в профиль, а то и спиной к оператору. Но Эдуард Казимирович Тиссе всегда мне говорил: «Владленчик, не волнуйтесь, мы это поправим в вашу пользу». Как они поправили, я потом увидел: он снимал с двух аппаратов, и эта хитрость Названова не увенчалась успехом в целом ряде кадров.

Тем не менее, все актеры, с которыми мне приходилось встречаться на съемочной площадке, всегда очень доброжелательно, поощрительно относились ко мне. Это были, конечно, всё профессиональные, талантливые артисты. Юрий Ильич Юровский, актер Рижского русского театра, Эраст Павлович Гарин, гений мейерхольдовского театра, а также Владимир Александрович Владиславский, Рина Васильевна Зеленая, Лидия Петровна Сухаревская, Борис Федорович Андреев.

Он очень поддерживал меня: «Владленушка, не робей, мы за тебя. Ты у нас герой, от тебя зависит успех этого фильма, дуй до горы!» Я уже не говорю о Любови Орловой, которая была само очарование и по вниманию, и по товарищеской атмосфере, которую она создавала и во время съемок, и в перерывах. У меня осталось доброе к ней отношение.

Благодаря дружеской, даже отеческой заботе обо мне Григория Васильевича Александрова я постепенно набирал, как говорится, смелость, уверенность в этой роли.

Одним словом, это были мои актерские университеты, моя вторая школа – я окончил школу-студию, а здесь оказался в киностудии.

У каждого из этих актеров я чему-нибудь учился. В том числе и у Фаины Григорьевны[6] Раневской. У меня с ней не было сцены. Но когда я узнал, что будет сниматься фрагмент, где она играет небольшую эпизодическую роль, то приехал на «Мосфильм», сел в уголке и смотрел, как она творила этот шедевр. У нее была сцена с американским генералом Мак Дермотом, жену которого, миссис Мак Дермот, американку, она играла. Роль небольшая, но она сделала ее настоящим событием. Надо сказать, что во всех ролях в кино у нее были точные харáктерные штрихи. Так, здесь она придумала себе вставную челюсть – зубы белые-белые, чисто американские модные зубы. И такой оскал, что сразу все было рассказано про эту даму. В одной детали – зерно всей роли американской женщины. Мне было очень интересно наблюдать за Фаиной Григорьевной в этом небольшом эпизоде. На момент съемок «Встречи на Эльбе» ей было 52 года, она находилась на пике творческой формы, была очень известной актрисой театра и кино, актрисой характерных ролей. Такого типа, масштаба актрис было очень немного. К ним я, пожалуй, еще отнес бы Серафиму Германовну Бирман, Анастасию Петровну Желуеву, Варвару Николаевну Рыжову из Малого театра. Это были личности, индивидуальности, интересные, оригинальные, может быть некрасивые, но их некрасивость была обаятельна, потому что они в каждой своей роли находили какую-то деталь, которая навсегда запоминалась зрителям. Так было и в «Подкидыше», и в «Весне», и в других картинах, где Раневская играла небольшие роли, но это было точное, снайперское попадание в характер и смысл ее героинь.

6

По документам Раневская была Фаина Григорьевна.