Последняя реликвия

По счастью, гнев царя на этот раз не имел серьезных последствий. Всякий рассудительный человек из подобного поворота судьбы, из подобной неудачи извлек бы для себя урок на будущее и в другой раз действовал бы гораздо разумнее, осмотрительнее — совсем не так, как прямодушный Гавриил Загорский; но он, увы, был по натуре упрям и во всяком деле любил поступать так, как велела ему его упрямая голова. У него не было никакого основания считать, что отец его еще жив, но не было у него и оснований думать об обратном. Эта мысль засела у него в голове, и он упорно сохранял надежду когда-нибудь разыскать отца.

В следующем году Гавриил со своим отрядом пошел на штурм одного из сильно укрепленных замков в южной Ливонии, одержал победу и захватил в плен важного противника. У дяди явилась мысль, что Гавриил, быть может, умилостивит царя, если сам отдаст пленника в царские руки. Гавриил вынужден был повиноваться и отвез этого пленника вместе с другими во Псков, где тогда находился Иван. Царь был обрадован, без гнева припомнил Гавриила, хвалил за победу и позволил ему просить для себя какую-нибудь награду. Гавриил, не задумываясь, опять попросил помиловать его несчастного отца. Но, видно, не перегорела еще у государя старая обида. Снова сурово сдвинулись брови Ивана, и он спросил: «Да разве твой отец еще жив?» — «Я не знаю ничего о его судьбе, но надеюсь!..» — таков был ответ Гавриила. Царь рассмеялся, что случалось с ним крайне редко, и воскликнул, качая головой: «Ох! Ну ты и глупец! Просишь пощады преступнику, а сам и не знаешь, жив ли он еще». Некоторое время раздумывал Иван, потом согласился: «Ну ладно, я обещал тебе награду и сдержу свое слово… Если ты сам доставишь Гаврилу Загорского живым в мои руки и если он чистосердечно покается в своем грехе, я, быть может, его помилую. А до тех пор не показывайся мне на глаза. Ты мне угодил своими победами, и за это я прощаю тебе мой двукратный гнев. Но не забывай, что своеволия бояр я не терплю. Больше не будет тебе, дерзкий, пощады».

Таким образом, из-за своей настойчивости Гавриил вторично лишился царской милости, на которую надеялся его дядя. Когда же Гавриил вернулся от царя с пустыми руками, дядя вспылил и пригрозил арапником выгнать его из дому, если он еще раз осмелится упомянуть имя отца. Дядя был скор на злое слово, но в той же мере и добросердечен. Арапника он в руки не взял, а полюбил своего племянника еще больше — за то полюбил, что хотел тот добиться своей цели, добиться милости для отца, и, даже рискуя головой, не отступался.

Гавриил, помня о гневе дяди, некоторое время даже не заикался об отце, но тайно продолжал свои розыски. За несколько недель до этого он в Ливонии взял в плен небольшой отряд шведов и услышал от одного из пленных, что в шведской столице якобы совсем недавно жил, терпя крайнюю нужду, какой-то русский, по описаниям похожий на Гаврилу Загорского. Гавриил не смог больше терпеть. Он рассказал обо всем дяде и стал просить позволения отправиться на поиски отца. Дядя в сердцах приказал казнить пленного, а Гавриила велел на время взять под стражу. И надели на Гавриила железа?..

Такие меры не только не сломили упорство Гавриила, но, напротив, еще более укрепили в нем волю к противодействию. Он сумел бежать из-под стражи и на свой страх, на свой риск отправился разыскивать отца.

Гавриил намеревался сначала добраться до Таллина, а оттуда поехать в Швецию. В пути у него было много разных приключений, о которых уж нет смысла здесь говорить. Последняя неудача — впрочем, может, это было к счастью? — случилась с ним вблизи мызы Куйметса. Некий чересчур бдительный юнкер увидел в нем русского шпиона…

Этим и заканчивается жизнеописание Гавриила Загорского. Что произошло дальше, юнкер Георг знает и сам, ибо Гавриил, о котором шла речь, — не кто иной, как ваш покорный слуга.

VII. Договор

гнес слушала с большим вниманием. Многие рассказывали ей о себе, но такой интересной повести она еще не слышала. Таким молодым казался ее спутник, ее спаситель, а сколь полна была событиями его жизнь. И сколь благородно было желание его — положить конец несчастьям, мытарствам его отца.

Когда Гавриил умолк, Агнес глубоко вздохнула и сказала мягко:

— Вы хороший рассказчик и еще более хороший сын. Счастлив будет человек, которого…

«Которого вы полюбите», — хотела сказать Агнес, но, покраснев, не договорила.

— Которого — что?.. — хотел услышать Гавриил.

Но Агнес свела речь на другое:

— Мне сразу было видно, господин Габриэль, что вы благородный человек. Знатного происхождения крестьянской дерюжкой не скрыть…

— Вы опять о том же, юнкер, — не без досады вздохнул Гавриил.

— Боюсь, что вы теперь не пожелаете быть моим слугой, князь Загорский, — высказала сомнение Агнес, робко улыбаясь. — Вы вправе смотреть на меня сверху вниз, я ведь дочь простого рыцаря, а вы человек из княжеского рода.

— Если вы полагаете, что я сколько-нибудь горжусь прежним положением моего отца, то вы ошибаетесь, юнкер Георг, — довольно сухо возразил Гавриил. — По законам этой страны я не кто иной, как крепостной монастыря Бригитты, уклоняющийся от своих обязанностей. Беглым меня можно назвать.

Говоря это, он, однако, подумал: «Очень хорошо, что она теперь считает меня равным себе. Это укрепит в гордой дочери рыцаря доверие ко мне и в немалой степени облегчит наше путешествие».

Затем он спросил:

— Достаточно ли вы отдохнули, юнкер Георг?

— О, я совсем не устала, — бодро ответила Агнес.

— Тогда мы можем идти дальше, ведь нам предстоит сегодня еще долгий и трудный путь.

— Жаль! — невольно вздохнула Агнес.

— Жаль отсюда уходить или жаль, что путь предстоит трудный? — спросил Гавриил.

— Жаль, что так быстро кончился ваш рассказ, — ответила Агнес, наклонившись над узлом и проворно его завязывая. — Я бы еще послушала вас. И могла бы слушать долго…

Гавриил попытался ей помочь, их руки соприкоснулись.

Сладостная дрожь пробежала по телу Гавриила. Ему захотелось обеими руками охватить эту красивую девушку, оказавшуюся так близко возле него, и прижать ее к своей груди. И держать так долго-долго — до скончания веков… Боясь, что опасное желание станет непреодолимым, Гавриил резко отстранился от Агнес.

В то же мгновение ему почудился в лесу хруст сухой ветки; потом опять все стихло.

— Вы слышали что-нибудь?.. — спросил он у Агнес с сомнением в голосе.

— Мне послышалось, будто кто-то наступил на сухой сучок, — ответила девушка, поглядев в ту сторону, откуда раздался звук. — Может быть, это подкрадывается какой-нибудь хищный зверь?

И Агнес тут сама прижалась к груди Гавриила, о чем он только минуту назад мечтал.

Они прислушались. В лесу царила глубокая тишина.

— Наверное, ничего нам опасаться не следует, но все-таки я лучше пойду посмотрю, — сказал Гавриил. — А вы, фрейлейн Агнес, оставайтесь здесь. И не забудьте про пистолет, что я вам дал.

Он вытащил из дубинки-ножен меч и направился в ту сторону, откуда донесся шум.

— Габриэль!.. — воскликнула Агнес, вдруг охваченная страхом. — Не ходите туда!.. Там, за этой толстой сосной, прячется человек…

Гавриил посмотрел в указанном направлении.

А Агнес говорила все громче:

— Смотрите, смотрите, вон он, справа!..

В тот же миг из-за дерева, на которое показывала Агнес, выскочил некий человек в темной одежде и из длинноствольного пистолета прицелился в Гавриила.

Курок щелкнул, но выстрела не последовало.

Человек тотчас же повернулся и опрометью пустился бежать в глубь леса. Громко затрещал кустарник. Но у Гавриила ноги оказались побыстрее; через несколько десятков шагов он настиг беглеца и собирался было схватить его за шиворот, но тот с неожиданной ловкостью отскочил в сторону, остановился и повернулся лицом к преследователю.