Повелитель стали

К чести купца, опомнился он быстро и сразу стал торговаться. Вот в этой торговле Белов практически не шёл на уступки. А в конце, когда заинтересованный купец почти взмолился, со славами — Да у меня нет такой суммы на руках! Белов отыграл назад, предложив — Я согласен на одну гривну, но после продажи отдашь половину прибыли.

— А если обману? — прищурился Окунь.

— Буду торговать с другими купцами, а тебя ославлю, — не моргнул глазом Белов.

— А как узнаешь правду?

— Узнаю, может не сразу, но узнаю, — уверенно пообещал Белов, добавив, — найди богатых покупателей и разбогатеешь за два сезона так, что соль отдашь своим детям для учёбы.

Договорившись встретиться на Выселках через два месяца, перед ледоставом, Белов осмотрел полученную гривну, которая оказалась бруском серебра около двухсот граммов, и направился в сторону тётки Курихи. Вдруг раздались резкие звуки ударов железа о железо. Белов, а за ним Окунь с подручными, быстрым шагом пошли в центр Выселков. Там уже собрались жители селенья. К удивлению Белова, народу собралось достаточно много — одних мужчин среднего возраста было больше сотни. Ребятня, которую выгнали из центра площадки, залазила на крыши домов и с интересом смотрела оттуда. На крыльце своего дома стоял Скор. Он поднял руку, и разговоры в толпе затихли.

— Добрые люди. Все знают, мой сын Слад вернулся с охоты подраненный. Но не все знают, что кабан поранил Слада из-за сломанной рогатины. Да, рогатины ломаются, но ломается древко и никогда не ломается лезвие. Вот это лезвие, смотрите! — Скор вынул сломанное лезвие и передал его стоявшим возле него мужчинам. Те заинтересованно стали рассматривать обломок. А Скор продолжал.

— Помните, этой зимой медведь покалечил Хомяка и его брата Втора? В тот раз погнулось лезвие рогатины. Часто ли такое бывает? Все это помнят? — молчание было ответом.

— А прошлым летом раскололся топор у Калины? Разогнулись два крюка и упала крыша у Лосихи? Ладно, никто не пострадал. Кто ковал эти железки? Подмастерье кузнеца Третьяк. Что хочешь сказать, Третьяк? Третий год ты в учениках у кузнеца, почему не выучился?

На помост вытолкнули того самого помощника кузнеца, худощавого парнишку лет семнадцати. Он был переодет в чистую одежду и явно напуган.

— Ну, я хотел, я думал, ну, не получилось. — Объяснение было понятным и достаточно предсказуемым.

— Все знают, что положено по Правде за ранения по причине негодного товара? Такое же увечье или вира. Калечить парня я не хочу, а виры он не заплатит и не отработает. Что будем делать? — задал риторический вопрос Скор. Ответом ему было мрачное молчание.

— Родичей у него на выселках нет. Кто заплатит за Третьяка виру обществу?

Белов поинтересовался у стоявшего рядом Окуня — А велика вира?

— За увечье пять гривен, за три увечья три по пять гривен. Это без ремонта дома.

А Скор продолжал — Я предлагаю отлучить Третьяка от Выселков. Пусть уходит сегодня же куда хочет. Зла на него не держу, преследовать не буду. Но на Выселки пути ему не будет. Все согласны со мной?

— Хватит с него, а кто подмастерьем у кузнеца будет? Работы много, один не справится, — раздались голоса.

— А с подмастерьем я предлагаю вот что: пусть от каждого рода выберут по одному отроку и приведут кузнецу на испытание. А через неделю кузнец оставит из них двух или трёх, кто толковей.

— Верно, говоришь старшина, так и сделаем, — крикнули с разных сторон.

— Благодарю, общество, я всё сказал, — поклонился Скор.

Народ стал расходиться, а Белов заметил тётку Куриху и поспешил к ней. Тётка тоже узнала его, и они пошли за курицами, по дороге Белов завёл разговор о корме для куриц. Куриха охотно согласилась и предложила продать два пуда зерна вместе с полудюжиной куриц. Торговаться по пути Белов не стал, торг продолжили во дворе Курихи. Да и торга практически не получилось. Стоило Белову предложить так и не проданный Окуню ножик взамен курицам, как Куриха стала отлавливать своих куриц и складывать в мешок, опасаясь, что Белов передумает. Вскоре, закинув на плечи два мешка, Белов сердечно попрощался с Курихой и скорым шагом пошёл на берег. Возле дома Скора он остановился, постучал в дверь и зашёл в дом.

Скор сидел на полатях возле Слада, и они тихо беседовали. Белов поклонился, подошёл, проверил температуру у Слада. Лоб был нормальный. Слад спокойно дал осмотреть ноги, опухоль на сломанной ноге спала полностью, синяк тоже исчезал. Зашитая рана приобрела нормальный цвет, краснота сошла. Белов облегчённо вздохнул, угроза воспаления отошла. Белов попрощался с отцом и сыном, объяснив, что надо возвращаться к своему хозяйству. Улыбнулся Сладу, напомнил об обязательном удалении нитки. Спросил у Скора разрешения приехать осенью, на что тот ответил согласием. Ещё раз попрощавшись, Белов поклонился и ушёл.

Несмотря на то, что уже вечерело, Белов решил уплыть сразу, не дожидаясь Окуня, который оставался на ночлег. Бережёного бог бережёт, решил Белов, не рискуя здоровьем куриц и опасаясь дождя при наличии большого количества соли.

Уложив имущество, Белов помахал рукой подручным Окуня, и выгреб на стремнину Камы, после чего пересел на корму и стал подруливать третьим веслом, плывя по течению. Река здесь текла спокойно, чуть быстрее пешехода. До заката Белов рассчитывал отмахать больше двадцати километров.

Теперь Белов получил возможность спокойно осмотреть берега и сориентироваться. По его прикидкам, Выселки стояли недалеко от несуществующего здесь села Дедка. Берега Камы были покрыты дубовыми рощами с вкраплениями липы и немного берёзы. Тут Белов вспомнил, что съестного у него не осталось, и подрулил к берегу, чтобы накопать червей или поймать лягушку для насадки. Закрепив лодку, Белов стал шарить в траве вдоль берега, вылавливая кузнечиков и разыскивая лягушек. Попался почти сразу пяток лягушек, которых Белов спрятал в мешок и пошёл обратно к лодке. Сверху со склона раздались крики, потом шум, в котором привычное ухо Белова безошибочно услышало драку. Белову стало интересно, кто дерётся в этом бесконфликтном мире? Прихватив посох-карабин, он поднялся по склону на шум.

Трое крепких парней, но ещё безбородые, не спеша, явно глумясь, били худого парнишку, в котором Белов признал незадачливого помощника кузнеца Третьяка. Тот, явно уступая в силе, не падал, а пытался защититься и упорно стоял на ногах. При появлении Белова избиение прекратилось, но не надолго.

— Иди отсюда, — сказал парень постарше, когда убедился, что Белов один.

— Почто бьёте Третьяка, старшина велел его не трогать, — подошёл Белов, чувствуя, что уговоры не пройдут, но попробовать надо.

— Да он сам… — ляпнул второй парень.

— Молчи, Окорок, — прервал его главарь, и повторил — вали отсюда, бродяга.

— Только вместе с Третьяком, — Белов за руку отвёл Третьяка себе за спину.

— Получи… — ударил кулаком Белова главарь.

Парни, конечно, были крепкие, возможно даже сильнее Белова, но драться они не умели. Белов скоро уложил их на землю, калечить не стал, памятуя, что били они Третьяка по заданию Скора. Носы и зубы у лоботрясов остались целые. Даже синяков на лице не появилось. Чтобы не спровоцировать жалобы на расправу над невинными подростками, Белов поставил парней на ноги и спросил имена, они оказались очень характерными — Будила, Окорок и Елага. После этого Белов заставил всех троих поклясться перед богами, что их никто не бил и не калечил. Парни уныло пробурчали клятву Роду и Макоши. Затем Белов их отпустил, напомнив, что ещё будет на Выселках и узнает о соблюдении клятвы.

Глядя вслед плетущимся домой обидчикам, Третьяк спросил — а со мной что будет?

— А ты поплывёшь ко мне, — решил Белов, — тебе же некуда идти?

— Да, некуда.

— Вот и ладно, бери свой мешок.

Усадив Третьяка в лодку, Белов взялся за вёсла. Клятва клятвой, но отплыть, подальше, не помешает. Грёб Белов почти до заката, за это время они проплыли место предыдущей ночёвки, где встретился Слад. Кама в этом месте была не очень извилистая, по прикидкам Белова, они отплыли от Выселков километров на двадцать или больше. Ночевать на берегу Белову не хотелось, к счастью попался небольшой островок, поросший ивняком. К нему и пристали путники. Отправив Третьяка разводить костёр, Белов закинул донку с насадкой-лягушкой, приковал лодку к дереву и понёс вещи на берег. Третьяк уже наломал сушняка и бил огнивом по кремню, раздувая тлеющие искорки. Вот что я забыл, чертыхнулся про себя Белов. Зажигалки скоро кончатся, и что будет? Оставив Третьяка у костра, Белов вернулся за берестой, на островке была довольно сырая почва, придётся стелить берёсту. Он принёс две охапки берёсты, объяснив Третьяку, чтобы их не сжёг, потом решил проверить донку. Оказалось, там вполне приличный налим, которого хватит на ужин обоим. Лягушки ещё оставались, поэтому Белов забросил донку снова, выпотрошил и отнёс налима к костру. Костёр уже разгорелся, а Третьяк достал свои нехитрые припасы. Кузнец оказался нормальным человеком и дал Третьяку на дорогу пяток сушёных лещей и три большие лепёшки. Их и предложил Третьяк Белову.