Затмение (ЛП)

Во время второй встречи они сидели на потрепанной кушетке и болтали о всяких пустяках минут пять, а потом Дрейк стал целовать ее руку, а затем и губы. Поцелуи по-прежнему были целомудренными, но по мере того, как разгорались чувства, становились всё более страстными. Они сидели на кушетке — не в силах вдохнуть, ошеломленные, пьяные от любви и счастливые, печальные и потерянные.

Когда Дрейк ушел, Морвенна поняла, что ее отношение к замужеству с мистером Уитвортом — еще не повод позволять кому бы то ни было такие вольности. Ее не просто так воспитали в доме священника, в Труро она немало времени провела в молитвах. Главным образом она просила Господа дать ей силы противостоять нажиму родни, и теперь виновато размышляла: может, она молилась не в поисках наставления, а лишь чтобы получить поддержку в уже принятом решении?

Сейчас Морвенне требовалась сила другого рода, чтобы сопротивляться искушению плоти, а она полагала, что это именно так; сила сохранять равновесие и сопротивляться нежеланному браку, но при этом не допустив мезальянса, который приведет к катастрофе.

Морвенна наконец-то получила письмо от матери — долгое, мудрое, взвешенное, но не успокаивающее. Разумеется, не следует выходить замуж, если она этого не желает. Конечно же, не стоит выходить замуж поспешно. Но... И затем шли эти «но». Ее отец декан умер, не оставив почти ни гроша. Миссис Чайновет не осталась совсем без средств благодаря щедрости брата, но у нее еще три дочери на попечении. Ни у одной нет достойного положения. Всем девочкам придется искать работу гувернантками или учительницами.

Им повезет, если они найдут такого приятного воспитанника, как у нее. А без денег их шансы на замужество невелики. Служить всю жизнь гувернанткой — это не то будущее, которое она желала бы дочерям. Но в случае Морвенны всё совершенно изменилось. Благодаря необыкновенной щедрости мистера Уорлеггана она получила приличное приданое. А затем и предложение выйти замуж за перспективного молодого священника, преданного церкви, да и не без средств, а после смерти матери он унаследует еще больше, к тому же он из хорошей семьи.

После замужества она могла бы жить в доме викария в самом современном городе графства, иметь хорошее положение в обществе, детей — всё, чего только может пожелать молодая дама. Ее положение будет таково, что со временем с ее детьми могла бы заниматься одна из сестер. Морвенне следует основательно подумать, прежде чем отвергать этот брак, и молиться, молиться и молиться, чтобы Господь указал ей путь.

Под конец миссис Чайновет добавила, что той же почтой отправила письмо Элизабет с просьбой помягче относиться к ее дочери и предложила на два месяца отложить окончательный ответ на предложение.

Так что во время третьей встречи с Дрейком Морвенна с куда большим успехом держала себя в рамках. Настолько успешно, что поначалу Дрейк даже обиделся и испугался. Но это долго не продлилось. Где-то в глубине ее сердца раздался голос: «Если я все равно потеряю это чувство, то почему бы не отдаться ему, пока возможно?»

Во вторник вернулся Джордж, а всю среду пруд чистили от жаб. Том Харри всё повторял и повторял Джорджу и всем вокруг, кто желал слушать, что не может понять, откуда их столько развелось. Джордж лишь фыркал в ответ, но в четверг он проснулся в тишине, как и в пятницу и субботу. В воскресенье жабы снова появились.

Теперь он просто разъярился и велел бы выпороть Тома Харри и Пола Билко, если бы старший брат Тома не пришел к нему с мольбой и возможным объяснением.

— Это не те жабы, от которых мы избавились в прошлом году, сэр. Это уже обычные жабы из тех, что живут в прудах Марасанвоса.

— И что? — нетерпеливо перебил его Джордж.

— Ну так они же перемещаются. Лягушки и жабы — такие странные создания. Плодятся тут уже полвека. Или... Или кто-то нарочно их принес.

Джордж посмотрел на слугу, пытающегося не встречаться взглядом с хозяином.

— И кому такое могло прийти в голову?

Харри не знал. Не его дело — находить причины. Но Джордж без труда ответил на собственный вопрос. Молельный дом переделали под сарай? Закрыли шахту и оставили семьи без средств к существованию? Перегородили идущие по поместью тропы и воздвигли заборы? Всё это могло вызвать детское желание отомстить.

— И далеко отсюда до Марасанвоса?

— Мили три до ближайшего пруда.

— И что, жабы могут так далеко допрыгать?

— Ну, сэр, наверное, могут, но не думаю, что допрыгали.

Джордж снова понаблюдал за мучительными потугами слуг в пруду.

— Я хочу поставить охрану, Гарри, — сказал он. — С заката до рассвета. Раз за это отвечают Том и Билко, путь они и займутся.

— Да, сэр. Прошу прощения, сэр, но если выяснится, что это проделки гнусных хулиганов, то, вероятно, не раньше следующего вторника или среды. Они подождут пару деньков до следующего раза.

— Выставляй охрану на каждую ночь, пока они не появятся. Твоему брату не повредит спать поменьше, чем он взял себе в привычку.

— Да, сэр. Хорошо, сэр.

Следующий день прошел в точности как и среда. Весенний денек выдался на редкость солнечным и свежим, но в доме атмосфера оставалась довольно мрачной. Джеффри Чарльз беспрерывно ковылял из комнаты и обратно. Он пожаловался на боль в животе, встревожив мать, но оказалось что эта «боль» вызвана долго сдерживаемым смехом. Раз Морвенна отказалась его выслушивать, он с удовольствием поделился бы подозрениями с тетушкой Агатой, но робел при мысли о том, что пока будет кричать ей в ухо, где-то поблизости окажется Люси Пайп.

К счастью, именно в этот день Джордж узнал о еженедельных визитах в дом Росса. Элизабет услышала об этом в первый же день после приезда, но благоразумно решила не сообщать мужу. После возвращения Джордж еще не виделся с тетушкой Агатой. Но в это солнечное воскресенье она решила спуститься вниз, опираясь на руку Люси Пайп, и в одиночестве сидела в большой гостиной, когда Джордж проходил там по пути от пруда, где проверял, сколько жаб выловили егеря.

Возникла беседа, а скорее монолог, и в результате Джордж предстал перед Элизабет с белым от ярости лицом.

— Ты знала, что в наше отсутствие сюда регулярно наведывался Росс?

Элизабет вспыхнула.

— Слышала от Люси. Я подумала, что не стоит создавать из этого проблему.

— То есть, рассказав мне?

— Да. Что сделано, то сделано. Мы все равно ничего не можем изменить.

— Этот высокомерный наглец... Явился сюда, хотя знает, что ему здесь не рады, пробрался в мои владения, свободно бродил по дому, бранил и отдавал приказы слугам, высматривал, что мы тут сделали, без сомнения копался в моем столе и сидел в наших креслах, в общем, чувствовал себя как дома. Боже мой! Это невыносимо!

Элизабет нагнулась к ребенку, сделав вид, что разглядывает его сонное лицо.

— Дорогой...

— Что?

— Я разделяю твое раздражение и понимаю его, хотя, возможно, не так остро его чувствую. Он не имел права входить в этот дом без твоего разрешения. Но к сожалению, мы сами дали ему предлог — не больше, но все же предлог, оставив тетушку Агату без присмотра.

— Здесь были слуги! И у нее есть собственная горничная.

— Если ты позволишь мне закончить, я собиралась сказать, что без присмотра родственника или друга. Разумеется, у нее были слуги и личная горничная, и этого должно быть достаточно, но видишь ли, это предоставило ему возможность повести себя так вольно — чего он и добивался. Без всяких на то оснований он рассматривает этот дом как семейный, потому что это дом его дедушки и в детстве Росс много времени провел здесь. Он прекрасно знает этот дом, наверное, лучше меня. Не сомневаюсь, что его не хотели впускать, но он добился этого тем или иным путем. Ты сам помнишь, как он однажды ворвался.

— Хочешь сказать, что даже сейчас, когда мы дома, я не могу его выгнать?

— Не думаю, что он попытается прийти. Он более благоразумен. В особенности если в прошлом году сказал правду. Но я считаю, что если тетушка Агата протянет еще год, нам нужно что-то для нее придумать. Нельзя давать ему предлог.