Затмение (ЛП)

— Ох, что ж ... — Демельза философски пожала плечами. — У нас есть столько всего, за что мы должны быть благодарны. Неважно. Ты взял список покупок на завтра?

— Да, он длиной в фут.

— Хорошо. Тогда давай подумаем об этом. Спокойной ночи, Росс.

— Спокойной ночи.

Он задул последнюю свечу. Только свет из коридора косо пробивался из-под кособокой двери. Снизу слышался гул голосов, иногда перебиваемый криками из пивной. Они тихо лежали, думая каждый о своём. И оба понимали: уже неважно, сколько всего они накупят завтра и насколько широко разгуляются. События сегодняшнего дня лишили их удовольствия от предстоящих покупок.

Глава девятая

Джордж получил приглашение в сентябре и с должной задержкой ответил, что будет рад принять назначение от имени лорда-канцлера.

Он давно надеялся на что-то вроде этого, но думал, что, скорее всего, придется подождать кончины Хораса Тренеглоса или Рэя Пенвенена. Он жил в Тренвите всего год и к тому же не являлся постоянным его обитателем. При этом он нарочно пробыл здесь дольше, чем требовалось. Ему хотелось стать своим среди местных жителей. Однако часто ему казалось, что здесь его не любят, в особенности такие как Бодруганы и Тревонансы. Это назначение было важным свидетельством того, что все-таки он добился признания. Деньги сделали свое дело. Скоро деньги будут говорить о человеке больше, чем его происхождение.

Это назначение было вдвойне приятно еще и потому, что три года назад отец безуспешно пытался выдвинуть его на пост члена городского совета Труро. Его отец являлся очень важной фигурой в городе — член городского совета и судья в одном лице. К тому же он был преданным и красноречивым сторонником виконта Фалмута — готовым на всё, что бы ни задумал сей джентльмен. Но когда при выдвижении всплыло имя Джорджа, его светлость предоставил эту возможность кому-то другому, так уж вышло.

Как бы Уорлегганы ни старались понравиться Боскауэнам, последние никогда не угодничали в ответ. Причина ясна как день, хотя Уорлегганы осознавали ее лишь наполовину. Лорд Фалмут контролировал город и местное самоуправление. Будучи аристократом с бескрайними земельными владениями, он привык к почтительному отношению со стороны таких людей, как Хик и Кардью, включая всех остальных членов городского совета.

Эти люди не осмеливались претендовать на дружбу. Но как же непросто внушить чувство столь же трепетного уважения и поклонения человеку с пятьюстами акрами земли и поместьем, не уступающим по размерам Треготану, огромным домом в Труро и столь солидными долями в банковских, плавильных и шахтерских предприятиях, что его можно было считать богатейшим человеком в целом графстве. И потому лорд Фалмут решил, что одного Уорлеггана в органах управления будет пока достаточно.

И этот успех здесь, где среди старейших семейств царили предрассудки и обособленность, был знаменательным достижением. Для этого Джорджу даже не пришлось использовать свою финансовую власть в Труро. Как же это назначение грело ему душу!

Конечно, он скрыл свою радость от Элизабет и как бы невзначай сказал ей об этом однажды вечером за ужином, добавив, что совершенно забыл упомянуть об этом раньше.

Она ответила:

— О, я рада. Фрэнсис жаловался, что это слишком утомительное занятие, но мне казалось, что он чересчур интересовался делами других людей, чтобы заниматься своими собственными.

Услышав ее тон — такой же спокойный, как и у него, но без притворства, Джордж рассердился. Она говорила так естественно, будто это уже дело решенное. Джонатан стал судьей, когда умер его отец, и в этом не было его заслуг — он просто выполнял рутинную обязанность джентльмена.

— Да, что ж, придется им ладить со мной, когда я здесь. Они должны знать, что мы пробудем в Труро почти всю зиму.

— Ты уже решил, когда мы едем обратно?

— До пятого октября у нас нет светских мероприятий. Я бы предложил конец месяца, если тебя это устроит.

— Я буду рада переменам.

— Почему?

— Почему? — Элизабет подняла голову и посмотрела на мужа. — А почему бы и нет? Погода испортилась и не собирается меняться к лучшему. В прошлом году, когда я носила ребенка, я не могла полностью насладиться жизнью, как нормальный человек. Теперь я жду встречи со своими друзьями и твоими тоже — концерты, игры в карты, балы. Смена обстановки.

Довольный услышанным, Джордж снова склонился над своей тарелкой. С тех пор как они поженились, он всегда чувствовал, что Элизабет с неохотой остается в Тренвите. И он часто задавался вопросом, кроется ли в этом нечто такое, о чем он не знает. Естественно, прежде чем пожениться, он обещал ей жизнь в Кардью, но когда дошло до дела, его отец оказался не готов освободить дом. В своих стараниях убедить жену в том, что брак с ним даст ей всё, чего она хочет, Джордж сделал одно-два преувеличения, и это было одно из них — самое болезненное. Элизабет старалась скрыть свое разочарование, но теперь, когда родился Валентин, это стало еще более очевидным. Джордж всегда подозревал, что это желание уехать из Тренвита на самом деле было желанием уехать подальше от Росса Полдарка.

Только за ужином они оставались наедине. За два года супружества в их отношениях наметились легкие перемены, усугубившиеся с рождением Валентина. Джордж безумно желал только одну женщину в своей жизни и, добившись ее, обрел чувство безмерного удовлетворения. Он обладал Элизабет со всем пылом, доставшимся ему при рождении, и к своей великой радости, обнаружил, что она отвечает ему тем же. Но ему было неведомо, что в этих чувствах скрыта скорее бушующая ярость, чем истинная страсть. Последствия не заставили себя долго ждать: оба вложили больше эмоций, чем требовала их истинная сущность, и их слияние было невероятным опытом для них обоих. Но ранняя беременность Элизабет послужила поводом спуститься с небес, после чего они никогда уже не взмывали так высоко. Джордж по своей натуре был равнодушным и холодным, а Элизабет больше не нужно было ничего доказывать самой себе. Со времени рождения Валентина она не отталкивала его, но и на взаимное влечение это было не похоже — скорее он предлагал, а она соглашалась.

Они оба понимали это. Джордж знал о том, что временно происходит с некоторыми женщинами после того, как они выносили ребенка. Он знал, как это было между ней и Фрэнсисом после рождения Джеффри Чарльза. Его радовало то, что после рождения Валентина этого не происходило. В любом случае в настоящее время Джорджа всё устраивало. Обладание Элизабет было практически полным в любом отношении. Эмоциональные потребности с его стороны были очень малы. А Элизабет была довольна, что взаимоотношения, которых она вряд ли когда-либо желала, угасали.

Однако, несмотря на это охлаждение в физическом плане, в их повседневных отношениях едва ли недоставало дружелюбия. С самых первых дней брака Джордж был рад тому, насколько Элизабет готова отождествлять свои интересы с его личными — даже в своей враждебности к Полдаркам из Нампары. Когда он женился на ней, она предстала перед ним хрупкой и красивой, словно бабочка. Это обострило его инстинкты — не только покровительственные, но и собственнические. Но в то время как физически он считал ее хрупкой и красивой, он обнаружил, что она не обделена умом, здравым смыслом не хуже его собственного, способностью вести хозяйство без его помощи, и интересуется его карьерой, что всегда его удивляло. То, что Элизабет прожила почти два года вдовой и сумела справиться с огромным домом без чьей-либо помощи, без мужчины и без денег, не было случайностью.

В последнее время единственным спорным моментом между ними был как всегда Джеффри Чарльз. Элизабет думала, что он проведет с ними осень в Труро, но Джордж возражал, обосновав это тем, что если мальчик собирается ехать учиться через год или около того, для него будет лучше пожить некоторое время без матери. Оставив его в Тренвите на попечении гувернантки, вместе с бабушкой и дедушкой, они смогут разорвать узы, причинив как можно меньше боли. Сама Элизабет не видела смысла в том, чтобы сейчас разрывать узы — на деле она не видела смысла в том, чтобы сын вообще ехал куда-то учиться, но после многочисленных довольно жестких споров, в которых было больше чувств, чем слов, в конце концов уступила.