Страница 3 из 81
Хотя… артистизм этот мог быть и следствием хорошего академического образования! Барон фон Клейст блестяще окончил Венскую консерваторию. Он мог бы стяжать славу как теоретик музыки или оперный режиссер, но предпочел вернуться в Берлин и вступить в СС, где с шумным успехом проявлял себя в качестве постановщика менее художественных, зато куда как более масштабных и впечатляющих мероприятий — шествий, митингов, парадов и съездов. Его редкое организаторское дарование, помноженное на музыкальный талант, ценили знатоки пропаганды на самом высоком уровне. Но барон фон Клейст был не только мастером создавать впечатляющие зрелища. Он еще и чудесно пел…
Профессионально поставленный голос Зигфрида взлетал в оперных ариях и партийных гимнах над стадионами и площадями — к самому небу! И томно спускался вниз туманом из хрустальных ноток, оседая прямо на непокрытые головы новых бонз возрожденного Рейха. Молодой барон взывал к самым глубоким и темным струнам их арийских душ так трепетно, что даже сам Рейхсфюрер называл талантливого юношу не иначе как «наш златокудрый соловей». Понятно, что Зиги-соловей очень скоро стал одним из самых молодых штурмбанфюреров в СС. Даже его утомительная привычка закатывать многочасовые истерики и постоянно изрекать мрачнейшие прогнозы на будущее была объявлена уникальным, ниспосланным свыше, пророческим даром.
Растущее влияние музыкального дарования многим высшим чинам СС показалось тревожным симптомом. Умелыми стараниями недоброжелателей из архивных глубин всплыли пыльные призраки семейного прошлого молодого аристократа, полная тайн история, маячившая за безупречно прямой спиной каждого отпрыска достаточно древней фамилии, — с кровавыми преступлениями, внезапными смертями, многочисленными блаженными, колдунами, сумасшедшими и мучениками. То есть прошлое, совершенно неприемлемое для образцового арийского офицера! Хотя достоверно о семействе фон Клейстов известно мало: волею обстоятельств сынишка барона Отто фон Клейст остался круглым сиротой в возрасте четырех лет. Так что «до выяснения» биографических подробностей «Зиги-соловья» в целях профилактики отодвинули от высокой руководящей трибуны в помощники к вздорному старику, мистику и историку профессору Вейстхору.
Не то чтобы Пауль никогда прежде не видел штурм-банфюрера фон Клейста. Видел, конечно, — но мельком и очень издалека. Пока парни попроще — вроде самого Пауля — обжигали пальцы о факелы во время бесконечных репетиций и подготовительных прогонов шествий или таскали тяжеленные штандарты на парадах, фон Клейст либо орал в мегафон, разъезжая вокруг в открытом автомобиле, либо нервно грыз носовой платочек, недоверчиво разглядывая очередное монументальное детище из уголка трибуны.
Пауль парень без претензий: носить штандарт на парадах тоже очень почетно! И вообще: как человек открытый и общительный, он парады, как и любые массовые гулянья или спортивные соревнования, искренне любит. Вот и сейчас прямо на его глазах как раз происходила небольшая словесная дуэль.
— Фон Клейст, дружище, вы практически вовремя, — с подчеркнутым дружелюбием поприветствовал потомственного аристократа Шеф Кольбах, предварительно взглянув на наручные часы.
Зиги выпрямился, откинул голову, сложил руки на груди и возмущено изогнул бровь. Получилось очень эффектно, потому что бровку ровно посередине пересекала тоненькая, но заметная ниточка шрама. И этот шрам придавал излишне салонной внешности «любимца Рейхсфюрера» ту самую солоноватую мужественность, которая присуща исключительно арийцам.
— Штандартенфюрер Кольбах! Я убедительно прошу вас обращаться ко мне в соответствии с уставом! По моему воинскому званию! — Зиги говорил прямо как античным герои в театральной постановке, то есть излишне громко для помещения такого скромного размера и с несколько искусственной интонацией. В его приподнятой до уровня подбородка руке сам собой — эффектно, словно у фокусника, — появился изумительной белизны носовой платок, которым молодой барон очень величаво смахнул с собственного шеврона воображаемую пылинку и с придыханием поставил последний акцент: — Называйте меня просто: штурмбанфюрер фон Клейст.
Мизансцена вышла эффектная. Не будь Пауль личным помощником Карла Кольбаха, он бы зааплодировал. Хотя с Шефом Паулю на самом деле повезло: настоящий профессионал разведки в дешевых трюках, наподобие фокуса с платочком, не нуждается!
— Приятно впечатлен вашим деловым настроем, штурмбанфюрер — совершенно естественно улыбнулся герр Кольбах, и продолжал абсолютно нейтральным тоном, кивнув в сторону насупленной девушки: — Давайте до начала совещания покончим с этим небольшим инцидентом. Я уверен, что вы как потомственный рыцарь предоставите этой милой даме крышу над головой. То есть позволите доктору Шталь разделить с вами ночлег в Замке…
— Что значит разделить? — Зиги снова дернул живописной бровью, но его голос уже не был таким громким и победоносным. — Я не планирую жить в Замке!
— Странно! Рейхсфюрер рекомендовал разместить вас в родовом гнезде, — удивился Шеф. — Поэтому организационным комитет не предусмотрел для вас другого жилья… К моему сожалению, штурмбанфюрер.
Фехтовальщики называют это «туше» — укол, нанесенный по всем правилам. Пауль незаметно хихикнул: похоже, «любимец Рейхсфюрера» Зиги панически боится ночевать в Замке собственных предков! Надменный штурмбанфюрер с минуту был белее личного носового платка. А затем пошел на тактическую уступку, следуя безотказному правилу — отступать еще не значит проигрывать. Он тоже изобразил улыбку. Вышло натянуто и нервозно.
— Замок давно перестал быть собственностью семьи фон Клейст, я не чувствую себя вправе жить там даже временно, — взгляд Зиги затуманили сентиментальная слеза и думы о былом величии собственного благородного рода. Он вдохнул, словно набираясь мужества, и продолжал: — Но утрата поместья совсем не значит, что я беден. Я все еще достаточно кредитоспособен, чтобы расплатиться за гостиничный номер, даже если это люкс. А фройлян… — Зиги с едва заметной брезгливостью поморщил нос, переместив платок от горестных очей к тонким ноздрям, словно боялся осквернить свой безупречной формы нос запахом сладковатых духов молодой дамы. — Доктор Шталь, кажется? Доктор может жить в помещениях Замка, забронированных для меня. Это будет достаточно по-рыцарски?
— Меня вполне устроит, — пожал плечами Шеф. Фройлян снова протестующе залепетала и ухватилась за чемодан, но ее мнение уже мало интересовало присутствующих. За пару минут скандалистка с роскошным бюстом и ее клетчатый чемодан были водворены двумя крепкими парнями в машину Шефа и с почетом отправлены в Замок.
— Гауптштурмфюрер Ратт, доложите, в каком состоянии находится телефонная связь с так называемым Замком? — официально обратился к Паулю герр Кольбах, провожая взглядом удаляющийся автомобиль.
— Телефонная связь отключена на двенадцать часов по согласованию с телефонной станцией. В настоящее время связисты проводят профилактические работы на линии, — бодро отрапортовал Пауль. Проще говоря, телефоны будущих гостей Замка ставил на прослушивание технический отдел Гестапо.
— Замечательно, — герр Кольбах отвернулся от окна и направился в кабинет. — Значит, существует надежда, что мы проведем совещание сугубо по-мужски, в деловой атмосфере!
— Приступим наконец, прошу вас, профессор! — Шеф занял место председателя и сделал оратору короткий приглашающий жест.
В организационном совещании помимо герра Коль-баха, Пауля и «соловушки» Зиги фон Клейста участвовал еще один солидный ученый, судя по записи в деле, профессор Геттингенского университета — Михаэль Меркаев. Хотя профессор и был антропологом и специалистом по расовой гигиене с мировым именем, Пауль напрасно старался обнаружить в научном авторитете монголоидного типа хоть какие-то остаточные следы нордических корней! Он наблюдал только смуглую огрубевшую кожу, раскосые карие глаза, узкую ротовую щель, стертые зубы, крупные залысины на лбу. Некогда дорогой костюм герра Меркаева давно приобрел засаленный вид и истрепался. А рубашку стоило отдать в стирку. К тому же по-немецки герр Профессор говорил так же неопрятно, как и выглядел: с сильным иностранным акцентом, с длинными паузами, вставляя невразумительные ученые словечки, с каждым предложением уклонялся от темы все больше и больше, нагнетая справедливое раздражение Шефа.