Страница 2 из 26
Решив, что дело в нем самом, что возбуждение есть следствие его назначения на этот огромный и таинственный межзвездный лайнер, он направился в одну из смотровых кают, погрузился в кресло и надавил на кнопку обзора космического пространства. Впечатление было такое, словно он сидел в центре Галактики, глядя на ослепительные и несчетные скопления звезд. Третий офицер вспомнил, что во время всех учебных полетов он всегда приходил отдыхать именно в смотровую каюту. Сейчас же вид звезд нисколько не успокаивал астронавта. Он чувствовал себя даже хуже, чем в комнате для медитаций.
Смущенный и сбитый с толку третий офицер вышел из каюты и направился к корабельному Советнику. Оставшиеся четыре часа свободного времени он собирался посвятить знакомству с другими членами экипажа в комнате отдыха, но теперь решил, что первоочередной задачей для него является выяснение причин, по которым корабль наполнял его ощущением хаоса и дурными предчувствиями.
Он постучал в дверь Советника. Его пригласили войти, что он и сделал осторожно и боязливо, поскольку еще ни разу не бывал у Советника большого галактического корабля. Советники были легендой галактики: они занимали верхнюю строчку в табели о рангах человеческой цивилизации — старые, мудрые люди, внушающие благоговейный трепет и уважение двадцатидвухлетнему кадету. На межзвездных кораблях их ставили даже выше, чем капитана, хотя редко случалось, чтобы кто-то из Советников отменял приказ капитана или вмешивался каким-либо образом в управление кораблем. Легенды утверждали, что возраст некоторых Советников превышал двести лет, по крайней мере, стопятидесятилетие не являлось для них чем-то необыкновенным. В маленькой, просто обставленной комнате третий офицер увидел старика в голубой одежде. Он оторвал взгляд от каких-то бумаг на столе и приветливо кивнул вошедшему. Советник действительно был очень стар. Его сморщенная, сухая кожа казалась древним желто-коричневым пергаментом. Бледно-желтые глаза старика смотрели на третьего офицера доброжелательно-вопросительно. Говорили, что Советники обладают телепатическими способностями и читают чужие мысли так же легко, как обычные люди слышат чужую речь, вспомнил третий офицер.
— Истинная правда, — мягко сказал старик. — Имейте терпение, третий офицер. Вы даже не можете себе представить, сколько вам еще предстоит узнать. — Он указал на стул. — Сядьте и расслабьтесь. Нас с вами разделяют сто двенадцать лет разницы в возрасте. Может вас это и не впечатляет, но срок все же внушительный…
Третий офицер кивнул.
— Вы были в комнате медитаций и не смогли медитировать?
— Да, сэр.
— Вы знаете почему?
— Нет, сэр.
— И даже не подозреваете почему?
— Мне уже приходилось летать… — сказал третий офицер.
— Значит, вы пробыли здесь уже три дня, прошли медицинское обследование, прослушали лекции, наглотались разных сывороток и антител, но никто вам до сих пор не сказал, какой груз несет этот корабль?
— Нет, сэр.
— Никто не объяснил его назначение?
— Нет, сэр.
— И, разумеется, вы не спросили?
— Нет, сэр, я не спрашивал.
Советник молча смотрел на третьего офицера минуты две или три. Третий офицер почувствовал, как его проблемы растворяются в нахлынувшем вдруг возбуждении и любопытстве, которые вызвал его легендарный собеседник. Наконец он не удержался.
— Простите мне мою смелость, сэр, можно задать личный вопрос?
— Мне трудно представить себе вопрос, который требует прощения, — ответил, улыбаясь, Советник.
— Сейчас вы тоже читаете мои мысли, сэр?
— Читаю ваши мысли? О, нет. Зачем? Я все о вас знаю. Нам в экипаже требуются необычные молодые люди, и вы как раз такой человек: я просто смотрю на вас и вспоминаю свою молодость. Это привычка пожилых. В своих мыслях мы слишком часто уходим далеко в сторону. Теперь относительно медитаций — вам понадобится время, но когда вы поймете назначение Cephes пять, то все ваши тревоги уйдут и вы сможете медитировать на более высоком уровне, соразмерном с новым напряжением воли. Вы знаете, что такое «убийство»?
— Нет, сэр.
— Вы слышали раньше это слово?
— Нет, сэр. Не помню.
Старик, казалось, улыбнулся и снова минуты на две погрузился в размышления. Третий офицер ждал.
— Вам еще предстоит изучить множество жизненных аспектов, — произнес наконец Советник. — Вы познакомитесь с вещами, о существовании которых вы, возможно, даже не подозревали. Это не отнимет много времени и даже не будет слишком сильным потрясением. Все это мы предусмотрели, включая вас в состав экипажа Cephes пять. Начнем с концепции убийства как идеи и действия. Убийство представляет собой действие, имеющее целью лишение другого человека жизни. Идея эта коренится в аномальных чувствах ненависти и агрессивности.
— Ненависти и агрессивности, — повторил медленно третий офицер.
— Вы следите за моей мыслью? Вам понятно?
— Думаю, что да.
— Слова, возможно, вам незнакомые. Откройте на секунду свой разум: попробуйте почувствовать то, о чем я только что говорил. — Взгляд старого человека стал бессмысленным. Неожиданно третий офицер вздрогнул и закричал от отвращения. Он закрыл лицо руками и несколько секунд дрожал всем телом. — Извините, но это было необходимо, — сказал Советник. — Страх — важная составная убийства, поэтому я был вынужден коснуться центров страха и ужаса в вашем мозге. Иначе как еще объяснить, что такое цвет, слепому человеку?
Третий офицер кивнул.
— Убийство как действие — это завершение того, что вы сейчас почувствовали. Есть и другие ступени — боль, пытка… Сразу говорите, если смысл каких-то слов ускользает от вас.
— Пытка, — я никогда не слышал этого слова.
— Умышленное причинение боли, психологической боли, физической боли.
— А зачем? — спросил третий офицер.
— Трудный вопрос. Вы ищете причину? Причина — это логика, а логика подразумевает здоровье. Мы же рассматриваем болезнь: самую страшную болезнь, которая только может поразить человека.
— А убийство? Это тоже что-то из прошлого? Из детства человеческой цивилизации?
— Нет. Это реальность.
— Вы хотите сказать, что и сейчас люди убивают людей?
— Именно так.
— Без причины.
— Без причины в нашем понимании этого слова. В своем болезненном мире они находят и причину, и повод.
— И их достаточно, чтобы лишить человека жизни? — прошептал третий офицер.
— Достаточно, чтобы лишить человека жизни.
Молодой человек покачал головой:
— Невероятно — просто невероятно. Но послушайте, сэр, при всем моем к вам уважении… Я все же получил образование, очень хорошее образование. Я читал книги, смотрел телевизор. Я следил за информацией. Как могло получиться, что я никогда не слышал об этом — мне даже слова незнакомы.
— Сколько обитаемых планет в Галактике? — спросил старик, еле заметно улыбаясь.
— Тридцать три тысячи четыреста шестьдесят девять.
— Тридцать три тысячи четыреста семьдесят две, поскольку за последний месяц поселенцы колонизировали Филбус семь, восемь и девять. Тридцать три тысячи четыреста семьдесят две. Это отвечает на ваш вопрос? Есть тысячи планет, на которых люди никогда не убивали друг друга, как есть и тысячи планет, на которых не знают, что такое туберкулез, пневмония, лихорадка.
— Все эти болезни мы умеем лечить, — запротестовал третий офицер.
— Да, мы способны бороться с болезнями. Почти со всеми. Но, к сожалению, не существует абсолютных знаний. Мы узнаем много нового, но чем больше мы познаем, тем шире становятся границы непознанного. Болезнь, которую мы сейчас обсуждаем, до сих пор не поддается лечению, хотя над поиском решения бьются наши лучшие умы.
— У нее есть название?
— Да. Она называется безумие.
— И вы говорите, что это древняя болезнь?
— Да, очень старая.
Молодой человек глубоко задумался. Старик терпеливо ждал. Наконец стажер спросил:
— Если исцеление невозможно, то что же делают с теми, кто убивает?