Страница 12 из 18
Сталин привел в письме чуть ли не всю небольшую, но яркую работу Ленина «О национальной гордости великороссов», начав цитату из Ленина со слов:
Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости? Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы (т. е. 9/10 ее населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов…
Сам же Сталин писал Бедному:
Вы… запутавшись между скучнейшими цитатами из сочинений Карамзина и скучнейшими изречениями из «Домостроя», стали провозглашать на весь мир, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и запустения… И это называется у Вас большевистской критикой! Нет, высокочтимый т. Демьян, это не большевистская критика, а клевета на наш народ, развенчание СССР, развенчание пролетариата СССР, развенчание русского пролетариата…
К слову, о Карамзине… Вот эпиграмма на него:
Это – не Сталин, это – молодой Пушкин. Вот как непросто, диалектически и глубоко переплеталось все это: Пушкин, Ленин, Сталин, и…
И Россия – как великая старая, так и великая новая… Пройдет семь лет, и в январе 1937 года весь Советский Союз самым широким образом отметит 100-летие со дня гибели Пушкина как общесоюзную памятную дату. Советская Вселенная окончательно включала в себя великие орбиты и Русской Вселенной.
Факт 2-й
1917 год: февраль – для элиты, октябрь – для народа
Как говаривал германский канцлер Бисмарк, в России долго запрягают, но быстро ездят. Так и вышло в 1917 году: он стал годом сразу двух русских революций – буржузной, начавшейся 23 февраля по старому стилю, и пролетарской, начавшейся 25 октября тоже по старому стилю. В то время в России использовался юлианский календарь, который отставал в XX веке на 13 дней от принятого в остальном мире грегорианского календаря, введенного папой Григорием XIII в 1582 году. Грегорианский календарь ввела в России уже Советская власть с 14 февраля 1918 года. Вот почему революции, начало которых сегодня отмечают в марте и ноябре, получили название Февральской и Октябрьской.
Нынче либералы хвалят царизм, однако не поминают лихим словом и ту Февральскую революцию, которая свергла царизм. Проклятия и поношение достаются на долю одной Октябрьской революции. Либералы утверждают, что России если и нужна была революция, то – только Февральская, а Октябрьский «переворот» «германского шпиона» Ленина дал начало гибели России. Мол, Февраль принес народу свободу, а Октябрь – новое рабство.
Где правда?
Бывший президент Финляндии Мауно Койвисто в 2001 году в своей книге «Русская идея» с уверенностью ученого невежды заявил: «По моему мнению, Россия после совершенного большевиками осенью 1917 г. переворота встала на внеисторический путь развития…»
Койвисто сказал глупость уже потому, что любое – хоть положительное, хоть отрицательное – развитие общественных процессов происходит в рамках истории и внеисторическим быть не может. Вот антиисторическим – да! На антиисторический путь деградации вступила Россия осенью 1991 года после совершенного «пятой колонной» Запада горбачевско-ельцинского переворота. Но с чем не буду спорить, так это с мыслью Койвисто о том, что та Россия, которая была у нас до Октября 1917 года, действительно после Октября погибла.
Однако – какой была эта Россия?
В докладе Пятому съезду уполномоченных объединенных дворянских обществ 1909 года его автор В. Гурко говорил:
Все без исключения страны опередили нас в несколько десятков раз. Годовая производительность одного жителя составляла в России в 1904 г. всего 58 руб., в то время как в Соединенных Штатах она достигла за пятнадцать лет до того 346 рублей.
Вот так!
В 1913 году Россия занимала первое место в мире лишь по добыче торфа и была на втором месте в мире по производству свекловичного сахара. Причем, несмотря на второе «сахарное» место, в 10-е годы XX века на среднего жителя Российской империи приходилась в день одна чайная ложечка сахара. Одна! Крестьянин же сахара не видел вовсе.
Занимала Россия второе место в Европе по добыче нефти – до русской нефти иностранцы были охочи всегда и всемерно способствовали развитию нашей нефтяной промышленности. По всем же остальным позициям, кроме двух, о которых ниже будет еще сказано, Россия занимала не выше пятого места в мире, четвертого – в Европе.
И все – по валу! В среднедушевом исчислении какое там четвертое или пятое! Хорошо, если на десятое вытягивали! По добыче угля мы были в Европе на пятом месте, по производству электроэнергии – на седьмом…
Электростали, алюминия, автомобилей, тракторов, комбайнов, электродвигателей, радиостанций, телефонов, большей части химикатов и прочей наукоемкой продукции царская Россия не производила вовсе или производила в мизерных количествах.
В начале XX века расходы по народному просвещению на душу населения в России были в двенадцать раз меньше, чем в Англии, длина железных дорог на ту же душу – почти в пятнадцать раз меньше, чем в США.
Причем российские железные дороги в отличие от европейских были сплошь однопутными, а два из трех паровозов были построены до 1880 года, то есть не могли обеспечить ни приличного тягового усилия, ни – путевой скорости.
Спрашивается, кто или что мешало России иметь высокие среднедушевые показатели? Агрессоры страну не разрушали, ресурсов хватало… Ответ очевиден: отсталой Россию сделало самодержавие. Но это так, к слову.
Как уже было сказано, царская Россия занимала еще два вторых места в мире – по производству льна и по валовому (не душевому, конечно) сбору зерновых. Но тут я опять обращусь к докладу Гурко:
Вывоз хлеба происходит не от достатка, а от нужды, происходит за счет питания населения. Наш народ, как известно, вынужденный вегетарианец, то есть мяса почти никогда не видит.
Еще раньше, накануне XX века, профессор А. Н. Энгельгардт в книге «Из деревни» задавался вполне резонным вопросом:
Почему же русскому мужику должно оставаться только необходимое, чтобы кое-как упасти душу, почему же и ему, как американцу, не есть хоть в праздники ветчину, баранину, яблочные пироги? Нет, оказывается, что русскому мужику достаточно и черного ржаного хлеба, да еще с сивцом, звонцом, костерем и всякой дрянью…
Впрочем, русский мужик далеко не всегда получал даже необходимое: царская Россия вывозила много хлеба за счет голодного брюха крестьянина, а не за счет крупного товарного производства. Когда началась Первая мировая война, эта слабость русского сельского хозяйства проявилась очень быстро.
И не большевики, а царское правительство 29 ноября 1916 года впервые ввело понятие «принудительная продразверстка», выпустив постановление «О разверстке зерновых хлебов и фуража».
Причина такой меры была понятна! Того мужика, который, недоедая, кормил Европу и при этом как-никак кормил еще и себя, и свою семью, теперь надо было самого кормить за счет государства, потому что миллионы мужиков сидели в окопах. А необходимого числа крупных производителей хлеба в России не было. Все это вполне определенно показал известный еще в царской России экономист профессор Кондратьев в своей книге «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции».
Кондратьев приводил данные о нормах душевого потребления злаковых (ими кормят, к слову, и скот, получая мясо и молоко) в разных странах за 1908–1912 годы… Бельгия, например, потребляла на душу населения 20,1 пуда пшеницы и ржи, Франция – 16,4; Германия – 15,3; Россия – 14,8 и Австро-Венгрия – 13,1 пуда. И из этих цифр Кондатьев делал очевидный вывод: