Страница 2 из 182
В таком положении находились не только отечественные, но и зарубежные ученые. Те, кто не испытал идеологического давления, не находился в полной зависимости от цензуры. Те, кто стремился во что бы то ни стало разобраться во всех хитросплетениях советской политики, понять, кто же на самом деле находился у власти, принимал судьбоносные решения. Все они, также лишенные возможности опереться на документы, вынуждены были создавать собственные, чисто умозрительные концепции. Строить их лишь на доступном материале, на сознательно подтасованных, заведомо искаженных официальных или неофициальных данных, преднамеренно распространяемых слухах.
Только в самом конце 1993 года историческая наука, наконец, обрела твердую почву. Получила, хотя и далеко не все, без так называемых особых папок, содержавших решения по вопросам обороны, государственной безопасности, оборонной промышленности, финансов, протоколы Политбюро — но только за период до октября 1952 года, Оргбюро, Секретариата. Те самые материалы, которые и позволяют объективно разобраться в том, что же на самом деле представляла собою власть в СССР. Действительно ли она была равнозначной Политбюро, действительно ли Сталин при жизни всегда лично принимал все без исключения важнейшие решения, а с ним столь же всегда солидаризировалось и Политбюро.
Разумеется, даже теперь, располагая столь бесценными источниками (здесь приходится отметить весьма прискорбный факт — после довольно непродолжительного периода возможности работать с ними, большую часть их вновь засекретили, сделали опять недоступной), мы все еще далеки от окончательных ответов на все давно назревшие вопросы. Дело в том, что обретенные наукой документы в большей части «глухие». Они лишь констатируют принятое решение, не раскрывая зачастую того, как проходило обсуждение, почему тот или иной высказывался «за», «против». К сожалению, об этом мы никогда не узнаем. Ни протоколов, ни, тем более, стенограмм заседаний узкого руководства никогда не велось. Не оставили нам лидеры и откровенных воспоминаний, дневников или хотя бы писем, которые помогли бы пролить свет на тайны большой политики. Заполнить имеющиеся лакуны.
И все же даже те документы, которые оказались доступными ученым-историкам, позволяют сделать очень много. Установить, кто же на самом деле входил в узкое руководство, прикрывавшееся именем Политбюро, какую политику пытался проводить в жизнь и почему. Позволяют, наконец, понять и иное. Что еще с конца 30-х годов предпринимались настойчивые попытки отделить партию от государства, существенно ограничив ее роль в жизни страны. Попытки отрешиться от уже полностью исчерпавшего себя духа революции, вернуться к нормальному существованию, не отягощенному идеологизированием всего и вся. Попытки постепенно, по мере роста грамотности населения СССР, возникновения политического самосознания хотя бы у небольшой части общества, постепенно переходить к демократическим формам управления и самоуправления.
Данная книга не претендует на всеохватывающее раскрытие проблемы власти в СССР. Ограничивается относительно узким периодом: 1938–1954 годами. Тем самым периодом, когда и делались попытки, и притом весьма настойчивые, ограничить права партии. Будущие работы других исследователей, которые могут быть созданы на основе глубокого анализа ставших доступными документов, хранящихся в различных архивах страны, по многим из тем, лишь бегло затронутых в настоящей книге, несомненно, позволят вернуться к проблеме власти. Скорректировать, уточнить или подвергнуть пересмотру отдельные положения настоящей книги.
Часть первая
1938–1940 годы
СМЕНА КУРСА
В 1938 году мир подошел к роковой черте. Теперь у него оставался последний шанс, чтобы предотвратить надвигавшуюся катастрофу. Избежать небывалой за всю историю человечества войны — по своим глобальным масштабам, величине грядущих разрушений, числу жертв. Но мир, вернее, западные демократии — Великобритания и Франция прежде всего — не воспользовались отсрочкой и упустили последнюю возможность. Продолжали бездействовать, теряя с каждым днем столь важную инициативу. Демонстрировали всем и каждому безрассудство, потерю мужества, решительности. Продолжали наивно надеяться, что германская агрессия минует их, что они сумеют направить ее на Восток, заставят вермахт обрушить всю свою мощь не на них, а на Советский Союз. Вместе с тем, полагали, что Япония не позарится на их владения в Азии, надолго увязнув в Китае. Что Италия удовольствуется захватом только «ничейной» Эфиопии.
Западные демократии, сами взвалившие на себя тяжкое бремя гарантов Версальской системы, а вместе с тем и стабильности, безопасности в Европе, с полным равнодушием и безучастностью взирали на ремилитаризацию Германии. Не реагировали на заявления Гитлера, загодя и открыто предупреждающего всех о своих намерениях разорвать путы Версальского мира. О планах восстановить военное могущество третьего рейха, его старые границы. Не ограничиваясь тем, идти гораздо дальше — к полному и безраздельному господству сначала на континенте, а затем и в мире. И последовательно, шаг за шагом, шедшего этим путем пять лет. И все эти пять лет Великобритания и Франция, даже порознь имевшие возможность пресечь нарождавшуюся агрессию, предотвратить величайшую трагедию, не прибегая к войне и не жертвуя ни единым солдатом, бездействовали.
Всего через год после прихода к власти Гитлер объявил о воссоздании германских армии и флота, о том, что у него уже имеется сильная авиация, начинается строительство подводных лодок. Еще пятнадцать месяцев спустя фюрер ввел всеобщую воинскую повинность. Единственной реакцией западных демократий на столь вопиющие нарушения условий Версальского мирного договора стало заключение в июне 1935 года англо-германского морского соглашения, которое должно было всего лишь ограничить размеры нацистского военного флота в соотношении 35 к 100 по общему тоннажу флота британской империи. Ободренный столь явным потворством, 7 марта 1936 года Гитлер сделал решающий шаг к войне. Заявил о расторжении Локарнского пакта 1925 года, предусматривавшего неприкосновенность границ Бельгии и Франции. Отдал приказ о занятии частями вермахта демилитаризованной Рейнской зоны. И снова западные демократии не воспользовались своими правами. Теми, которые предусматривали повторную оккупацию Германии для восстановления статус кво объединенными силами Великобритании, Франции, Польши и Чехословакии. Даже не заявили протеста, хотя появление германской армии на границе с Францией стало более чем реальной угрозой безопасности на континенте.
В том же 1936 году западные демократии в очередной раз проявили политическую близорукость. Позволили Германии и Италии активно вмешаться в гражданскую войну в Испании. Оказать помощь мятежным войскам Франко, вместе с теми испытать в боевых условиях новую военную технику, опробовать новые «методы» ведения войны. Такие, как бомбардировку мирных городов и даже полное их уничтожение, что было продемонстрировано в Гернике.
Позиция западных демократий по отношению к гражданской войне в Испании, нашедшая наиболее отчетливое выражение в сознательном бездействии лондонского Комитета по невмешательству, явилась одной из двух форм сложившейся к тому времени политики потворства агрессорам. Подчеркнутое самоустранение от событий, чем бы чреваты они ни были, позволяло правительствам Великобритании и Франции добиваться желаемого. Не применять к тем странам, которые неустанно расшатывали существовавшую систему безопасности, целенаправленно подрывали ее, надлежащих решительных мер, не восстанавливая их, как казалось, против себя. А заодно создавать о себе в глазах собственного населения представление как о миротворцах. Другим примером такого невмешательства стала реакция на действия Токио.
Еще в сентябре 1931 года японская армия под явно надуманным предлогом вторглась в Северо-Восточный Китай и оккупировала его, попытавшись скрыть откровенный захват образованием там марионеточного по общему признанию государства — Манчжоу-Го. Практически одновременно японские войска захватили и Шанхай, поставив под угрозу дальнейшее существование англо-французской полуколониальной системы зон интересов (сеттельментов). Однако в обоих случаях и западные демократии, и Лига наций ограничились ничем не значащими заявлениями, чисто формальным осуждением да отказом признать Маньчжоу-Го. Даже летом 1937 года, когда обе японские группировки, северная и южная, начали широкомасштабные боевые действия против регулярной китайской армии, продвигаясь навстречу друг другу и неуклонно расширяя зону оккупации, Великобритания, Франция и США остались всего лишь безучастными наблюдателями, ничуть не заботясь о грядущих последствиях подобного попустительства.