Маэстро (ЛП)

— Я дала тебе причину, — прервала Кэтти-бри. — Мне не стоило осуждать тебя. Просто я не понимаю.

— Быть может потому, что придаешь подобным действиям большее значение, — сказала Пенелопа.

Кэтти-бри схватила щетку, чтобы не поцарапаться ею, когда она развернулась, чтобы взглянуть на Пенелопу.

— Ты считаешь себя ниже меня? — спросила она.

— Ох, нет, — уточнила Пенелопа. — Это не соревнование. Я не делаю это мерилом человеческой ценности, если ты понимаешь, о чем я.

— Ты смеешься над моей моралью?

— Разумеется, нет!

— Ты говоришь, что я придаю чему-то большее значение, а затем утверждаешь, что это не важно.

— Нет! — недвусмысленно заявила Пенелопа. — Это твой путь, и я его уважаю.

— Как ты можешь, если для тебя заняться любовью — это так обыденно.

— Я никогда такого не говорила.

— Но ты подразумевала!

Пенелопа откинулась на спинку стула и кивнула, глядя прямо на Кэтти-бри, словно пытаясь подобрать слова, способные лучше объяснить её позицию.

— Является ли это само по себе чем-то ценным?

— Я считаю это важным.

— Не будь ты с Дзиртом, осталась бы девственницей?

Кэтти-бри начала говорить, но быстро оборвала себя и откинулась на спинку. На её лице застыло озадаченное выражение.

— Если бы я не влюбилась… — неуверенно сказала она.

— Но ты могла бы любить другого?

— Я не могу представить себе подобного.

— Не ты ли когда-то любила Вульфгара?

Кэтти-бри втянула воздух — Пенелопа задела её за живое. Когда-то она думала, что действительно любит Вульфгара. И тот был единственным мужчиной, кроме Дзирта, с которым девушка даже просто ложилась в одну постель за обе своих жизни.

— Я так думала… — начала она, но Пенелопа подняла руку, чтобы остановить её попытки разобраться в себе.

— Вульфгар любил тебя, — сказала Пенелопа. — Я в этом не сомневаюсь. Ты сожалеешь…?

— Да! — выпалила Кэтти-бри, а потом, беспомощно пожав плечами, прошептала: — Нет!

— Для тебя это не просто действие, — сказала Пенелопа. — Как и для многих других, я уверена. Это, скорее, открытость и честность. И нет более глубокого секрета, который один человек может разделить с другим, чем то, что происходит в эти моменты, и потому, возможно, оно должно происходить только между мужчиной и женщиной, полностью доверяющими друг другу.

— И скольким же ты доверяешь? — довольно резко спросила Кэтти-бри.

— Значение, которое я придаю подобным вещам, никак не связано с отсутствием самоуважения, мой друг, — ответила Пенелопа, изо всех сил стараясь удержать собственный закипающий гнев. — Нет, значение — все же неправильное слово. Мне не нужно было употреблять его в этом разговоре.

Теперь она видела, что привлекла внимание Кэтти-бри. Девушка все еще выглядела защищавшейся. Но в глазах молодой волшебницы Пенелопа увидела любопытство — и у женщины появилось ощущение, что этот разговор задевает чувства Кэтти-бри сильнее, чем показалось в начале. Что-то идет не так, как должно, подумала Пенелопа.

— Не значение, — сказала Пенелопа. — Возможно, ты сильнее, чем я, связываешь физическое и моральное.

— Духовное, — предположила Кэтти-бри, но Пенелопа не слышала этого.

— Нет, — сказала она. — Нет, я не разделяю физическое и духовное. Существует очень большая разница между любовью к приключениям и блудом.

— Быть может, это различие заключено лишь в том, как назовут тебя другие?

Слова Кэтти-бри не были резкими, но её вопрос стал сродни пощечине для Пенелопы, такой взволнованной казалась женщина.

— Ты пытаешься спасти меня? — парировала Пенелопа. — Я сказала тебе, что мое отношение к этому никак не связано с самоуважением. Я не нуждаюсь в спасении.

Кэтти-бри начала отвечать, но Пенелопа прервала её.

— И я не стану ничего слушать, — сказала она. — Мы друзья, и я хочу, чтобы так было и впредь.

Кэтти-бри отвернулась. Пенелопа отметила слезы, наполнившие её большие глаза.

— Я не осуждаю тебя, — тихо сказала Пенелопа. — Это личный выбор каждого, как и с религией, если ты не причиняешь вреда другим — он не может быть правильным или неправильным…

— Нет! — воскликнула Кэтти-бри, резко поворачиваясь назад. — Я не могу согласиться с этим. Не когда Дзирт…

Она втянула воздух и отвернулась.

— Не когда Дзирт? — сказала Пенелопа, и к ней, кажется, пришло понимание. — Не когда Дзирт отправился спасать Далию.

— Она была его любовницей, — пробормотала Кэтти-бри.

— К тому времени ты была мертва больше полувека! — ответила Пенелопа прежде, чем обдумала сказанное. Кэтти-бри ревнует? В этом не было никакого смысла. Она знала Кэтти-бри как сестру в те дни, которые девушка провела в Плющевом Поместье — для этого не было никаких оснований, и это никак не сочеталось с характером сильной, уверенной в себе и целеустремленной женщины.

— Мне не нужна ты, чтобы вспомнить историю моей жизни, — огрызнулась Кэтти-бри, которая казалась совершенно растерянной и запутавшейся.

Пенелопа не могла понять.

Но ведь Пенелопе были недоступны мысли Кэтти-бри, где та снова и снова занималась любовью с Громфом Бэнром. Эти образы дразнили и притягивали её, наталкиваясь на ее моральные принципы. Они пытались изменить понимание самой сущности её отношений с Дзиртом.

— Дорогая, ты выглядишь встревоженной, — сказал старый Киппер Харпелл, когда Пенелопа вернулась к главному шатру Харпеллов, который располагался под мостом на Охранный Остров.

Женщина подошла и рухнула на стул рядом с дядей. Киппер положил руку, потирая плечо Пенелопы.

— Что-то не так, но я не могу понять, что именно, — признала Пенелопа. — Кэтти-бри нервничает.

— Из-за Главной Башни? — спросил Киппер. — Мне кажется, строительство идет отлично! Мы ушли далеко вперед по сравнению с тем, о чем я….

— Нет, — сказала Пенелопа. — Это более личное. Может быть, она боится за Дзирта.

— Я слышал, он отправился в Мензоберранзан, — ответил Киппер. — Я сам боюсь за Дзирта!

Пенелопа со всей серьезностью посмотрела на дядю.

— А может, из-за той эльфийки, которую он собрался спасать.

Мгновение Киппер с удивлением смотрел на Пенелопу, прежде, чем его лицо приняло совсем растерянное выражение.

— Дзирт? — недоверчиво спросил он. — Есть ли более честное сердце в Фаэруне?

— Как я и говорила. Что-то идет не так, — теперь настало её время одарить Киппера честным и открытым взглядом. — И я боюсь, это имеет отношение к нашему Лусканскому господину.

— Джарлакслу? Бениаго?

— Нашему реальному господину.

— Ах, ты об этом, — сказал Кипер, принимая тот раздраженный вид, который он надевал каждый раз, когда Громф Бэнр появлялся в комнате или в разговоре. — Ну, тогда, мне кажется, тебе есть о чем позаботиться.

Она проснулась в поту. Её дыхание вырвалось с тихим вскриком. Женщина не понимала, прийти ей в ужас или остаться довольной. И дикое несоответствие двух вариантов не помогало найти решения.

Она все еще видела золотистые глаза, с легким намеком на розовый у края радужки, словно кипящая демоническая сущность скрывалась под маской невероятно красивого темного эльфа.

Кэтти-бри попыталась успокоить себя, шепча слова утешения и положа руку на свое бешено стучащее сердце.

Сон?

Она одна?

Она действительно одна?

Женщина заставила себя сделать глубокий вздох. Этой беззвездной ночью в палатке было слишком темно — она не могла отличить сон от реальности.

Предварительно Кэтти-бри протянула руку через кровать, боясь обнаружить кого-то, спящего рядом. Когда эта темная мысль оказалась вымышленной, девушка переместила руку на небольшой ночной столик, думая добраться до лампы.

Прежде чем она достигла цели, её пальцы наткнулись на нечто. Что-то, способное успокоить.

— Гвенвивар, ох, ты нужна мне, — прошептала она, прижимая ониксовую фигурку к груди.

Спустя несколько ударов сердца она почувствовала, что пантера вспрыгнула рядом с ней, а затем легла, прижимаясь спиной к ноге Кэтти-бри, словно читая мысли женщины.