Афганский кегельбан

Почему-то Юрка предполагал, что после этого почти абсолютно откровенного сообщения его начнут дубасить. Слишком уж просто все получалось. Конечно, он не упомянул о том, что разговаривал с охранником Муравьевым, о том, что видел окровавленную финку, милицейскую фуражку и о том, что ему сделали какой-то укол. Но, надо думать, ребята должны быть в курсе.

Но бить Тарана не стали. Сидор еще малость покашлял, а затем спросил:

— Вот ты сказал, что тебе из-за двери ответили, так?

— Да, — подтвердил Юрка.

— А до этого, стало быть, тебе позвонил гражданин Нефедов? Ты уверен, что это был один и тот же голос?!

— Ну! — Таран почуял, что все его аналитические выкладки, сооруженные за время сидения в камере, летят к черту.

ЭТО ФИНИШ!

Толя встал из-за стола и направился к Юрке. «Если нормально врежет, — подумалось Тарану, — пробьет пресс, как нечего делать! Ударчик у него — будь здоров!»

Сидор заслонил спиной беспощадный свет ламп с рефлекторами и спросил:

— Ты вообще-то видел его когда-нибудь, Нефедова этого?

— Не-а, — честно сознался Таран. — Жену его, Рогнеду Борисовну, видел, а самого нет, не доводилось.

— В глаза мне посмотри! — жестко процедил Толя. Таран посмотрел. Конечно, взгляд Сидорова через прорези маски нельзя было назвать теплым и дружеским. Но все же лучше уж такой взгляд, чем лампа с рефлектором.

— Теперь, — почти не разжимая губ, все тем же тоном произнес Сидор, — постарайся четко, очень четко вспомнить, что ты успел увидеть в комнате. Ведь успел, наверно, увидеть хоть что-то?

— Вообще-то, — сказал Юрка, — там темно было, только телевизор светился. Значит, телик стоял почти у самого окна, ближе к правой от меня стене. У этой же правой стены стояла кровать. По-моему, застеленная. В середине комнаты стол был, а между столом и кроватью, ближе к телику, — кресло. Там мужик сидел. Больше ничего не помню. Меня только удивило, что мужик ко мне даже головы не повернул.

— А что на экране шло? — поинтересовался Сидоров.

— Реклама, по-моему, — ответил Юрка. — Я не присматривался особо. В смысле, не успел присмотреться.

Похоже, вопрос был на засыпку, во всяком случае, так показалось Тарану. Небось Толян пытался проверить, насколько долго Юрка в номере пробыл. Но ведь если он всю эту подставу организовывал, на фига ему спрашивать то, что он давно знает?! Или просто хочет Юрку запутать? Зачем? Ему что, в прокуратуру дело сдавать надо?!

— Жутко интересно… — уже не скрывая свою растерянность, пробормотал Сидор. — Значит, говоришь, мужик в кресле сидел и головы к тебе не повернул?

— Да, — подтвердил Таран, — может, он, конечно, и повернул голову, но уже после того, как мне по башке дали.

Сидор еще немного потоптался перед Юркой и вернулся за стол.

— Ты видел того, кто тебя отоварил? — спросил Толян, усевшись на свое место.

— Нет, — помотал головой Юрка, — он сзади подскочил, я не успел обернуться. И вообще понял, что меня стукнули, только тут, у вас, когда шишку на затылке нащупал.

— Ширяешься давно? — неожиданно спросил Сидоров.

Во как! Таран даже обиделся.

— По-моему, гражданин Толян, — произнес Юрка почти нахальным тоном, — у меня сейчас обе руки и даже ноги голые. Наверно, если присмотреться, то можно разглядеть, что меня только один раз укололи, когда к вам сюда притаскивали!

Конвоиры вопросительно поглядели на Сидорова: врезать Тарану за хамство или нет?

— Кокаин нюхаешь? Анашу куришь? — вопросы были дурацкие, и Юрка ответил тоже по-дурацки:

— Проведите экспертизу, если не верите…

Бить и на этот раз не стали. Толян закашлялся на целую минуту. Наверно, он понимал, что Юрка не имеет ничего общего с наркотиками, еще тогда, когда спрашивал насчет ширяния.

— Вот это подстава, ёкалэмэнэ! — сокрушенно покачал головой Толян. — Полный финиш!

Юрка из этических соображений промолчал, хотя ему стало жутко интересно, кто же кого подставил, в конце концов?

Конвоиры нервно переглядывались между собой и на Сидора тоже глядели вопросительно: дескать, командир, только что все было просто и ясно, а теперь мы ни хрена уже не врубаемся…

Толян сунул в рот сигарету. Учитывая, что на нем была маска, курить ему пришлось через прорезь для носа и рта. Вряд ли дым помог ему сосредоточиться или успокоить нервы, но зато вызвал новый приступ кашля. Юрке даже жалко его стало. По идее, Сидору еще не было тридцати, а кхекал он уже почти как туберкулезник.

Конечно, Таран не забывал о том, что Сидор и другие «атлеты» после той, летней подставы, угодили за решетку. Сколько они отсидели, неизвестно, но для того, чтоб поймать тубик, может хватить и недели в СИЗО. Убежать из здешней «крытки» можно только при поддержке охраны, и то лишь при очень солидной оплате. Конечно, мог найтись приличный адвокат или честный следователь, который разобрал все по косточкам и понял, что Сидор со своими ребятами не могли устроить засаду на автомобиль Штыка, ибо к этому часу среди них не было ни одного способного удержать автомат в горизонтальном положении. Однако приличным адвокатам надо прилично платить, а найти следователя, который, загодя зная, что имеет дело с бандюками, станет искать нечто, оправдывающее их по данному эпизоду, можно только за очень большую взятку.

Тем не менее Сидор и, по меньшей мере, два его братка на воле. Но они, похоже, притащили сюда Тарана вовсе не затем, чтоб выпытать у него имена тех, кто летом организовывал подставу против «атлетов». Хотя Таран, по идее, даже не должен был знать о том, что участвует в подставе. Им просто поставили задачу: Штыка взять, охрану ликвидировать. Кроме того, оставили на месте налета труп какого-то типа, пристреленного из пистолета «ТТ», который забрали у одного из убитых охранников Штыка. С понтом дела, дескать, «перестрелка была». Потом они отвезли усыпленного Штыка на восьмую стоянку военного аэродрома и сдали его каким-то незнакомым пацанам, усадившим пленника в самолет. После этого разулись, сложили обувь и оружие со свежим нагаром в «Ниссан Патрол», а затем сели в «уазик» и вернулись на свою базу. Многие из тогдашних действий Юрке были непонятны, и, как дальше, события развивались, он не знал и не должен был знать. Правда, на следующий день, Надька, Полянин и Майка рассказали ему, что «атлетов» арестовали прямо в баньке на озере, где они культурно отдыхали. По местному ТВ показывали. Лишь после этого Таран понял, что закопченные стволы и обувь были подброшены Сидору и К°. Но и то всех нюансов дела ему, конечно, не сообщили. Тем не менее если Сидор каким-то образом узнал, что Юрка участвовал в операции «Штык», то мог попытаться как следует потрясти его. Ну а потом, когда покажется, что все уже вынуто, естественно, замочить. Но ни одного вопроса на эту тему не было!

Пока Толян смолил сигарету, время от времени заходясь кашлем, Таран и его конвоиры нервничали. Что смущало Юрку, известно, а вот отчего охранники почесывались — неясно. У Тарана даже никаких версий на этот счет не было. Кроме той, что они чесотку в тюряге подхватили.

Наконец Сидор бросил тлеющий бычок на пол и растоптал каблуком.

— Ты мне все рассказал? — спросил Толян у Юрки.

— По-моему, все. Вы спрашивали — я отвечал.

— Допустим, — буркнул Сидоров. — Теперь еще ответь. Витьку Полянина знаешь?

— Конечно. В одном классе учились и сейчас дружим, — Таран опять вспомнил о звонке Витькиной матери, которая тревожилась из-за того, что они с Майкой не приехали, как обещали, к восьми вечера. И о том, что «Гольф» с «кляксой» на капоте, как две капли похожий на Витькин, проехал через двор дома, где обитали Тараны. Теперь, похоже, одно с другим связывалось…

— Дружите, значит? — испытующе спросил Сидор. — Крепко?

Это самое «крепко» у него прозвучало с явной иронией. Таран подумал, будто Сидор иронизирует, потому что откуда-то узнал, что Витька с Юркой изредка бабами меняются. Вполне могла Майка кому-нибудь трепануть на рынке, а там у Толяна наверняка «агентура» сохранилась, даже если «Тайвань» уже под другой «крышей» стоит.