Страница 23 из 56
— Кто такой? Откуда? — спросил Шмелев.
— Товарищ капитан, это я, Беспалов. Разбило пушку. Расчет весь ранило. Один я уцелел. И щиток...
— Отправляйтесь во вторую роту, — сказал Шмелев. — В распоряжение лейтенанта Войновского. Быстро!
— Пойдем, пехота. — Джабаров вскочил и быстро побежал по льду.
Беспалов беспомощно оглянулся, посмотрел на щиток и пополз на руках за Джабаровым, волоча по льду ноги.
Плотников вложил донесение в пакет и посмотрел на Шмелева.
— Вот если бы каждому солдату такой щиток, мы бы живо... Ой, что это? — вскрикнул он вдруг удивленно, вскочил и тут же упал лицом вниз. Лед расступился под ним, белая плоскость сместилась, потемнела, закрыла яркое солнце, вспыхнувшее в глазах, а следом встала дыбом вторая белая стена и закрыла его с другой стороны. Он увидел в темноте плачущие глаза и не мог узнать, чьи они, потому что мятая газетная страница плыла и крутилась перед глазами, ледяные стены поднимались и опрокидывались со всех сторон. Строчки разорвались и потеряли всякий смысл, а лицо в маске смеялось беззвучным смехом. В тот же миг черная вода прорвалась сквозь грани, плотно обволокла, сдавила грудь, живот, ноги. Он хотел позвать на помощь; рот беззвучно раскрылся, ледяная вода ворвалась в него, подступила к сердцу. Из последних сил он взмахнул руками, чтобы разогнать черную воду, перевернулся — и все кончилось.
Шмелев видел, как Плотников, вскрикнув, упал и перевернулся на льду, раскинув руки и быстро открывая и закрывая рот. Шмелев схватил его за голову и опустил — пуля вошла в плечо, как раз против сердца. Он расстегнул халат, полушубок и, чувствуя на руке горячую кровь Плотникова, достал медальон и партийный билет. Пуля пробила билет наискосок. Легкий дымок поднимался от руки и от билета. Шмелев достал бинт и стал медленно вытирать руки. Потом окликнул связных и сказал:
— Приготовиться к атаке.
глава X
— Хоть погрелись, и то хлеб. — Стайкин упал рядом с Шестаковым. Он часто дышал и смотрел на берег горящими выпученными глазами.
— Братцы, спасите! — кричал кто-то с той стороны, откуда они только что прибежали.
— Ранили кого-то, — сказал Шестаков и быстро пополз в сторону берега.
Молочков был легко ранен в руку выше локтя. Он полз, широко загребая здоровой рукой. Шестаков подполз и принялся толкать Молочкова руками.
У воронки они остановились. Глаза Молочкова нервно блестели.
— Все, ребята. Отвоевался. Идите теперь до Берлина без меня. А я — загорать. Нет, нет, ты меня не перевязывай. Я уж потерплю. Зима. Не страшно, что рана, а страшно, что замерзнешь. Откроешь ее, а она замерзать начнет.
— Я тебя до санитаров провожу, — сказал Шестаков. — Метров шестьсот отсюда.
— Проводишь, Федор Иванович? — возбужденно спросил Молочков. — А я тебе махорку подарю, мне теперь не нужна. Бери, Федор Иванович, бери всю, вот здесь, за пазухой, а газетка там есть, в кисете лежит, бери. Интересно, ребята, в какой госпиталь попаду? Далеко увезут или нет? Может, мимо дома поеду?
— Заткнись, сука. — Стайкин посмотрел на Молочкова и выругался.
— Зачем раненого обижаешь? — сказал Шестаков, пряча в карман пухлый кисет. — Ты раненого человека не обижай.
— А я что? — поспешно говорил Молочков. — Я ничего. Ты, старший сержант, не сердись. Я честно ранен — в правую руку. Я не виноват, что пуля на мою долю пришлась. Я пока целый был, все делал, как надо. Я шесть раз в атаку топал. На меня сердиться грех. Хочешь, тебе что-либо подарю? У меня зажигалка есть трофейная. Хочешь, отдам? Мне теперь ничего не нужно. А хочешь, каску тебе подарю, ты ее перед собой положишь.
— Заткнись. — Стайкин отвернулся. — Жмотина!
— Так пойдем? Проводишь меня, Федор Иванович? Тут мешки где-то складывали, может, завернем туда? А может, пробежим, Федор Иванович? А то уже рука что-то холодеет. И крови много вышло.
— Ползком лучше. Тише едешь — дальше будешь.
Молочков хотел повернуться на здоровый бок, и в этот момент пуля ударила его в шею. Фонтан крови выплеснулся на лед. Он вскрикнул, схватился за шею, захрипел. Шестаков хотел было поддержать его, но тут же убрал руки и перекрестился.
— Готов.
Широко раскрытыми глазами Стайкин смотрел на затихшего Молочкова, потом залез в карман Шестакова, вытащил кисет и стал курить цигарку.
— Сам накаркал. Ошалел от счастья. Прямо спятил. — Стайкин кончил вертеть цигарку и зажал ее губами. — Про зажигалку он говорил. Не видел, какая она?
— Неужели полезешь?
Стайкин усмехнулся:
— Ему теперь ничего не нужно. Сам накаркал.
Вдоль цели полз толстый, закутанный до бровей солдат. Он поднял голову и посмотрел на Шестакова.
— Кто тут будет командир? Прибыл в распоряжение.
— Ты кто? Санитар? — спросил Шестаков. — Опоздал малость.
— Артиллерист я. — сказал Беспалов.
— A-а, бог войны. Здравия желаем. Где же твоя артиллерия?
— Разбило пушку. Прямым попаданием. Ничего не осталось — ни пушки, ни расчета. Один я уцелел. Вот к вам прислали. Капитан велел. Без меня тут, видно, плохо дело.
— Ну, теперь, раз ты пришел, наши дела поправятся. — Стайкин достал кремень и принялся выкать огонь.
— Да я не по своей воле. Пушку разбило. И щиток капитан отобрал. Лежит на льду, щитом закрылся. Ему-то что. — Беспалов оттянул подшлемник и показал круглое, красное от мороза лицо.
— Но-но, — с угрозой сказал Стайкин. — Ты насчет нашего капитана полегче. Не распространяй клевету.
Шестаков приподнялся, крикнул вдоль цепи:
— Товарищ лейтенант!
Одна из фигур на льду задвигалась.
— Что там?
— Молочкова убило! — крикнул Шестаков.
— Иду.
— Молочков? — испуганно переспросил Беспалов. — Какой Молочков? Не Григорий?
— Был когда-то Григорий, а теперь раб убиений, — ответил Шестаков.
Беспалов подполз к Молочкову, приподнял его. видев лицо убитого, он вскрикнул и стал причитать:
— Григорий, Григорий! Это я, Миша. Григорий, слышь, это я. Что же ты молчишь, Григорий? Вот где довелось встретиться.
— Земляк? — спросил Шестаков.
— Зять мой. Сестрин муж. Григорий Степаныч Молочков. И ведь знал по письмам, что он где-торядом. Как же я теперь сестре напишу, Григорий? — Глаза у Беспалова стали мокрыми, и он провел по лицу рукавицей.
— Не ропщи, — сказал Стайкин. — Война все пишет.
— Что же это такое, братцы? Погнали нас всех на лед, на убой погнали. Всех тут побьют под пулеметами и под пушками. Что же теперь делать, братцы?
Пулемет на берегу выпустил длинную очередь, и пули вошли в лед, не долетев.
— В чем дело? — спросил Войновский, подползая. Он изо всех сил старался не глядеть на Молочкова и на дымящиеся пятна вокруг него.
— Один выбыл, другой прибыл, — сказал Стайкин.
— Пойдемте, я укажу ваше место, — Войновский отвел глаза. — Будете в ПТР вторым номером.
— Подожди, у меня дело есть. — Беспалов перевернул Молочкова на спину и принялся шарить под халатом. Стайкин и Войновский смотрели, как он вытащил оттуда потертый бумажник, пачку писем, зажигалку, потом дернул Молочкова за шею, вытащил черный медальон и спрятал все это себе за пазуху.
Войновский отвернулся и пополз вдоль цепи. Беспалов подсунул под Молочкова руку, обхватил его за плечо и потащил за собой по льду.
— С ума сошел? — закричал Стайкин. — Это же мой боевой друг.
— Земляк он мой. Григорий Степаныч, сестрин муж. Мой же он, пусть со мной побудет, — прерывисто говорил Беспалов, продолжая тащить Молочкова.
— Дурак, дурак, а хитрый. — Стайкин выпучил глаза и с любопытством посмотрел на Беспалова.
Войновский повернулся:
— Приказываю оставить мертвого. Следуйте за мной.
— Конечно, все для своих...
— Положь. Не твое. Понял? — Стайкин показал Беспалову автомат.
Беспалов зажмурил глаза и быстро пополз за Войновским.
Шестаков задумчиво смотрел им вслед и с наслаждением курил цигарку.