Страница 6 из 21
1. До конца дней своих будет помогать матери Нестерова М. И.
2. Как брат поможет Симе в устройстве ее жизни, а если у нее возникнет новая любовь, не только не будет чинить ей каких-либо препятствий, но отнесется к этому с пониманием, ответственностью и заботой старшего.
3. Соберет через редакции ученых изданий, архивы, музеи и научно-исследовательский институт истории и природоведения все публикации Нестерова М. И. и постарается осуществить их выпуск в собранном виде.
Нестеров Михаил Иванович (адрес постоянного места жительства: г. Томск, ул. Никольская, д. No 39, кв. 1).
1. Станет для Лиды опорой в устройстве ее жизни, а для Тимошки вторым отцом.
2. Если у Лиды возникнет новая любовь, не только не будет чинить Лиде каких-либо препятствий, но отнесется к этому с пониманием, ответственностью и заботой старшего.
3. Не пощадит ни сил, ни времени, чтобы исследовать историю экспедиции Тульчевского, и доведет результаты этой работы до возможного итога".
Нестеров с трудом дочитал до конца. С того вечера, когда они со Степаном составили эту записку, написанную в промежутке между кровопролитными боями, он ни разу не перечитывал ее, да еще вслух. Не возникало необходимости, не выпадал случай. Прочитав сейчас "Клятву дружбы", как они называли свою договоренность, он ужаснулся неумолимой жестокости жизни. На него пахнуло духом той неотвратимой расправы над человеческой судьбой, которую несла война каждому. "Повезло мне, а Степе не повезло. Иначе он бы заботился... о моих статьях... А вот заботиться о моих близких ему не пришлось бы", - подумал Нестеров.
Вероятно, и на Лиду чтение Нестеровым "Клятвы" произвело другое впечатление, чем прежде. Тогда был жив Степа, была жива надежда на встречу и все будущее рисовалось с верой в счастливый исход этого испытания. А теперь? Лиде показалась неуместной ее усмешка и слова: "Не были ли вы в подпитии?" Она остро это почувствовала, и ей стыдно было посмотреть Нестерову в глаза. "Боже, как переместились понятия! Тогда в этой "Клятве" почудилось мне что-то мальчишеское, странное с точки зрения поступков двух мужчин, переваливших за тридцатилетний рубеж, а сейчас я вижу, как они были мужественны на войне, каким храбрым спокойствием обладали, если так любили нас, так заботились о нашем будущем, стоя у самой крайней черты жизни, лицом к лицу со смертью, таившейся в каждом мгновении... Нет, нет, для этого нужно было обладать сильной волей и неустрашимым сердцем... А я-то дуреха!.. Неужели Миша не обиделся на меня?"
Лида наконец взглянула на Нестерова. Крупные желваки выступили на щеках Михаила. Выбритый до синевы подбородок упрямо выпятился, глаза остановились, замерли, как неживые.
Вот таким, должно быть, неподступно сосредоточенным бывал в бою Нестеров.
- Прости, Миша. Только теперь мне понятно ваше со Степой благородство. Не все были такие.
- Все были такие, не считая подлецов, Лида. А подлецы не в счет. Не на них земля держится.
- Я сейчас подумала, Миша, как непросто, как, наверное, трудно было вот так распорядиться собой ради другого...
- Нет, Лида, не трудно, напротив: чувство святости владеет мной. Поверь. И знаю: окажись на моем месте Степа, он не отступил бы от своего слова ни на полшага... И не раздумывал бы: удобно ему это или неудобно, выгодно или невыгодно... Кощунственно даже думать об этом...
- И ты приехал... - Лида хотела сказать: "чтобы быть рядом со мной", но замолчала, подыскивая какие-то осторожные слова.
- Да. Я приехал в Приреченск совершенно сознательно, чтобы быть рядом с тобой и выполнить все, что обещал Степе.
Лида посмотрела в глаза Нестерову. Они светились правдой. Как и в голосе его - спокойном, негромком, но твердом, так и в выражении карих добрых глаз с темными кружками зрачков, не чувствовалось никакой фальши. Ей захотелось схватить его руку с бело-розовыми пятнистыми следами ожогов и прижаться к ней губами. Каким же действительно прекрасным был ее муж Степан Кольцов, если он сумел найти среди миллионов людей друга, преданность которого беспредельна. Уж истинно сказано: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Но она сдержала свое желание, услышав такое, от чего больно сжалось ее сердце:
- Только знай, Лида, взамен я ничего не потребую от тебя. Мне просто радостно отдать себя делу, которое завещал друг. Пойми, я одинок. Война отняла у Степы жизнь, а у меня веру в женщину, и, возможно, навсегда. Сима, о которой ты знаешь, не дождалась моего возвращения, она выгодно вышла замуж за человека здорового, преуспевающего в науке.
- Когда это случилось? - с участием спросила Лида.
- Два месяца тому назад. Я был уже на пути из Горького в Томск.
- А куда же она девала сестренку Ирину?
- Не ведаю. Но происшедшим доволен. Ясность во всем - вот мой девиз.
- А мама?
- А мама скончалась уже при мне. Дождалась меня и скончалась. Держалась только ожиданием. Разве можно, Лида, сравнить с чем-нибудь любовь матери?
И вдруг плечи Лиды, прикрытые черным платком, вздрогнули. Она вскинула руки, обхватила голову, повернулась лицом к нему и, давясь от рыданий, сотрясавших ее всю, поднялась, шатаясь.
- И у меня горе, Миша... Утонул Тимошка... Поплыл на рыбалку, и оба, с товарищем... - Нестеров отметил далеким отголоском сознания, каким необычным стало ее лицо, охваченное непередаваемым бессловесным мученичеством. Оно излучало что-то такое вечное и завораживающее, что Нестеров встал, как перед святыней.
Он вскинул глаза на портрет мальчика, с пихтовыми веточками, прибитыми над рамкой, перевел глаза на фотографию Степана и, боясь, что Лида упадет, обнял ее, крепко прижал к себе, судорожно глотая слюну. "А ведь тут в самом деле нужен старший", - подумал Нестеров.
- Самоварчик готов, Лида! - послышался голос. И тотчас дверь раскрылась и с самоваром в руках показалась седая, в старомодных просторных юбках и кофте с оборками мать Лиды.
Увидев дочь в объятиях незнакомого мужчины, мать попятилась, но по вздрагивающим плечам Лиды, по глазам Нестерова, не видящим, но устремленным к портретам Степана и Тимошки, поняла, что здесь не происходит ничего стыдного, и тяжело прошагала к столу, бережно установив на нем самовар, от которого густо наносило древесным углем и смолой.